Что-то ещё про соседку-пенсионерку помнилось. Соли ей отсыпал без жадности, двери за ней закрыл.
Дальше что?
Провал какой-то. Нет-нет… Снова стук в дверь… Было это или нет? Не вспоминается, хоть тресни…
Рановато что-то…
Дедушка, один случай, рассказывал. Маленький тогда ещё был, но запомнил. Приехал он в один город в командировку. Дела по работе все сделал. Утром в гостинице проснулся, накануне не пил, двести грамм за питьё не считается, а вспомнить название города не может. Знал раньше его название прекрасно, ассоциаций, территориальных и исторических у него с этим местом тоже хватает. Лежит в постели, а вспомнить, как город называется — не получается. Тут и принял он решение, как в его рассказе прозвучало, уходить на заслуженный отдых…
Хрен с ним, с названием города, а если по работе вот так вдруг что забудется? Это же звиздец какой-то будет… Ладно, не космонавт… А если у него в мозгах от старости переклинит что-то во время операции… Или у кого другого, чья профессия с жизнями других людей связана…
Нет, ребятки, это дедушка говорил, уходить вовремя надо.
Полежал ещё немного. Что-то вроде всплывать стало. Тут голова заболела. Уже внутри, не на поверхности…
Сел, руками о пол оперся.
Вроде, что — живой, дома… Что ещё надо?
Но, вот тяжело как-то на душе…
Кстати, вспомнилось, что вчера так же ещё было.
Так, так, так… Как осенило, что ли… Кстати, что это слово означает — не знаю точно. Бабушка так говорила.
Два мужика вдруг каких-то в памяти всплыли. Один меня что-то спрашивал. Вроде, кто я, или же что-то подобное.
Я им честно ответил. Как на духу, а меня за это ботинком в голову пнули.
Голову тронул. Больно! Тут же кисть отдёрнул — припухло там всё и задеть нельзя…
Да что за дела то! То попал хрен знает куда, то в новогоднюю ночь что-то случилось, а припомнить точно ничего не могу…
В дурдом пора, не иначе.
Посидел на полу. Встал. На стул присел.
На столе тарелки стоят с моими закусками из консервных банок. Шампанское так и не раскупоренное. Бутылка водки, чуть начатая.
Ночных гостей они не прельстили.
Сходил до входной двери. Захлопнута уходящими.
В ванну сунулся. В тазике серебро отмокает. Пены уж нет, все монетки на виду. Интересно девки пляшут…
Как ни тяжело было, ни одного не пропуская, все места проверил в квартире, где у меня деньги заныканы.
Во дела. Кто же меня посетил-то? По голове ударили, а потом ещё и пнули, но ничего не взяли. Всё на месте.
До холодильника добрался. Баночку с польской водкой достал. Продаются тут такие. Пол литра. Цена божеская.
Не, не, не… Не для питья сию ёмкость на свет извлек. К голове жестянку приложил — может после охлаждения соображать лучше будет.
Нет эффекта. Не помогает польская водка. Русской налил. Тёплой. Чуть не давясь выпил. Сел на стул, глаза закрыл, отрешился от всего. Минут пять, наверное, так сидел.
Слушайте — полегчало.
Добавил. Раз. Другой. Третий. Горбушей закусил в крайний раз. Как-то легче в процессе лечения стало.
А, что переживаю — то? Беда какая со мной произошла? Ущерб здоровью или финансовые проблемы возникли? Всё, вроде, в порядке.
Телевизор включил. Опять — тупая юмористическая передача. Немного посмотрел, опять водки выпил — даже, на удивление, нравиться начало.
За окном постепенно темнее становилось, первый день нового года к концу двигался. Никто меня не беспокоил, в дверь не молотил.
Горбушу доел, потом шпроты. Незаметно на тарелке помидоры с огурцами исчезли. Нашу водку допил, польскую тоже…
Спать пора. Телевизор выключил, дверь проверил и на диван завалился.
Завтра, всё завтра…
Голову потрогал — вроде и опухоль почти спала.
Во, уже стало лучше, чем было. Плохо это? Да ни разу.
Глава 34
Глава 34 Юрин звонок
Только-только израненный организм в спячку хотел погрузиться, как телефон зазвонил.
