Сергей Аполлинариевич старался не терять зря ни единой минуты и уже на второй день после приезда устроил встречу будущих исполнителей ролей с родителями прототипов их персонажей. В самом просторном школьном классе подготовили нехитрое угощение. О всяких там разносолах и мечтать не приходилось, но никто особого внимания на стол не обращал. Стоят самовары, насыпаны на тарелках карамельки и бублики — вот и хорошо. Всех привлекало совсем другое: общение с самыми придирчивыми зрителями, которые будут сопоставлять, сравнивать тебя с твоим героем, со своим сыном или дочерью.
Уже собрались в классе все родители, вспоминала актриса, кроме матери Сергея Тюленина, которую соседи и знакомые в просторечии именовали Тюленихой. Наконец появилась и она — невысокого росточка, кругленькая в формах, уже в немалых годах — почти под семьдесят… Однако благостный образ Тюленихи оказался обманчив, лишний раз напомнив труженикам кинематографа, что внешность — не всегда отражение внутренней сути человека. С первых же слов Тюлениха, что говорится, взяла быка за рога. Вместо слов приветствия тут же объявила, что киношную лавочку скоро прикроют. Уж она-то постарается! Дойдёт, если нужно, до Вячеслава Михайловича Молотова, даже до самого Иосифа Виссарионовича, но такого безобразия, которое творится, терпеть не станет… Высказано всё было с улыбочкой — чувствовалось, что Тюлениха в этот миг сама себе ох как нравится! Досталось и Фадееву: явился, мол, в своё время какой-то писака в Краснодон, понаписывал разной ерунды, задурил людям голову.
Родители остальных молодогвардейцев не знали, куда глаза девать от стыда за свою землячку. А Тюлениха тем временем совсем разошлась и перешла на конкретные личности краснодонцев. Дескать, как это писатель посмел сочинить, что её Серёжка был влюблён в какую-то там Валю Борц? Тоже мне, нашёл подходящую невесту для моего сына. Сто лет оно нам вообще нужно было, это самое семейство Борц. А ещё возмутило боевую старушенцию, что Фадеев не раз упоминал, будто Серёжка бегал до поздней осени босиком, потому что с обувью в их бедняцкой семье было туго. Тюлениха тут уж вообще распалилась, доказывая, что у Сергея имелись сапоги.
Остальные гости тем временем пили чай, делая вид, что ничего особенного не происходит. Герасимов, нужно отдать ему должное, тоже проявил себя как человек выдержанный, понимая, что с родителями молодогвардейцев нужно любым образом установить хорошие отношения, ведь без этого вряд ли можно рассчитывать на достоверность будущего фильма. Урезонивая Тюлениху, пообещал вносить по необходимости нужные поправки в сценарий, консультироваться с остальными родителями — для этого же сейчас и собрались, пьём чай, знакомимся…
На Тюлениху, однако, уважительное отношение не действовало. Старушка перешла от бытовых обвинений, так сказать, к политическим. Дескать, её Серёжка был главным в «Молодой гвардии», а не какой-то там Кошевой! Подумаешь, отличник и передовик в школе был этот Олег. Зато барчук, по хозяйству семье не помогал… С этими Кошевыми вообще ещё разобраться нужно. Почему вдруг немцы у них в доме остановились, выселив хозяев в сарай? Да сами Кошевые свой дом оккупантам под расквартирование и предложили! Вот на тюленинский «Шанхай», самый трущобный, как теперь сказали бы, район Краснодона, немцы почему-то же не польстились… Герасимову пришлось волей-неволей повысить тон и одёрнуть разошедшуюся старуху. Допив чай, та с миной праведного гнева на лице удалилась из комнаты. Никто из присутствующих об этом особо не сожалел.
Да и разговор начался хотя спокойный, но не очень весёлый. Режиссёр просил родителей помочь съёмочной группе с теми или иными деталями, в своё время упущенными по каким-либо причинам автором романа. На том и порешили.
На следующий день молодые актёры отправились по домам своих героев. Нонне с самого утра предстоял визит в дом Громовых. Жили они не в центре Краснодона, а возле реки Каменки, на так называемом хуторе Первомайском. Мать Ульяны Громовой, как оказалось, давно уже болела и практически не вставала с кровати. Лицом и, главное, глазами она напомнила начинающей актрисе саму Ульяну, какой та выглядела на фотоснимках. Только черты лица у дочери были мягче, тоньше, интеллигентнее.
Отец Ульяны, ещё крепкий мужчина высокого роста, с сильными натруженными руками и с выправкой человека, привыкшего к постоянной физической работе, принялся угощать гостью. А чем особо угостишь-то? На выручку пришли поспевшие на огороде огурцы. Мать с постели засмеялась: на что голодной студентке твои огурцы, ты лучше борщ поставь на стол… Нонна тем временем вошла в прежнюю комнату своей героини. Этажерка с книгами, вышивки на стенах и на кровати — всё, как при жизни Ульяны. Видно было, что родители старались ничего здесь не менять с тех пор, как дочери не стало. Порядок навели, понятное дело, и словно свой небольшой домашний музей создали. В палисаднике под окном отец показал гостье многолетние цветы, которые в своё время сажала ещё сама Ульяна.
Получила во время этой встречи Нонна и несколько полезных советов. Мать сочла её чересчур смуглой в сравнении со своей дочерью и посоветовала, чтобы артистку подгримировали как следует, осветлили кожу. На прощание Улины родители подарили Нонне всё тех же огурчиков (съешь с друзьями в своём общежитии!), а ещё, по её просьбе, отец сорвал букетик цветов — тех самых, из палисадника.
Возвращалась Нонна от Громовых уже ближе к вечеру. Отец Ульяны решил проводить её, давая по пути последние советы и напутствия: не играй, дочка, нашу Улю чересчур серьёзной, мало ли что так её писатель в романе нарисовал. Она девушка ведь весёлая была, бойкая, непоседливая. Песни петь любила, стихи декламировать. Мать нередко даже сердилась на мужа и дочку за излишнюю весёлость: как бы потом плакать не пришлось! Понятно, что в душе радовалась их веселью, но репутацию строгой хозяйки и главы семьи нужно же было поддерживать.
Вспомнил Громов и годы своей молодости, службу в царской армии, пору ухаживания за будущей женой, когда ни один, ни другая не слишком-то показывали свою слабину, мерились характерами и силой воли. Но любовь, как оказалось, была всё же сильнее взаимной гордости и амбиций, потому и сложилась семья.
Так в разговорах дошли и до здания школы, где киношники во дворе уже развесили волейбольную сетку и азартно резались в эту игру под восхищённые взгляды местной ребятни, охотно подававшей залетевший далеко мяч. Впрочем, возле школы кучковались не только краснодонские ребята. Сюда же явилась и Тюлениха — с неизменным боевым пылом. При любом удобном и неудобном случае она принималась нахваливать перед посмеивающимися слушателями своё семейство. Одиннадцать детей родила, девятерых из них выходила! А если бы ещё в своё время могла какое-никакое образование получить, то сейчас хоть и в Кремле могла заседать, не сплоховала бы!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
