Так что Творец и Слово Божие взял на Себя наше спасение. Святитель Афанасий Великий, отец нашей Церкви, имя которого означает «бессмертие», пишет: «Бесплотное, нетленное и невещественное Слово Божие […], видя, что словесный человеческий род гибнет […], сжалилось Оно над родом нашим, умилосердилось над немощию нашею, снизошло к нашему тлению, не потерпело обладания смерти, и, чтобы не погибло сотворенное и не оказалось напрасным, что соделано Отцем Его для людей, приемлет на Себя тело, и тело, не чуждое нашему. Ибо не просто восхотело быть в теле и не явиться только пожелало. А если бы восхотело только явиться, то могло бы совершить Свое Богоявление и посредством иного, совершеннейшего. Но приемлет наше тело от […] Девы […]. Будучи всемощным и Создателем вселенной, в Деве уготовляет в храм Себе тело и усвояет Себе оное как орудие, в нем давая Себя познавать и в нем обитая. И таким образом у нас заимствовав подобное нашему тело, потому что все мы были повинны тлению смерти, за всех предав Его смерти, приносит Отцу» [[278]].
Святитель Григорий Нисский подчеркивает единение Бога Слова со всем свойственным человеку по природе. Результатом этого единения стало восстановление всей человеческой природы в изначальной красоте. Как в лице Адама пал весь человеческий род и в известном смысле была осквернена вся человеческая природа, так {стр. 120} в Новом Адаме, во Христе, вся человеческая природа поднимается и восстанавливается [[279]].
Богомудрый Григорий Палама обращает внимание на то, что Новый Адам, который спас древнего Адама и весь человеческий род, должен был быть не только человеком, но и Богом; должен был быть реально и воистину жизнью, мудростью, справедливостью, любовью, благоутробием. Только так Он мог бы достичь успеха в «обновлении и восстановлении к жизни древнего Адама», «обветшания и смерти» которого добился «началозлобный змий», использовавший противоположное [[280]], то есть смерть, зависть, ненависть.
Вочеловечение Божества должно было произойти, и Бог Слово должен был принять всю человеческую природу, ибо, как пишет святитель Григорий Богослов, «невосприятое неуврачевано, но что соединилось с Богом, то и спасается» [[281]]. Эти слова Богослова содержат основной элемент учения всех святых отцов. И таким образом предвечное благоволение Троичного Бога стало для нас реальностью. С Божественным Воплощением явилось «еже от века утаенное и Ангелом несведомое таинство», как воспевает наша Святая Церковь. Или, как об этом пишет евангелист Иоанн, «живот», ипостасная Жизнь, то есть Иисус Христос, «явися» как человек. И эту Жизнь мы (Апостолы) …видели своими очами… отчего …и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, {стр. 121} которая была у Отца и явилась нам, Апостолам и первым ученикам (1 Ин. 1, 1–2).
Таким образом, благодаря Вочеловечению Божию, человеческая природа, объединенная с Божеством, обязывается «смертью упразднить имеющего державу смерти, то есть диавола». Этой победой надлежало освободить тех, кто от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству (Евр. 2, 14–15) предсмертной борьбы и смятения о том, что они умрут и лишатся нынешней жизни и что им предстоят мучения посмертного осуждения.
Обратим внимание на следующее: в Иисусе Христе мы не имеем какой–то иной человеческой природы, но ту же самую здоровую природу Адама. Это очень важно. Ибо позор и проклятие падения могли быть истреблены только в том случае, если тот, кто был побежден в Раю, вышел бы вновь на битву. Таким образом, естество, побежденное в Райском саду Эдема, одержало бы победу над злом. Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых (1 Кор. 15, 21). Ибо, как толкует божественный Златоуст, «побежденному […] должно самому восстановить свое падшее естество и самому победить, потому что таким только образом может загладиться его бесчестье» [[282]].
