Я произнесла это вежливо, но очень твердо.
— Черт возьми, Люк! Пусть она поедет с нами, — сказал Шарбонно. — Надо как можно быстрее побеседовать с хозяином магазинчика.
Клодель не произнес ни слова. Достав ключи, он засунул фотокопию в карман и прошел мимо меня к двери.
— Пойдемте, потанцуете с нами, — бросил мне Шарбонно.
Меня охватило предчувствие, что и сегодня работать придется допоздна.
9
Поездка предстояла нелегкая. Шарбонно повел машину в западном направлении, вдоль Мезоннева. Я сидела на заднем сиденье, глядела в окно и старалась не замечать раздающиеся из радиоприемника шумы помех. День стоял жаркий. Проезжая вдоль тротуаров, я наблюдала за воздухом, что поднимался мерцающими прозрачными волнами.
Монреалем владела патриотическая лихорадка. Изображение лилий пестрело повсюду: на окнах и балконах, футболках, шляпах, шортах, на лицах людей, полотнищах и плакатах. Улицы в направлении от центра к Мейну были запружены развеселым потным народом. Тысячи людей бело-синими потоками беспорядочно продвигались в основном в сторону Шербрука, на парад. Панки, молодые мамаши с колясками. Демонстранты отправились часа в два дня с Сен-Юрбен в восточном направлении по Шербруку.
Шум вентилятора в салоне машины заглушал раздававшиеся отовсюду громкий смех и обрывки песен. Пока у одного из перекрестков мы дожидались зеленого света светофора, я наблюдала, как какой-то увалень прижимает к стене подружку. Цвет его волос походил на нечищеные зубы. Сверху они торчали ежиком, снизу были длинными. Мы тронулись с места, так и не увидев, чем закончилась эта сцена, но у меня перед глазами еще долго стояло изображение напуганного девичьего лица. Глаза прищурены, рот буквой «О». Вокруг — копия с рекламного постера экспозиции Тамары де Лампики в Музее изобразительных искусств.
«Ирония жизни», — подумала я.
— Дай-ка я еще раз взгляну на этого типа. — Шарбонно повернулся к Клоделю.
Клодель достал из кармана фотокопию. Шарбонно изуча юще осмотрел изображенного на ней человека, переводя взгляд то на дорогу, то на фото.
— Снимок отвратный. Почти невозможно что-то разобрать, — сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно.
А спустя несколько мгновений без слов передал листок мне.
Это была черно-белая распечатка: увеличенная копия снимка, сделанного сверху с правой стороны. На ней я увидела расплывчатую фигуру мужчины, сосредоточенного на извлечении кредитной карты из банковского автомата.
Спереди его волосы были короткими и редкими, на лбу — прямая челка. Практически голую макушку закрывали зачесанные слева направо в попытке скрыть лысину длинные пряди. Нравится мне эта мужская особенность. Почти так же, как купальники «Спидо».
Его глаза закрывали кустистые брови, уши торчали в сто роны, как лепестки анютиных глазок, а кожа отличалась мертвенной белизной. На мужчине были клетчатая рубашка и штаны, похожие на рабочие. Шарбонно правильно сказал: качество снимка оставляло желать лучшего. На фотографии мог быть кто угодно.
Депанерами называются в Квебеке магазинчики, работающие допоздна. В любом месте, где в закрытом помещении есть возможность расположить полки и холодильник, вы найдете депанер. Разбросанные по городу, они выживают за счет того, что обеспечивают покупателей самым необходимым: бакалеей, молочными продуктами, сигаретами, пивом, дешевым вином. Депанеры есть в каждом райончике и образуют капиллярную сеть города. Рядом нет парковочных площадок, а их обстановка не отличается роскошью и блеском. В самых лучших стоят банкоматы. В один из таких депанеров мы и направлялись сейчас.
— Улица Берже, — сказал Шарбонно.
— Тянется на юг от Сен-Катрин. Езжай по Рене-Левеск до Сен-Доминик, затем сворачивай на север.
Шарбонно повернул налево, и мы поехали на юг. От нетерпения он то и дело сильнее давил на газ и тут же жал на тормоза, заставляя «шеви» резко дергаться. Ощущая легкую тошноту, я постаралась сосредоточиться на действиях, разворачивавшихся в бутиках, бистро и современных кирпичных зданиях Университета Квебека, окаймлявших Сен-Дени.
— Ca-lice! — воскликнул Шарбонно, когда его подрезала темно-зеленая «тойота». — Вот гад! — повторил он, нажав на тормоз и приостанавливаясь прямо перед бампером «тойоты». — Ты только посмотри!
