А уж вдовам и вовсе лафа. Если у нее нет детей, то она получает только вдовью часть, а если есть... Мать — естественный опекун ребенка, так и записано. Правда, ей якобы в помощь всегда назначают второго опекуна, чтобы тетенька не распоясалась. Но если она надумает выйти за него замуж, то по закону второго опекуна заменят.
Что могу сказать? Отличные у них законы. Все права у женщин есть, только они все равно тупо сидят дома и вышивают. Проще сидеть у кого-то на шее, ножки свесив, а не брать ответственность на себя и строить жизнь самостоятельно. Так что местные дамы сами себя ограничивают. А еще этикет. Все, что им строго запрещается, имеет под собой не закон, а обычай. Право имеешь, но не принято, и все.
А вот это как раз место приложения моих сил. То, что носит королева, становится модным трендом для ее подданных. А то, что она делает?
В общем, я поняла. Буду продвигаться там, где прямого запрета нет. Главное, чтобы муж не ставил палки в колеса. Если удастся убедить этого моряка и воина, что я профессиональный управленец и знаю, что делаю, то мы поладим. Не думаю, что он против улучшения жизни в собственной стране. Вот только с папочкой бы разобраться...
Вечером пятого дня мы выгружались из карет во дворе королевского замка. Мне, как невесте, отвели отдельный флигель, так как до свадьбы я не могу видеться с будущим супругом.
Флигель был комфортабельный, слуг в нем достаточно, так что жаловаться не приходилось, несмотря на то, что я в нем оказалась практически одна. Куда поселили фрейлин, я прошляпила, пока осматривала отведенные мне покои. Надеюсь, их разместят так, чтобы они ненароком не встретились в герцогом Истаром, а на остальное плевать. Со мной временно осталась только Ребоза, которая заверила, что весть штат будет в моем распоряжении с момента бракосочетания.
***
Три дня пролетели как один миг, и наполнены они были безумной суетой. Примерки, примерки, и еще раз примерки. А еще ванны, массажи, косметические маски, и всякое такое прочее. Конечно, это не наши СПА-процедуры, но времени и сил отнимают не меньше. Я и так не большая любительница болтаться по СПА-салонам, а тут на меня просто напали толпы этих самых жриц красоты. Мяли, терли, втирали и намазывали, смывали и втирали снова... Хорошо хоть волосы не красили, удовлетворились их естественным видом.
Результат? По-моему нулевой. Алиенор была очень красива, и от всех этих ухищрений лучше не стала, но зато все были при деле, да фрейлины, неизвестно откуда взявшиеся, имели возможность по десять раз на дню говорить: “Ах, Ваша Светлость, ваша красота просто сияет”.
Слушать это было невыносимо.
Что меня порадовало, так это подвенечное платье. Не красотой, а тем, что село как влитое на первой же примерке. Хотя красоты у него не отнять.
Простой выразительный крой, сочетание блестящего атласа и матового шелка цвета очень жирных сливок (белое тут невесты не носят) в тон Лиениных волос, изумительная вышивка золотом ровно там, где надо, и ничего лишнего. Это просто шедевр среди всех платьев, которые мне когда-либо приходилось видеть, а тем более надевать.
Каждый вошедший торопился сообщить мне, как я прекрасна, а я глядела на себя в огромное зеркало от пола до потолка, соглашалась и недоумевала.
Божественное видение, которое отражалось в зеркале, не имело и не могло иметь ко мне ни малейшего отношения. Я изучала дивную картину как сторонний зритель и вполне могла дать увиденному объективную оценку.
В моем мозгу не укладывалось, что я могу быть таким совершенством. И это несмотря на то, что за четыре месяца я почти привыкла принимать внешность Алиенор за свою.
Накануне свадьбы, как раз во время примерки, какой-то дворцовый чин робко сунул нос в комнату, где мне как раз прилаживали фату, и сообщил, что прибыл мой батюшка. Вот тут у меня действительно сердце ушло в пятки. Герцога я боялась до трясучки как единственного человека, который может меня разоблачить.
Если вдуматься, то бояться мне нечего, его настоящая дочь теперь я, другой не существует в природе. Даже все особые приметы на месте, не подкопаешься. Но как поведет себя этот хмырь, если поймет, что все сделанное им удалось разрушить? Зомби превратился в нормального человека. А вдруг он догадается? Злодей, так изуродовавший родного ребенка ради своих политических целей, он же и убить может.
Мне сразу захотелось посоветоваться с Ангером, но это оказалось невозможно: сразу за тем, кто нас предупредил, другой слуга распахнул дверь и объявил торжественно: “Его светлость герцог Кавринский Истар Третий”!
В комнату быстрым шагом вошел высокий мужчина в роскошном темно-синем одеянии. Я сразу его узнала. Именно это красивое лицо запечатлела Алиенор на портрете. Внешность герцога для его далеко не юного возраста можно было назвать идеальной: великолепная осанка, черты античной статуи, гладкая кожа почти без морщин.... Ради праздника он даже отказался от своего обычного выражения лица, на его губах сияла почти человеческая улыбка, правда, немного картонная, но хотя бы не надменная. Только тяжелый как свинец взгляд никуда не делся. Я стояла на специальной подставке и слезть оттуда самостоятельно не могла, поэтому с места не тронулась, только изящно (надеюсь) поклонилась. Молча.
Но герцог и не ждал излияний от своей дочери. Не сказав ни здрасьте ни до свидания, он одним движением руки отправил портних за дверь и произнес монолог. Краткое содержание можно было бы выразить в нескольких словах. Дорогая дочь, все произошло по-моему, все идет как надо. С завтрашнего дня ты королева, не забывай все, чему я тебя учил. Ничего не бойся, в случае чего рядом с тобой всегда будет барон Лизаменд. Слушайся его, он мои глаза и уши.
Это я так коротко изложила, на самом деле герцог говорил минут двадцать, повторяя каждую мысль не по пять, а по двадцать пять раз. Просто как гвозди в мозг забивал. Похоже, он просто программировал свое создание.
Мне уже на третьей минуте захотелось заорать: «Заткнись, я все поняла!», но пришлось терпеть эту пытку, время от времени изображая реверанс. С подставки я так и не слезла: сама не могла, а помочь папочка не догадался.
Но похоже это сыграло мне на руку. Мое тумбообразное поведение уверило его, что со мной все в порядке, из-под его власти дочь не вышла, как была дура, так ею и осталась.
Герцог закончил и удалился, напоследок запустив в комнату портних.
Они принялись суетиться, расправляя складки на юбке и укладывая волны пышных кружев накидки, а я продолжала чудом сохранять стоячее положение. После того, как герцог вышел, страх отпустил, и я готова уже была растечься лужей на полу.
