давала раскиснуть, поэтому, когда он решил жениться – попыталась принять женщину как мать.
Я попыталась, а она нет. Никогда не ощущала своей нужности или важности рядом с мачехой. С Соней как-то был найден общий язык, но с Татьяной Петровной был хороший контакт только при отце, и я прекрасно понимала, что этот фарс для него.
Со временем я приняла эти правила игры и успокоилась. Смирилась. Но вот с отцом по душам говорить так и не смогла. Все время казалось, что он пойдет обсуждать мои проблемы с Татьяной Петровной, а та станет насмехаться. В итоге я научилась все тревоги и переживания переваривать внутри себя, не жалуясь папе, справляться со всеми горестями сама.
Вот и сейчас, когда услышала, что позвонили отцу, ощутила себя уязвимой.
- Зачем? Кто это сделал? – задаю вопрос медсестре.
- В смысле? – смотрит на меня с удивлением. – Вы, что ли, не помните? Отца звали, просили его набрать, телефон дали, - продолжает девушка.
- Хм, нет, не помню, - чувствую, что краснею.
- Не переживайте, это, наверное, от укола. В любом случае все в порядке, уже позвонили, и он в пути, - успокаивает меня, только мне становится еще тревожнее.
- И..что… что ему сказали? – сбивчиво задаю вопрос.
- Ничего особенного, что вы в гинекологическом отделении с угрозой выкидыша.
Господи! Ну что за ерунда. Какого черта они рассказали отцу про ребенка? Я не хотела никому об этом сообщать. По крайней мере сейчас, когда все так зыбко и неизвестно, будет ли малыш вообще.
Не хочу видеть злорадство мачехи и сводной на эту тему, издевок от Ивана тоже не желаю. Не удивлюсь, если он заявит, что наш малыш вовсе не наш, а итог гулянок с Самойловым.
Самойлов…
Представляю, как он удивится, когда увидит в офисе Ваню. Нет, конечно, я надеюсь на те крохи совести и разума, которые, возможно, еще остались у супруга, и хочется верить, что он все же не посмеет идти позорить меня на работу. Но, зная вспыльчивость Ивана и, видя его зацикленность на том, что я изменила, ощущение, что фарсу быть.
Надеюсь, что Егор Алексеевич поймет все правильно и у меня не возникнет снова проблем, потому что сейчас в моей жизни такой крах, что только работа меня и спасает.
- Добрый день, - выдергивает из мыслей мужчина в белом халате. На вид ему лет тридцать восемь, симпатичной внешности с открытым добрым лицом. – Кирилл Сергеевич, ваш врач, - представляется. – Как себя чувствуете?
- Что с моим ребенком? Он жив? – задаю самый важный вопрос, не до знакомств и сантиментов.
- Ребенок жив, но есть угроза выкидыша, и она серьезная. Как мне рассказали коллеги, это ваша не первая беременность и были… - мешкается, - …проблемы. Я не могу знать всего, нужна ваша карта, так вот, настоятельно рекомендую задержаться в больнице хотя бы на неделю. Сейчас очень важный момент и нужно соблюдать осторожность по сохранению беременности. Поддержать вас, так сказать, витаминками, понаблюдать.
- Но у меня работа, - отвечаю и понимаю, что выгляжу глупо.
Какая к черту работа? Ведь ничего нет важнее моего ребенка.
- Она в приоритете? – уточняет меня, нахмурившись.
- Нет, конечно, нет, я слишком много тружусь и отвечаю уже на автопилоте, - почему-то оправдываюсь. Замечаю, что в ответ Кирилл Сергеевич улыбается, лицо его при этом становится особенно приятным и я улыбаюсь в ответ.
- Вот и отлично, полежите недельку, наберетесь сил и пойдете дальше вершить свои карьерные подвиги. Отец ребенка знает, что вы в больнице? Кому нужно позвонить?
- У ребенка нет отца, - чеканю стальным голосом, я мать одиночка.
- Ксюша, что ты такое говоришь? – замечаю в проеме двери папу. – А как же Иван? Что вообще случилось?
- Я думаю мне пора, - произносит врач, - если будут какие-то вопросы или проблемы, вызывайте медсестру, жмите вот тут, - показывает сбоку кровати красную большую кнопку, - больше никуда не бегайте. Попозже зайду, - Кирилл тактично прощается и покидает палату.
- Ксенюшка, милая моя, - подходит отец и прижимается ко мне, - от него пахнет, как обычно, вкусным древесным парфюмом, - что произошло?
В его объятиях, таких крепких и надежных, сама того не желая, я начинаю плакать…
Глава 17. Иван. Шок
Нажимаю на дверной звонок и чувствую, что изначально уже на взводе. То, что Соня удалила все скрины переписок моей жены с Самойловым, не может меня не злить. Вот что у нее в голове? Это же прямое доказательство шашней, которые Ксюша крутила за спиной. Как можно додуматься уничтожить подобные вещи?
Дверь открывает Татьяна Петровна, лицо ее расстроенное.
- Привет, Ванюш, хорошо, что явился, проходи, - произносит женщина.
- Добрый день, что-то случилось? - здороваюсь. - Я поговорить приехал, напрягает ситуация, которая происходит с женой. Хочу ясности. Только вы и Соня способный помочь и наконец-то загнать в угол бывшую и заставить признаться в изменах, - начинаю с порога.
- Да что ты заладил, Ксюша и Ксюша, хоть бы спросил как Софьюшка моя, - произносит с укором. - неужели весь мир вращается только вокруг этой нечистоплотной пигалицы?
- А что с Соней не так? Звонила в отличном настроении, предлагала машину обмыть, которую купила, к слову, даже не посоветовавшись. На кой черт ей сейчас новый автомобиль? Еще не до конца с женой разобрались, а уже растрынькала все ее бабки, - выговариваю, снимая ботинки.
Прохожу вглубь квартиры и вижу Соню. Сидит в гостиной в кресле и обнимает большого плюшевого медведя, не подрывается и не бежит меня встречать по привычке.
- Ты чего? – удивленно смотрю на девушку.
Буквально несколько часов назад в Софии бурлила жизнь и она игриво зазывала меня расслабиться и обмыть покупку авто. А тут – вся скорбь мира на лице