Во ведь какая машинка поганая — ни утром ранним, ни вечером поздним нет от него никакого спасения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Посмотрим, кто кого измором возьмет — я телефон или он меня. Лежу, не встаю, не встаю, не встаю… Телефон звонит, звонит, звонит…
Телефон победил. Козлина пластмассовая.
— Алло… — в трубку устало говорю.
Всё у меня сегодня как-то устало. Устало думаю. Устало хожу. Устало ем… Так первого января же… Устал сегодня российский народ после вчерашнего.
— Бакалавр! Живой! — из трубки голос Юры не хуже пароходного гудка в пострадавшую от неизвестных голову ударил.
Трубку я даже подальше от уха отставил. Орать-то так зачем?
— Нет, из преисподней с тобой говорю. У тебя с ней прямая связь… — Юре отвечаю.
— Телевизор включай! В вечерних новостях про ваш дом показывают. У тебя какой этаж? Пятый? — продолжает орать в трубку Юра.
Может он то нормально говорит? Это у меня после травмы головы звуковая гиперчувствительность образовалась? За каким ему мой этаж ещё дался? Не пятый у меня этаж. Бабушкина квартира на четвертом расположена. Но высоко. Дом на неровном месте стоит, под бабушкиным подъездом как бы низинка, подъезд крайний и ниже других, а если пешком подниматься, то по пролетам лестничным точно, почти как пятый получится. Такая вот особенность неприятная если лифт сломается. На четвертом живёшь, а почти как на пятый подниматься…
— Четвёртый, Юра, четвёртый… — поднёс трубку к гудящей от всех этих дел голове и сказал, а потом снова её на безопасное расстояние от уха отодвинул. Сейчас ведь снова большие децибелы оттуда понесутся.
— Это хорошо, что четвёртый! Хорошо, что не пятый! — опять Ниагара звуков из телефонной трубки…
Да дался ему мой этаж…
— Я тоже этому рад. Что случилось то? — Юру спрашиваю. Так одни непонятки, а тут ещё он со своими этажами.
— Телевизор то включил? — громыхает трубка.
— Как я тебе его включу, если с тобой разговариваю? — задаю бывшему напарнику по поездкам в районы резонный вопрос.
— Трубку положи рядом с телефоном и сходи включи. Только быстрее. Ещё, это, не разъединяйся… — несётся поток инструкций. Как для идиота или малыша какого.
Положил трубку. Дошаркал до телевизора — ноги плохо совсем ходят. Включил. На местный новостной канал сразу попал.
Так, так, так… Убийство бизнесмена… Звучит весьма известная в городе фамилия. Да, что фамилия, с ним самим во дворе часто сталкиваемся — как раз надо мной он и живёт… Так, больше не живёт. Сам не живёт, жена не живёт… Мужик большими делами и деньгами рулил, а жил как пролетарий какой в обычной квартирке. Ни охраны, ни машины нормальной, жена сама по магазинам за продуктами ходила… Больше ходить не будет…
— Спасибо за новость, Юра. Выше меня убитый жил, не на нашем этаже… — слабость опять накатила, голова закружилась. Сел даже на табурет.
— Во, выше. Я то думал рядом. Звоню, узнать — всё ли у тебя нормально. Там передавали, что ещё соседи пострадали, которые случайными свидетелями оказались. Старуху какую-то по голове стукнули. Типа в реанимации сейчас в тяжелом состоянии. — Юра мне отчитывается.
Телевизор программу новостей почти закончил, про погоду уже информация пошла. Снег, мороз — всё, как и должно быть. Январь на дворе…
— Вадик, ты подъезжай ко мне. Мы тут с мужиками хорошо сидит. Со вчерашнего много чего осталось — одни не справимся. Здоровье поправишь, а то что-то голос твой мне не нравится, — приглашает Юра в гости.
— Даже и не знаю… — мне как-то враз лучше стало. Просто чудесное превращение со мной произошло. Всё плохо-плохо было, а тут как заново родился. Бывает же такое, не изведан до конца ещё человеческий организм.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вот, значит, с кем я вчера повстречался. С киллерами. Появилась тут уже такая профессия. Опять же по телевизору показывали не так давно, что Россия по убийствам финансистов на второе место в мире после США вышла. У нас то здесь этих самых финансистов с гулькин нос, а на ноль их множат — мама не горюй. Письмо они даже какое-то самому Ельцину писали. Дескать, защитите нас, а то скоро всех поубивают…
