оплачивает все его развлечения.
— Доброго, — бросил сидящий в кресле Шарлин, попыхивая модной курительной трубкой, — у меня к тебе серьезное предложение.
— Я весь внимание.
— Тебе уже двадцать. Отличный возраст для женитьбы.
Жак потерял дар речи. Ему не уже двадцать, ему всего двадцать! Это разные вещи, между прочим! Тем более о том, что такое женщина, он узнал совсем недавно. Хотя с тех пор, надо признать, узнавал весьма регулярно.
— Простите, но мне кажется, мне еще рано думать об этом, — сумел он, наконец, высказать связную мысль.
— Тут я решаю, что рано, а что поздно, — раздраженно бросил отец. Ну что за мямля его сын! Где достоинство рода? И это чудо будет единственным носителем фамилии Болуар? — Ты мой единственный сын. Род должен быть продолжен.
— Но почему сейчас?
— А почему нет? Ты в кого-то влюблен?
— Нет. Но ведь я могу потом…
— Вот и нечего обсуждать тогда. Женишься на хорошей девушке, родишь наследников. Не понимаю твоего упорства. Как будто от тебя требуется что-то невыполнимое. Или ты считаешь, что родовое имя не накладывает на тебя никаких обязательств?
— Вы женились по любви! — выпалил Жак, тут же испугавшись свое вспышки.
Отец тяжело посмотрел на него поверх своей трубки. Да, он женился по любви. Но он этой любви был достоин. И сумел ее добиться. А это убожество на такое неспособно. И еще и трепыхается чего-то там.
— Я женился в двадцать лет. Как и положено. Мне повезло с невестой. Если бы у меня ее не было, я бы женился по расчету, как того требовало мое благородное происхождение. Поэтому прекращай истерику. Ты единственный наследник. И в ответе за род и все наши земли. А отказаться ты имеешь право только в одном случае, если отказываешься заодно от всего — от имени, от богатства, от рода.
Жак вздрогнул. Он не представлял себе жизни без денег. Без вкусной еды. Без женщин. Без развлечений. Он прекрасно понимал, что сам он на безбедную жизнь не заработает.
— Я подобрал тебе несколько возможных вариантов, — как ни в чем не бывало продолжал отец, протягивая сыну лист бумаги, — вот список подходящих девушек на выданье, отцы которых будут счастливы породниться с нашей семьей.
— А если девушка будет против? — начал просматривать список Жак.
— Против того, чтобы стать фон Болуар? Не смеши. Да и я выбирал, как видишь, нормальных, послушных и благочестивых дам. Какую-нибудь бунтарку типа Аманды фон Дейт ты в моем списке не найдешь.
— Да уж, — буркнул Жак, вспоминая дерзкую Аманду, которая живо отшила его притязания на танец на одном из балов. Впрочем, одна она не осталась — за право потанцевать с юной красоткой многие парни чуть не передрались тогда. В папенькином же списке были исключительно тихие, некрасивые и скромные девушки, которые на балах не пользовались особым спросом. Зато они были здоровы и покладисты. Граф подошел к выбору невесты для сына очень основательно.
— Ну и как тут выбрать? — тоскливо протянул Жак. — Да они все одинаковы! Кого ты рекомендуешь?
— Ты хоть что-то можешь сделать сам? — с презрением процедил Шарль. — Ты выбираешь будущую жену! Иди в церковь и помолись хоть раз, чтоб тебя наставили на путь истинный. И помогли с выбором. Завтра вечером дашь мне ответ.
На этом разговор был окончен. И сегодня послушный Жак побрел в церковь сразу, как только проснулся, то есть ближе к обеду. Он знал, что надо сначала исповедоваться, потом чего-то просить. Пришлось идти на поклон к Служащему, захватив пару верных телохранителей. Он немного постоял в очереди, размышляя о своей печальной участи и думая, что не все так плохо. В конце концов, от него не так уж много и требовалось. Женитьба — это не конец света, менять образ жизни вовсе необязательно. Выбрать самую тихую дурочку, обрюхатить и жить дальше припеваючи. Конечно, придется постараться в постели с некрасивой женщиной. Но долг ест долг. Жак обратил внимание, что в церкви сегодня даже молитвы не пели. Видимо, Пресветлый решил отвернуться от него окончательно. Но как только он подошел к Служителю, из-за ширмы позади алтаря раздался тихий голос, напевающий молитвы на незнакомом языке. Жак как раз каялся невзрачному служителю в своих грехах и аж сбился со слов, услышав тот голос. Он прислушивался к странным, но таким нежным мелодиям. А голос звучал все громче и громче и вскоре уже звенел под куполом церкви небывалой силой и красотой. Торопливо закончив исповедь и приняв отпущение грехов с какой-то епитимьей, Жак подошел как можно ближе к ширме, чтобы не пропустить ни единого слова, ни единого звука. Он представлял себе прекрасную набожную незнакомку с одухотворенным лицом, возносящую хвалу богу, и мечтал, мечтал о таком, что и подумать стыдно. Так и простоял он всю службу. И когда молитвы закончились, он все равно продолжал стоять, ожидая, когда незнакомка выйдет из-за ширмы. Каково же было его разочарование, когда из-за ширмы, осторожно оглядываясь, вышел молоденький паренек лет 14–15 и прошмыгнул вглубь храма. Не помня себя от разочарования, Жак последовал за ним.
— Уважаемый! Погодите! — окликнул он парня. Но тот припустил еще быстрее. Жак в растерянности остановился. Зачем ему бежать за парнем? А может, пел не он? Служители же иногда и по двое поют? Надо зайти на вечернюю службу, петь должен тот же самый, насколько помнилось Жаку. Молодой граф вернулся в главный зал храма и сел на скамейку за колонной с иконой помощницы Катарины. Что ж, подождем. Через некоторое время ожидание увенчалось успехом. В зале показался тот самый мальчик-служитель. Он нервно осматривался, но Жака не замечал. Граф предусмотрительно спрятался подальше за колонну. Вдруг один из служителей окликнул парня.
— Служитель Ликар! Как это понимать?
— Ой, прости, пожалуйста, — ответил ломким баском юноша, — я не мог петь, как видишь, ну и позвал Анну.
— Да ничего, она хорошо пела, душевно так. Но вот что именно она пела?
— Честное слово, исключительно молитвы! У них на родине так принято.
— Вечером тоже она будет?
— Не знаю. Если вернется Дарий, то, наверное, он. Или он тебя сменит, ты будешь петь.
— А, ну да, хорошо.
Сердце графа фон Болуар ликовало. Не получилось у вас, божьи людишки, обмануть самого графа! Теперь бы еще поймать эту неуловимую Анну. В нем проснулся азарт охотника. Никто еще не отбирал у Жака его любимые игрушки. И Анну они от него не спрячут.
Я здорово перенервничала, когда незнакомый богатый задохлик так и простоял всю службу до конца. И дальше стоял, явно намереваясь свести
