Кто же не знает, что «Сказка бочки» – антирелигиозный памфлет! Воспользовавшись популярной в фольклоре темой о трех братьях, получивших наследство от отца, Свифт в прозрачной аллегории подверг критике три основные группировки христианской религии эпохи: католицизм, кальвинизм с его разветвлениями и протестантство (англиканская церковь). В истории каждого из сыновей дает он историю каждой из трех ветвей христианства. Но лишь история двух сыновей – Петра (католичество) и Джека (кальвинизм) – рассказана Свифтом во весь голос, история же Мартина (лютеранство) смазана, затушевана, и заключительная ее часть имеется лишь в предварительном наброске, принадлежность которого Свифту подвергается притом сомнению. Объясняется это – при полном единодушии комментаторов – весьма просто: как священник англиканской церкви, Свифт принужден был – из уважения ли к своей религиозной группировке или по соображениям элементарной осторожности – демонстрировать хотя бы в этой части памфлета свою лояльность. Пока комментаторы единодушны, но расходятся они в основном вопросе: был ли Свифт атеистом. Одни это отрицают, считая, что ярость свифтовских обличений направлена лишь против искажений христианской религии – католицизм и кальвинизм в глазах Свифта, члена англиканской церкви, и являются таковыми. Эту концепцию подсказал комментаторам сам Свифт: в предисловии к новому изданию «Сказки бочки», 1710 года, он заявляет с достаточной определенностью, что стремился бороться с предрассудками религии, но не с нею самой – «автор готов поплатиться жизнью, если из его книги будет добросовестно выведено хоть одно положение, противоречащее религии или нравственности».
Другая группа комментаторов не склонна придавать значение свифтовскому комментарию, считая, что тут дымовая завеса, что в памфлете своем стремился он нанести удар христианству во всех его разветвлениях. Известна характерная фраза Вольтера: «Розги Свифта так длинны, что задевают не только сыновей, но и самого отца (христианство)».
Был ли Свифт законченным атеистом или лишь обличителем извращений в религии – этот вопрос непосредственно связан с другим: достаточно ли сказать – «антирелигиозный памфлет», чтоб получить полное представление о «Сказке бочки».
Из одиннадцати глав свифтовской книги история трех братьев занимает лишь пять. Что же в остальных шести, в «Отступлениях»? Объединены ли они подобием сюжета, какой-либо основной темой? Предисловия к памфлету откровенно пародийны – Свифт издевается над низкопоклоннической лестью авторов, посвящающих свои бездарные работы знатным лицам, но как же разобраться в поражающем читателя сумбуре и хаосе шести «Отступлений»?
С отступления книга и начинается, это первая глава, озаглавленная скромно – «Введение».
Куда мы введены? Как осмыслить необузданный хаос, бредовый, почти сумбур! Физически почти слышен бешеный лет мыслей, вонзающихся, как стрелы. В кого? Стрелы издевки направлены на объекты, подобранные как будто нарочно по признаку случайности и несоответствия. Это Английское королевское общество (что-то вроде Академии наук); это нравы актерской среды; это сочинения мелких памфлетистов; это опыты по алхимии; это порядок совершения публичных казней; это схоластические определения мудрости. И все это на фоне разнузданной, свирепой мистификации, сдвигаются события, лица и эпохи, известный еврейский богослов второго века оказывается автором знаменитого произведения английского фольклора; сам автор памфлета называет себя старцем, заявляет, что он написал за свою долгую жизнь девяносто одну брошюру к услугам тридцати шести политических группировок, любезно сообщает, что тело его истощено плохо залеченными венерическими болезнями…
Такова увертюра – первая глава первой книги начинающего автора; конечно, никто в мировой литературе так не начинал свою первую книгу. Мимоходом брошено замечание: «Книги – дети мозга». Как капризен мозг, породивший эту первую главу первой книги! Но дитя ли мозга? С первых же строк первой главы первой книги чувствуешь взрыв бешеной эмоции, долго тлевшей в подполье, под пеплом, прорвавшейся наконец…
«Кто одержим честолюбием заставить толпу слушать себя, пусть как можно усерднее жмет, тискает, толкает, карабкается, пока не вознесется на некую высоту…» Четыре эмоциональных глагола в одной фразе; к кому они относятся – не к самому ли автору, «одержимому честолюбием», который будет сейчас жать, тискать и толкать мысль и чувство читателя, чтобы вскарабкаться на головокружительную высоту по ступеням мистификационных парадоксов? Напрашивающийся, но риторический вопрос, и не так просто обстоит дело со Свифтом.
Увертюра прозвучала. Кто ж не знает, что в увертюре нужно искать ключ ко всему произведению, доминанту, лейтмотив вещи… Но подождем искать.
Следует дальше первая глава самой сказки и затем третья глава книги, второе отступление. И стало легче. Тут уже есть некий сюжет, видный из заглавия – «Отступление касательно критики».
Заглавие не обманывает. С первой и до последней строчки эта главка – неистовая, яростная атака на жанр критики и его представителей. Удар подготовляется исподволь, исподтишка, удар словно подкрадывается тихими шагами. Развертывается рассуждение, пародирующее научный стиль, о священном происхождении института критики, имитируется библейская стилистика, с неподражаемой серьезностью нанизывается гирлянда цитат из классических авторов, частью подлинных, частью придуманных, демонстрируется свифтовское искусство диалектически истолковать любую цитату так, что становится она аргументом… Подкрадывается Свифт… Но незаметный какой-то шаг – и все цитаты, силлогизмы, рассуждения и аргументы неожиданно сжались, сгустились, уплотнились в безжалостный, железный кулак. Кулак этот бьет, аккуратно, точно, мрачно, современных представителей – названы имена – критического, верней, эссеистского жанра. Притом с утонченной вежливостью сообщает Свифт: «Ведь давно уж замечено, что истинный критик как древности, так и нового времени подобно проститутке никогда не меняет своего звания и своей природы»; с величайшей любезностью приводит он «научную» справку, уподобляя критика «конопле, которая, по утверждению натуралистов, годится для удушения уже в семенах». Но это удар, рассчитанный на то, чтоб убить. Есть специальный термин в английском уголовном кодексе: «выстрел, имеющий целью убить» – в отличие от выстрела случайного, в результате недоразумения, в состоянии законной самообороны. Но ни случайности, ни недоразумения, ни законной самообороны нет у Свифта.
Стреляет именно, чтоб убить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
