Пока мы еще не сталкивались с серьезными трудностями, нам не причинила никакого вреда людская злоба, не боялись мы и опасностей из-за хитрых заговоров. Однако время от времени, когда мы вошли в Болгарию и землю греков, сила и мораль нашей армии подвергались испытанию. В обнищавшем городе Браничево, собираясь войти в незаселенный район, мы нагрузились запасами, большинство из которых прибыло по Дунаю из Венгрии. Там было столько лодок, доставленных германцами, что простому народу были гарантированы надолго дрова и лес для строительства. Наши люди переправили лодки меньших размеров через реку и купили все необходимое в расположенной неподалеку венгерской крепости. Здесь мы впервые увидели стамину – медную монету. Мы отдали – или, точнее сказать, потеряли – пять динариев за одну из них и марку[141] за двенадцать солиди. Так мы были обмануты греками еще при входе в их страну. Вы, должно быть, помните, как уже было сказано, что их представители поклялись от имени императора обеспечить нам должные условия торговли и обмена. Мы пересекли остальную безлюдную территорию и вошли в самый красивый и богатый район, который простирается без перерыва до самого Константинополя. Здесь мы впервые начали замечать мошенничество. В других районах нас принимали мирно и продавали нам все, что нужно. Греки, однако, закрывали свои города и крепости и передавали нам свои товары на веревках, которые спускали со стен. Но только запасов, переданных таким образом, было недостаточно для нас. Поэтому пилигримы стали восполнять все недостающее грабежами, ведь они не желали испытывать нужду среди изобилия.
Некоторые считали, что виной тому прошедшие впереди нас германцы, которые грабили все, что могли, и сожгли несколько поселений, расположенных за пределами городских стен. Следует рассказывать все как было, хотя и без охоты. За городскими стенами Филиппополя был почтенный город, где жили латинские люди, продававшие разные товары путешественникам ради дохода. Когда германцы устроились там в таверне, появился фокусник. Он не знал их языка, но подсел к ним и знаком показал принести вино. Некоторое время он пил, потом извлек из кармана находящуюся под воздействием заклинания змею и положил ее в свою кружку, которую поставил на пол, и стал показывать другие фокусы среди людей, обычаев которых он не знал и не понимал. Германцы вскочили в ужасе, словно увидели монстра. Они схватили фокусника и растерзали его на части. Они обвинили всех в преступлении одного человека и заявили, что греки пытались их убить с помощью яда. В городе начались беспорядки, и герцог со своими людьми вышел из города, чтобы их урегулировать. Германцы, глаза которых были затуманены вином и яростью, бросились на людей, пришедших с миром, веря, что мстят за убийство. Они схватили свои луки – таково было их оружие – и решили обратить в бегство тех, от кого бежали. Они убивали и ранили греков, и, только когда все были изгнаны из пригорода, германцы остановились. Многие из них пострадали, особенно те, кто отправился на постоялые дворы, потому что, дабы получить их деньги, греки бросали их в пещеры. Потом германцы собрались с духом, снова взялись за оружие и вернулись, чтобы восстановить попранную честь и отомстить за убитых товарищей. Они сожгли почти все, что было за пределами городских стен.
Германцы были невыносимы и для нас. Как-то раз некоторые из наших людей захотели отдохнуть от толпы, всегда окружавшей короля. Они отправились вперед и остались рядом с германцами. И они, и германцы пошли на рынок, но только те не позволяли франкам делать покупки, пока сами не приобрели все необходимое. Из-за этого началась драка, точнее, ссора, потому что, если один человек грозит другому, которого он не понимает, громким голосом, это называется ссора. Франки нанесли несколько ударов, германцы не остались в долгу. Франки вернулись с рынка с припасами. Германцы, превосходящие их числом, с презрением отнеслись к гордости некоторых франков и обратили против них оружие. Они напали на франков, которые, тоже вооруженные, оказали яростное сопротивление. Конец этому непотребству положил Господь, поскольку наступила ночь. <…>
Когда германцы двинулись вперед, они крушили все на своем пути, по этой причине греки разбегались и от нашего мирного короля, который шел следом. Тем не менее конгрегация церквей и все священнослужители выходили из городов нам навстречу с иконами и другими греческими атрибутами, и они всегда принимали нашего короля с должным почтением и страхом. <…>
Французы прибыли в Константинополь 4 октября 1147 года. Они были поражены и великолепием города, и подозрительным поведением греков.