{стр. 122}
Сверхъестественное зачатие от Святого Духа и рождество Господа от Пречистой Богородицы было делом премудрого Божественного Промысла и преследовало две цели. Во–первых, чтобы Бог Слово воспринял человеческую плоть, избавленную от праотеческого преступления и бесчестья, которые передавались всем потомкам Адама. Во–вторых, такого рода зачатие и рождение Богочеловека сделали возможным начало круга воссоздания человеческого рода. Первый Адам, сотворенный из девственной земли и получивший жизнь от Бога, потерпел поражение. Второй Адам, Господь Иисус, рожденный «от Духа Свята и Марии Девы», достиг того, чего не сумел первый. Господь воспринял чистую и безгрешную плоть, бывшую плотью Адама в Раю: «Христос имел не грешную плоть, а подобную нашей грешной, но безгрешную и по природе одинаковую с нами» [[283]]. Преподобный Никодим Святогорец замечает: «Как медный змей», которого Моисей вознес в пустыне, «имел образ змея, не обладая его ядом, так и Господь имел тело человека, не имея человеческого греха» [[284]]. Поэтому и боговдохновенный Павел сказал, что Бог, чтобы загладить грех, послал в мир Сына во плоти, имевшей только подобие, но не бывшей в действительности плотью греха. Так Он осудил и уничтожил грех плотью Сына Своего, которая хотя и была безгрешной, но, подчиняясь последствиям греха, была предана на смерть. Так что в Божественном Воплощении Богом Словом была воспринята «изначальная (бывшая прежде падения) человеческая природа: свободная от первородного греха, «кроме греха» […]. В воплощении, которым был восстановлен образ Божий в человеке, Бог Слово воспринял изначальную природу человека, созданную по образу Божию». И это восприятие не было восприятием, распространявшимся и на {стр. 123} страсти, не было восприятием «человечества со страстями». Иными словами, это было восприятие жизни человека, но не смерти его» [[285]].
Таким образом, в лице Воплотившегося Господа греху и смерти были нанесены смертоносные удары.
Совершенная безгрешность Господа
Господь наш Иисус Христос, рожденный сверхъестественным образом «от Духа Свята и Марии Девы», как мы исповедуем во святом Символе Веры нашей, был непричастен не только первородному греху. Он был непричастен всякому греху в течение всей своей земной жизни. Он был совершенно безгрешен. Единственный, кто прожил на земле «кроме греха». Единственный, Кто сказал неслыханное и непостижимое: «Кто от вас обличает Мя о гресе?…» (Ин. 8, 46). Святые Апостолы в своих богодухновенных писаниях уверяют, что …в Нем нет греха (1 Ин. 3, 5), что Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его (1 Пет. 2, 22. Ис. 53, 9). Его характеризуют как непорочного и чистого Агнца, как не знавшего греха (1 Пет. 1, 19; 2 Кор. 5, 21; Евр. 7, 26; 4, 15).
Этому учению Священного Писания следуют и божественные отцы. Святитель Григорий Нисский, богозвучная лира боговдохновенных песнопений, акцентирует внимание еретика Евномия на том, что слова божественного Павла «как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых» (1 Кор. 15, 21) — отнюдь не означают, что Богочеловек Господь был тем же, чем был Адам. Господь Иисус не был простым, обычным человеком, но совершенным Богом и совершенным Человеком. Божественная природа оставалась совершенно свободной от страстей в Воплощении Слова. {стр. 124} Страдание имеет отношение только к человеческой природе Христа: «Так что и бесстрастным исповедуется Единородный Бог и страждущим Христос» [[286]].
Святитель Григорий Богослов подчеркивает, что Бог Слово становится совершенным Человеком «по всему, кроме греха» [[287]]. Эту же основную истину подчеркивает и святитель Григорий Палама, который добавляет, что Новый Адам — Богочеловек Господь — должен был не только быть безгрешным, но «и не поддающимся обману» и абсолютно непобедимым. Более того, Он должен был смочь простить грехи и «повинных сделать неповинными» во грехе. Он должен был не только жить, но и животворить, соделать причастными жизни тех, которых прощает, и дать жизнь умершим прежде. Поэтому в другом месте божественный Павел восклицает: «…первый человек Адам стал душею живущею; а последний Адам (Господь наш Иисус Христос) есть дух животворящий» (1 Кор. 15, 45). И божественный отец заключает: «Безгрешный же, и животворящий, и могущий отпускать грехи есть не кто иной, как Бог» [[288]].
К тому же послушание Господа воле Небесного Отца было абсолютным и, следовательно, совершенно противоположным непокорству и непослушанию заповеди Божией первого Адама. Господь, когда говорил как Человек, всегда обращал внимание на то, что Он творит не Свою человеческую волю, но всецело следует воле Бога Отца. И перед страшным часом крестного мучения Он сказал: «…Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия…». Но тотчас же от сердца прибавил: «…Впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26, 39). Такое абсолютное и безграничное послушание Богу Отцу сделало Его послушным даже до смерти, и смерти крестной {стр. 125} (Флп. 2, 8), которая была самой мучительной и позорной смертью.
