своих ополченцев и иди вслед за управляющим! На заводских складах получите в пользование броню и оружие.
Лишь только во второй половине дня жители Ильинского конца заметно приободрились, когда прибывший к ним из Гнёздова гонец сообщил, что Владимир жив-здоров и собирает свои полки для похода на Смоленск. Несчастного гонца от таких радостных известий чуть насмерть не удушили в крепких мужских объятьях.
Ближе к вечеру к стенам Ильинского острога в который уже раз за сегодняшний день подъехал десятник Ростислава Мстиславича, опять предлагая признать нового смоленского князя в лице своего господина и открыть ему ворота, попутно обещая ильинским затворникам многочисленные блага от новоявленного князя. Но в очередной раз со стен он услышал уже набивший ему оскомину многоголосый ответ:
– Наш князь – Владимир Изяславич!
Вечером того же дня Ростислав Мстиславич в хоромах в последний момент переметнувшегося на его сторону столичного посадника вёл военный совет. Вместе с Артемием Астафьевичем на сторону дорогобужского князя вынужденно, вследствие сложившихся обстоятельств, или добровольно перешли смоленский тысяцкий Михалко Негочевич и ещё несколько думцев. Большинство членов Боярской думы, как и вообще представителей боярско-купеческого сословия, поспешно выехали из города кто куда, в основном направились отсиживаться в свои вотчины, предпочитая пережидать смуту издалека.
– Эти лапотники нам не верят! – расхаживая в кругу своих сторонников, бояр-изменников, кричал и всячески горячился новый, самоназначенный великий смоленский князь Ростислав Мстиславич.
– Утвердит тебя вече, не переживай, княже, – успокаивал взбешённого князя посадник.
– Как же, утвердит, держи карман шире! – ярился самоназначенец. – Ильинский конец успел запереться!
– Теперь из Заднепровья каверзы нам будут устраивать! – поддержал своего кузена присутствующий на совете удельный вяземский князь Владимир Андреич. – Как бы концы Окольного города снова не взбунтовались.
– Верно князь говорит! – согласился Людольф. – Надо Ильинский конец срочно брать штурмом, пока к ним не подошла подмога.
Много чего для себя интересного глава немецкой общины рассчитывал увидеть на расположенных там предприятиях.
– И ещё надоть побыстрее усадьбы сбежавших к Владимиру бояр раздать верным тебе людям, княже, – заискивающе произнёс тысяцкий.
– Рано! Только чёрный люд взбаламутим! Завтра будем собирать городское ополчение, двинем в Гнёздово, за сбежавшим блядским племянничком, гори он в аду!
В разговор вновь вступил вяземский князь:
– Не думаю, что многие горожане согласятся исполчаться и идти на Гнёздово, где их княж-торгаш со своими смердами засел. А Заднепровский конец вообще своим князем избрал твоего племянника, и оттуда они могут по нам в любой момент в тыл ударить. Смоленский епископ, опять же, отмалчивается, не хочет благословения на твоё княжение давать…
– Так что ты предлагаешь? Сидеть сложа руки?! – Ростислав Мстиславич отчётливо заскрежетал зубами.
– Просто, брате, говорю, что если мы верные тебе войска двинем на княжа, то горожане как пить дать оставшихся в Смоленске воев перебьют, а после закроются в городе. А могут вообще, объединившись с Ильинским концом, и в спину нам ударить!
– И что же ты, Владимир Андреич, предлагаешь? Подождать, покуда княж разберётся в делах, малость повзрослеет, соберёт воедино дружину своего отца, подучит ополченцев и со всей этой силой навалится на нас. Так, что ли?!
– Дружину, допустим, можно и перекупить…
– Всех всё равно не купишь, – влез в разговор Ян Васильевич, один из главных организаторов переворота в Смоленске. – Даже если не брать в расчёт личную верность погибшему Изяславу Мстиславичу, то остаётся ещё не меньше двух доводов в пользу княжа. Во-первых, денег у этого княжа-купца куры не клюют, его казна не тронутая вся в Ильинском конце осталась. Во-вторых… – начал было боярин и, глянув на князя, осёкся.
– Говори! – потребовал Ростислав Мстиславич.
Боярин нехотя продолжил, старательно пряча от своего князя глаза:
– Худой славы, что уже о нас пошла, на себя не многим примерить захочется…
– Когда мы это всё задумывали, ты худой славы не боялся, боярин, – окончательно взбесился князь. – А раньше об чём думал? – продолжал разоряться он, найдя, наконец, крайнего, и ещё несколько минут срывал на боярина всю скопившуюся за последнее время злость.
– Ладно, буде, Ростислав Мстиславич, разоряться, – успокаивал родственника вяземский князь. – Какие у княжа силы, известно?
Ответил воевода дорогобужской дружины:
– Три тысячи пеших воев, ещё ополченцев в Гнёздове при желании можно столько же набрать, работных мужиков там обитает дай боже. Да в Ильинском конце противу нас три сотни воев, а ополчения ещё более гнёздовского могут выставить.
– Ну, тогда тут и думать нече! – решительно заявил Владимир Андреич. – Завтра с утра сберём смоленских ополченцев и переправимся на правый берег. В Окольном граде оставим полсотни верных нам дружинников.
– Думаю, больше двух сотен ополченцев мы не соберём, и то придётся для этого дела мошной тряхнуть… – задумчиво проговорил смоленский тысяцкий. – Остатние против Владимира и за деньги не пойдут.
Денег у бунтовщиков изрядно прибавилось после разграбления центрального отделения РостДома на Торговой площади.
– А кто не пожелает к нам присоединиться, выгоним за городские стены! Пока будем Ильинский конец брать, они перебедуют как-нибудь на улице! Так и порешим! – постановил дорогобужский князь.
– А ежели бунт поднимут али к своему княжу в Гнёздово перебегут? – спросил настырный Михалко Негочевич.
Все присутствующие на собрании на некоторое время задумались. Первым нашёлся вяземский князь:
– Городскую чернь в первых рядах на приступ Ильинского конца выставим, да новгородцами и немцами их сзади подопрём. Пускай их же сотоварищи в Заднепровье их и проредят! – Князь, как ему казалось, нашёл гениальное решение возникшей проблемы.
Участники совета довольно зашумели, послышались здравицы в адрес князя.
– Зовите сюда кончанских старост, сотских, будем ополчение сбирать! – распорядился князь. – Надо поспеть взять Ильинское до того, как мой сыновец успеет своих смердов исполчить! Потом уже его очередь придёт…
Ещё затемно, в исполнение моего приказа, на тренировочном поле выстроились все три почти полноценных пехотных полка, без одного батальона, дислоцированного в Ильинском конце. Они были усилены конницей командиров среднего и старшего звена, а также отдельным отрядом конной разведки под командованием ротного Душилы.
Само поле было вязким и мокрым от росы, перепаханным множеством пар обуви и конскими подковами. Поэтому вдоль строя пристально взирающих на меня бойцов я проскакал несколько неуклюже, моему коню приходилось высоко задирать копыта и опасливо рысить по липкой грязи. Проехав весь строй и развернув коня, я остановился напротив стоявшего в центре второго полка.
Выхватив у сопровождающего меня вестового раструб и собрав всё своё красноречие, я, до предела напрягая голосовые связки, обратился с воззванием к замершим войскам:
– Ратники! Великий князь киевский и смоленский Изяслав Мстиславич погиб! Меня пытались злодейски убить, но у переметчиков ничего не вышло. Верные присяге пехотинцы двадцать шестой роты во главе с