Французская армия в Константинополе
[142]
Константинополь – гордость греков. Известный своей славой и своими богатствами город построен треугольником, наподобие паруса корабля. В его переднем углу расположена Святая София и дворец Константина[143] с капеллой, где хранятся святейшие реликвии. С двух сторон город омывается морем. Когда мы прибыли в город, справа от нас был рукав Святого Георгия[144], а слева – какой-то впадающий в него поток[145], который разливается почти на четыре мили. Там стоит дворец, называемый Влахернским, и хотя возведен он в низине, но, построенный с роскошью и изяществом, поднимается довольно высоко благодаря умелому планированию. С трех сторон от дворца располагаются море, поля и города – и его обитатели имеют тройное удовольствие взирать на все это попеременно. Его внешняя красота почти несравненна, но красота внутренняя превосходит все, что я только мог бы сказать о ней. Со всех сторон он расписан золотом и разноцветными красками, двор выстлан мрамором с изысканным мастерством. Я не знаю, что придает дворцу большую ценность и красоту – совершенство ли искусства или богатство материала. Третья сторона треугольника примыкает к полям. Она защищена двойной стеной с башнями протяженностью от моря до дворца около двух миль. Стена эта недостаточно надежная, и ее башни не очень высоки, но население города полагается, как мне кажется, на свою многочисленность и на мир, которым оно наслаждается с давних времен. Внизу под стенами лежат свободные земли, которые возделываются плугом и мотыгой. Здесь разбиты огороды, снабжающие горожан всякого рода овощами. Извне прорыты сюда подземные каналы, доставляющие горожанам в изобилии пресную воду. Сам же город грязен и зловонен, и многие его места осуждены на вечный мрак. Богачи затемняют своими постройками улицы и оставляют эти грязные и мрачные места беднякам и чужеземцам. Здесь совершаются убийства и грабежи и другие преступления, которые любят темноту. Люди живут в городе без закона, в нем столько же хозяев, сколько богатых людей, и почти столько же воров, сколько людей бедных. Здесь ни один преступник не знает ни страха, ни совести, ибо преступление не карается законом и никогда не совершается средь бела дня. Константинополь во всем превышает меру – ведь он превосходит другие города как богатством, так и пороком. Много в нем также церквей, несравнимых со Святой Софией по величине, но равных ей по красоте. Церкви замечательны красотой и многочисленными священными реликвиями. Все, кто может, приходят в церкви: одни из любопытства, другие по набожности.
Король также в сопровождении императора посетил святые места. По возвращении король отобедал с ним, уступив его настойчивым просьбам. Это пиршество, на котором присутствовали знатные гости, удивляло своей пышностью; и по изысканности яств и по приятным развлечениям оно услаждало одновременно слух, уста и глаза. Многие из свиты короля опасались за него, но он, вверивший себя Богу, ничего не страшился. Он не был склонен причинять вред и не подозревал, что кто-то станет вредить ему. И хотя греки не выказали никакого признака вероломства, я думаю все же, что, имей они добрые намерения, не проявляли бы они столь усердной услужливости. Они просто скрывали свою обиду, за которую собирались отомстить после нашей переправы через рукав Святого Георгия. Тем не менее нельзя ставить в вину грекам то, что они заперли городские ворота перед многочисленными толпами после того, как были сожжены многие их дома и оливковые рощи то ли из-за нехватки дров, то ли по дерзости и пьяному безумию. Король обычно приказывал обрубать таким уши, ноги и руки, но даже и этим не мог обуздать их неистовство.
Французы пересекли пролив в Малую Азию 16 октября 1147 года и сразу направились в глубь Анатолии, или, как ее назвал Одон Дейльский, Малой Азии.
Французская армия в Малой Азии
[146]
Романия, кроме всего прочего, обширная страна с труднопроходимыми горами. Она тянется южнее Антиохии и на востоке граничит с Турцией. Вся она прежде управлялась греками, но теперь большой ее частью владеют турки, которые изгнали половину греков и уничтожили другую. В тех местах, где у греков все еще есть крепости, они не платят дань. Таковы рабские условия, в которых греки живут на земле, освобожденной французской силой, когда франки завоевали Иерусалим[147]. Этот бездеятельный народ вообще лишился бы ее, если бы не привел солдат других наций, чтобы защищать себя. Они всегда проигрывают, но поскольку много имеют, то не теряют все сразу. Силы других народов, однако, недостаточно для народа, у которого своей силы нет вообще. Никомедия дала нам это понять первой: ее окруженные зарослями колючего кустарника руины наглядно демонстрируют ее былое величие и бессилие теперешних хозяев. И никому теперь не нужен канал, который отведен от рукава и доходит до Никомедии, чтобы, кроме прочего, снабжать ее водой.
