быстро проговорила Ив. — Не хочу запачкаться.
— Молодой, какой год на дворе? — вдруг спросил Ник.
— Две тысячи восьмидесятый, — ответил я. — Насколько я знаю.
— Ну так в две тысячи восьмидесятом кого-то пытать — это моветон. Есть же куча коктейлей, которые язык развязывают. У меня тоже кое-что в наличии есть, я ими приторговываю. Вот, прихватил с собой ампулу «Болтушки». Штука мощная, так что через пятнадцать минут, как она подействует, он нам сам все расскажет. Сейчас мы ему укольчик сделаем.
— Мне очень хочется его в переработку отправить, — сказал я. — Максимально болезненно. Но раз ты говоришь, что так будет лучше, то действуй.
Выходить девушка не стала, осталась. Ник отошел к шкафчику, открыл его, достал шприц и ампулу из кармана хирургического костюма, набрал. Бросил на поднос тонкий венозный жгут, пару спиртовых салфеток и готовый укол. Вернулся к кушетке.
— А нахуя ты кожу-то обрабатываешь ему? — спросил я. — Он же все равно покойник уже.
— Положено так, — ответил Рвач, затянул на руке наемника жгут, подождал пару секунд, протер кожу в локтевом сгибе, нащупал пальцем вену и вогнал в нее иглу. Распустил жгут, оттянул на себя поршень, а потом утопил его. — Ну, вот и все. Через пятнадцать минут клиент будет готов. А теперь расскажи мне, нахрена ты его вообще сюда притащил.
— Девчонку надо найти, — пожал я плечами. — Иначе меня отправят в переработку. Считай, что это плата за вторую жизнь.
— Понял, — Ник покачал головой. — Чех мучался? Что с ним сделали-то?
— Расстреляли, — ответил я. — Должен был умереть быстро. Что с ним дальше было, не знаю, не спрашивали. Скорее всего забрали, когда расследование проводили, ну и отправили туда же, куда и остальных.
— В переработку, — кивнул рвач.
У нас людей не хоронят, отправляют в переработку. Импланты вырезают, перепрошивают, и отправляют в повторную продажу. Органика идет на фермы. Так что едим мы то, что выращивают на трупах. Ну а чего мы хотели, все из земли родились, и все туда же отправимся.
— Поставим ему памятник, — сказал я. — Когда все закончится, и мне можно будет высунуть голову. И сегодня помянем, как с делами разберемся. У тебя будет чем?
— Медицинский спирт, — усмехнулся Ник. — Семьдесят градусов. Выпьем по мензурке, напиваться, я чувствую, тебе в ближайшее время не следует.
— Это уж точно, — кивнул я. — За мою голову триста штук дают. А за сегодняшнее, подозреваю, еще пару сотен накинут. Честно говоря, самому страшно.
— Понимаю, — вздохнул Ник. — Даже за Серегу столько не давали. Ладно, пора, кажется. Давай, парень должен разговориться.
Я подошел к головному концу кушетки и содрал скотч со рта Шелка. Он даже не дернулся, хотя это должно быть очень больно, я ведь и волосы из бороды и усов ему выдрал. Но нет, он был абсолютно спокоен, будто не чувствовал боли.
— Он нормально вообще? — спросил я, посмотрев на Ника. — Говорить сможешь?
— Сможет, — кивнул рвач. — «Болтушка» так работает. Начинай с простых вопросов, он будет отвечать. Потом сможешь раскрутить его на более сложные.
— Слышь, — я ткнул наемника в плечо. — Ты узнаешь меня? Кто я?
— Ты Молодой, — проговорил он абсолютно ровным спокойным голосом без тени каких-либо эмоций. — Наемник из команды Фаната. Я убил тебя, но ты почему-то жив. И мне очень хочется убить тебя окончательно.
— Бля, работает, — проговорил я. — А чего, это любого можно так разговорить?
— Почти любого, — ответил Ник. — Кроме, может быть, восточного монаха какого-нибудь, который десятки лет в медитациях и размышлениях провел. Вот спросишь ты у него, кто ты, а он тебе ответит: человек, двуногое без перьев. Ну не по Платону, конечно, а по какому-нибудь Конфуцию. Хрен знает, что он там говорил. Ты спрашивай дальше, у тебя полчаса, он потом вырубится, и ничего помнить не будет.
— Ладно, — я снова повернулся к пленному. — Почему за мою голову объявлена награда?
— Потому что ты знаешь, — ответил он и заткнулся.
— Знаю что?
— Это слишком сложный и неконкретный вопрос, — сказал Ник. — Он сейчас, как в трансе, ему не так просто отвечать. Давай что-то другое. Конкретное. И лучше о нем сперва поспрашивай, пусть отвечает.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Игорь Федоров. Но чаще меня зовут Шелком.
— Чем ты зарабатываешь на жизнь?
— Я наемник.
— Где ты живешь? Адрес.
— Третья Красноармейская улица, дом двадцать пять, квартира тысяча четыреста двенадцать.
— Ты живешь один?
— С женой. Ее зовут Лиза.
— У тебя есть дети?
— Один, от бывшей жены.
— Молодец, — одобрил Ник. — Теперь давай ближе к делу, ты его уже раскрутил. Только начинай с самого начала.
— Ты участвовал в налете на конвой «ИнвестТеха»?
— Участвовал.
— Какова была твоя роль?
— Я был координатором. Командовал сводным отрядом наемников.
— Кто подрядил тебя на это дело?
— Решала по прозвищу Фанат.
— Ты выполнял это задание только для него?
Шелк вдруг замолчал, и на его лице отразилась мука. Тело его выгнулось дугой, насколько это позволяли ремни. Я повернулся посмотреть на Ника, но тот только успокаивающе кивнул, мол, это нормально. Видимо, наемник борется с препаратом.
— Нет, — наконец, ответил он.
— Каково было твое задание?
— Вывезти Елену Разумовскую. Дочь главы «Инвест Теха», пока остальные наемники будут заняты грузом.
— Кто забрал груз в итоге?
— Груз забрали мои люди. Тебя и Чеха, единственных, кто мог помешать, мы убили. Но ты почему-то выжил. И я не понимаю, как тебе это удалось.
— Где сейчас груз?
— Мы продали его решале.
— Имя решалы?
— Лар. Он заплатил нам двадцать пять миллионов. Деньги я разделил с остальными наемниками, но большую часть забрал себе.
Я почувствовал, что волосы у меня на затылке встали дыбом. Значит, деньги он оставил себе. И до них обязательно нужно добраться. Нельзя упустить такие бабки, тут ничего не сделаешь.
— Где деньги?
— У Лагера.
Блядь, как же тяжело с ним общаться, просто пиздец. Скорее всего, это эффект препарата, обычно-то он общался нормально, а сейчас говорит короткими рублеными фразами, без пояснений. И
