Я вежливо слушала, не прерывая родителя. Не решила ещё, насколько мне нужен этот брак. Отчего-то не сомневалась, что смогу уйти и никто меня не остановит. Проблема Салии была в отсутствии у неё каких-либо денег для самостоятельной жизни. У меня деньги были. Правда, небольшая засада с возрастом. Этому телу всего шестнадцать лет. Здесь девушка считается совершеннолетней с двадцати лет. Но тоже не вопрос при условии, что мне захочется сбежать. Пока же я предпочла оценить предлагаемый товар. Вдруг там такой красавчик-раскрасвчик, что я сама не захочу никуда сбегать.
Разница в сословии меня ничуть не напрягала. Делец — это что-то вроде купца, то есть человек, торгующий чем-то и зарабатывающий так хорошо, что аж титула захотелось. Наверняка отец Салии какую-то прибыль с этой сделки поимел, но рассказывать не стал. Велел быть готовой сразу после завтрака отправляться в городской магистрат для регистрации брака. Мои вещи, оказывается, по этой причине и не принесли в спальню.
Вообще-то я и не заметила, куда делся сундук Салии, а его, как выяснилось, даже не сняли с багажника повозки. И что, мне в этом платье из пансиона замуж выходить? Ну… меня-то такой ерундой не смутить. Интересно, а что будущий муж на это скажет, как отреагирует?
Надо же, муж. В моем прошлом мире замуж я так и не сходила. Были серьёзные отношения, но без регистрации. Здесь же в восемнадцать лет для девицы уже вроде как и поздно, а в шестнадцать в самый раз.
По поводу такого лихого поворота с жизни Салии я еще немного подумала перед сном, заедая мысли фруктами, попавшимися мне по пути от кабинета отца. Возможно, фрукты даже не для родителя на столике в вазе поставили, а для украшения интерьера. Разбираться, к чему они там лежат, не стала — раз, и всё содержимое вазы у меня в том мешке, где осталась недоеденная колбаса и три пирожка из гостиницы. Встретившиеся в коридоре слуги подтвердят, что у меня в руках ничего не было. И куда исчезли фрукты, пусть сами гадают.
Между прочим, правильно я сделала, что фруктами запаслась. Завтрак у барона оказался очень скудный. Мне шлепнули на тарелку всего одну поварешку каши и предложили запить её травяным отваром, мотивируя тем, что невеста перед бракосочетанием будет волноваться и делать это предпочтительнее на полупустой желудок. Мы с желудком не согласились с такой постановкой вопроса, но что-то ещё урвать за завтраком не удалось. Перекусить втихаря колбасой я не рискнула — запах выдаст. Зато успела схрумкать яблочко, пока приводила себя в порядок перед выходом из дома.
В знакомой самобеглой повозке мы с родителем отправились в магистрат. Никто из родни к моей скоропалительной свадьбе не присоединился. По сути они продавали им ненужную дочь, и о каких-то переживаниях и волнении речи не было. Просто бизнес: товар плюс купец.
Будущий муж уже поджидал нас у магистрата. Его транспортное средство просто кричало о достатке и безвкусии, словно заявляя: «Деньги есть, стиля нет». Спицы колес поблескивали позолотой, верхняя часть лобового стекла имела украшение в виде бахромы тоже золотого цвета. Сиденья, насколько я разглядела, были покрыты ярким бархатом красного цвета.
Из этого всего «великолепия» вышел не менее великолепный самец. Когда женишок улыбнулся и сверкнул золотыми зубами, я поняла, что чувства меры он совсем не имеет. Не… ну, может, он человек хороший, с добрым и покладистым характером. Мама мне всегда говорила, что нельзя судить о человеке по его внешности. Я изо всех сил старалась не судить, но оно само собой получалось.
Не успела я «налюбоваться» яркостью камзола, белыми брюками и синими туфлями на каблуке (женишок ростом не вышел), как распахнулась вторая дверь аляпистой повозки, и оттуда выбралась мадам в одежде под стать моему жениху. Насколько помнила Салия, декольте, открывающее на обозрение грудь, допустимо на вечерних нарядах и не на каждое событие. То есть утром, к тому же на регистрации брака подобный наряд — проявление верха безвкусицы.
Мадам произвела впечатление даже на родителя. Женишок её как-то представил (я не запомнила), заверив, что это его родня и свидетель. Ну-ну, я прямо верю, что другой кандидатуры на роль свидетеля не нашлось.