Клодель никак не отреагировал на возгласы коллеги, по всей вероятности, потому, что привык к его шальной езде. Мне не становилось лучше. С удовольствием приняла бы сейчас таблеточку драмамина.
Наконец мы достигли Рене-Левеск, свернули на запад, потом — на север, выезжая на Сен-Доминик, и, развернувшись, направились к Сен-Катрин. Я опять находилась в Мейне, буквально в квартале от места работы девочек Гэбби. Улица Берже — это несколько переулков, втиснутых между Сен-Лораном и Сен-Дени. Она лежала прямо перед нами.
Шарбонно обогнул угол и подъехал к обочине перед депанером «Берже». Надпись на линялой вывеске над дверью обещала пиво и вино. Окна магазина украшали поблекшие на солнце рекламные плакаты пива «Молсон» и «Лабатт», покрытые пожелтевшей от времени и облупившейся пленкой. Подоконник внизу устилал ковер из дохлых мух. Стекла защищали металлические решетки. По обе стороны от двери на улице на кухонных стульях сидели два каких-то чудака.
— Владельца этого магазина зовут Халеви, — сказал Шарбонно, заглянув в блокнот. — Нутром чувствую, он ничего особенного не знает.
— Они никогда ничего не знают, но, если немного на них надавишь, их память улучшается. — Клодель вышел из машины и хлопнул дверцей.
Чудаки молча наблюдали за нами.
Когда мы вошли в магазин, зазвенели повешенные на дверь медные колокольчики. В нос ударил запах специй, пыли и старого картона. Помещение разделяли два ряда сдвинутых полок с явно залежалыми товарами в консервных банках и упаковках.
В дальнем правом углу стоял горизонтальный холодильный контейнер с орехами, сушеным горохом и мукой. У задней его стенки были разложены овощи.
Вдоль левой стены располагались вертикальные холодильники с вином и пивом и небольшая открытая камера с пластиковыми шторами для сохранения холода. В ней хранились молоко, оливки и сыр. Справа в дальнем углу стоял банкомат. Если бы не он, я подумала бы, что это место не модернизировали с тех пор, как Аляска присоединилась к Соединенным Штатам.
Прилавок с кассовым аппаратом находился слева у самой двери. Мистер Халеви сидел за ним, разговаривая с кем-то по сотовому телефону. Он постоянно проводил рукой по почти лысой голове, наверное по привычке, оставшейся с молодости. На табличке, прикрепленной к кассовому аппарату, красовалась надпись: «УЛЫБНИСЬ. ГОСПОДЬ ЛЮБИТ ТЕБЯ». Но Халеви не следовал собственному совету. Его лицо было красным, и он явно пребывал в дурном расположении духа. Я отступила назад и приготовилась наблюдать за тем, что последует.
Клодель приблизился к прилавку и прочистил горло. Халеви поднял руку, прося таким образом подождать, пока он не закончит разговор. Клодель показал жетон и покачал головой. Халеви смутился, что-то пробормотал в трубку на беглом хинди и выключил ее. Его глаза сквозь толстые линзы очков выглядели огромными. Он посмотрел на Клоделя, потом на Шарбонно, потом опять на Клоделя:
— Я вас слушаю.
— Ваше имя Бипин Халеви? — спросил Шарбонно по-английски.
— Да.
Шарбонно положил на прилавок фотографию:
— Взгляните. Вы знаете этого человека?
Халеви перевернул снимок, нервно вцепился пальцами в его нижний край и наклонился. Он усердно старался показать, что хочет помочь. Многие владельцы депанеров торгуют в своих магазинах контрабандными сигаретами и другими товарами. Визиты полиции для них примерно то же самое, что налоговая проверка.
— По-моему, узнать человека по этой копии довольно сложно. Снимок сделан видеокамерой. А что натворил этот парень?
Халеви разговаривал по-английски с монотонной интонацией жителя Северной Индии.
— Вы о нем что-нибудь знаете? — спросил Шарбонно, игнорируя вопросы.
— Я практически не общаюсь с покупателями на отвлеченные темы. — Халеви пожал плечами. — И потом, фотография слишком плохого качества. Лица почти не видно.
Он удобнее уселся на табуретке, немного расслабляясь. Теперь, когда выяснилось, что интересуются вовсе не им, что дело, с которым к нему пожаловали, касается конфискованной полицией видеокамеры, его поведение заметно изменилось.
— Он проживает где-то поблизости?
— Я ведь вам сказал, что не знаю.
— Посмотрите на фото повнимательнее и подумайте, не напоминает ли вам кого-то хотя бы отдаленно этот человек.
Халеви уставился на фотографию:
— Возможно, возможно. Впрочем, не уверен. Изображение слишком уж размазанное. С удовольствием помог бы вам, но… Одного человека он мне напоминает, хотя…