— С нашей стороны возражений нет, — поспешил заверить отец Салии.
Бюст мадамы поплыл далеко впереди от тела, закрыв мне обзор на будущего мужа. Дамочка по-свойски ухватила моего жениха под руку и повела так уверенно в магистрат, что я засомневалась в том, кто из нас двоих выходит замуж.
К сожалению, в качестве жены к регистратору подвели меня. Тот выдал типичную для данной церемонии речь, попросил поставить отпечатки пальцев в нужном месте, после отпечатки свидетелей, в конце подтвердив, что бракосочетание завершилось.
Отец с водителем перегрузили мой сундук на задник самобеглой повозки жениха и поспешили удалиться, оставив меня разбираться с текущей проблемой.
Любовница мужа (в этом я даже не сомневалась), несколько минут выбирала место, не зная, где ей сесть в повозке. Задний диван вроде как престижнее, но и усаживать меня на переднее сиденье к мужу ей не хотелось. В результате мы вдвоём уместились сзади.
Объёмное платье мадамы заполнило почти все пространство дивана. Я же мстительно села ей на юбку, сделав вид, что не заметила этого казуса.
— Куда, нищебродка?! — завопила мадам. — Один лье этой ткани стоит как все твои наряды вместе взятые.
— Думаю, вы мне льстите, они стоят гораздо меньше, — с вежливой улыбкой ответила я.
— Люшик, скажи своей жене, — тут же отреагировала дама.
— Дома разберемся с субординацией и прочим, — рыкнул муж и воткнул магическую спицу активатора в ячейку, чтобы сдвинуть самобеглую технику с места.
Кажется, я ни с Люшиком, ни с его дамой не уживусь. Будет ли прилично сбежать сразу и не ждать брачной ночи? По поводу супружеского долга, который муж мне должен отдать, у меня были сомнения. Отец Салии не скрывал, что дельцу нужен только титул, а родителю его деньги. Насколько я заметила, любовница у моего мужа дама ревнивая и соперницу не потерпит. Есть ли шанс, что мне позволят жить отдельно, не придерживаясь традиционного семейного уклада?
Частично мои ожидания оправдались. Действительно, приехали и разошлись по разным углам. Мне небольшую комнатенку выделили. Отдельное спасибо, что добросовестно кормили весь день. Порции прямо такие, что глаза радовались, а желудок, зараза, не вмещал в себя. Ну ничего, я то, что не жидкое и могло долго хранится, в мешочек-схрон припрятала.
У служанки, забиравшей у меня поднос после обеда, аж глаза округлились. Предположу, что порция специально такая большая, чтобы слуги могли доесть объедки за госпожой. Хрен им, а не объедки.
На полдник, состоявший из десятка ароматных булочек и напитка, ту служанку сопровождала чопорная дама. Наверное, решила проконтролировать, как доставляют мне еду и сколько остается излишков. Какие излишки? Не смешите меня. Пусть я больше двух булочек не осилила, но это не помешало мне сныкать остальные и вернуть ошарашенной прислуге пустую посуду.
Ужин мне принесли сразу три служанки.
— Не съест…
— Лопнет…
— Если голодала и из пансиона, то съест всё… — доносились до меня тихие разговоры из-за закрытой двери.
Служанки решили далеко не ходить и топтались в коридоре, ожидая, пока я освобожу тарелки.
Некоторые проблемы с упаковкой принесенного ужина у меня всё же возникли. Пирог и хлеб я без вопросов сунула в мешок, а вот с разнообразным пюре пришлось повозиться. Действительно, столько съесть я не могла. Мне, помимо отварного картофеля, политого сливочным маслом, подали морковное пюре, гороховое и еще какое -то овощное. И это всё помимо огромной отбивной и жареных ребрышек.
Волей-неволей пришлось выбирать. Съела я одну отбивную, а все остальное убрала в морозильный ларь. Был у меня такой предмет. Правда, его поискать пришлось. Мешков же больше десятка. Те, что большие с техникой, не перепутаешь, а средние, где хранились вещи, тот же морозильный ларь, слишком похожи по размеру. Не сразу отыскала нужный. Потом ещё в посуде поковырялась, перегружая пюре. И уже после вычистила принесенные служанками тарелки.
