— Я чувствую себя намного лучше. Ко мне возвращается мое обычное состояние.
— Если ты думаешь, что я оставлю тебя одну, то очень ошибаешься, — твердо сказал Байрон. — Я знаю, что произойдет в тот момент, когда за мной закроется входная дверь. Поэтому я пойду и приготовлю завтрак.
Даниэлла хотела сказать, что она может приготовить и сама, но Байрона уже не было в комнате. А еще через несколько минут ей был подан завтрак. На подносе стоял бокал свежевыжатого апельсинового сока, слегка поджаренный хлеб, сваренное вкрутую яйцо, ее любимый фарфоровый заварной чайник и — одна красная роза!
Именно роза взволновала ее. Это было так многозначительно. Тут ей вспомнился ее сон, и Даниэлла почувствовала, что слезы вновь жгут ей глаза.
— Не нужно было так беспокоиться, — охрипшим от волнения голосом произнесла она. — Спасибо.
— Настоятельно советую все это съесть. Налить тебе чаю?
Неужели его голос охрип так же, как и у нее? Неужели он заметил ее реакцию? Знал ли он, что она сейчас чувствует?
— Я сама справлюсь, — мягко проговорила она.
— Ну, в таком случае я пойду и тоже позавтракаю. — Байрон заколебался, словно надеясь, что она все-таки предложит ему присоединиться к ней, но Даниэлла продолжала молчать, поэтому Байрон повернулся и вышел.
Даниэлла еще долго смотрела на цветок. Байрон снова признавался ей в любви с помощью этой красной розы, а она не хотела этого. Она страстно желала одного — чтобы он, наконец, ушел. Сколько раз она говорила Байрону, что в ее жизни нет для него места; даже намекала, что в ее жизни есть другой мужчина. Что же еще может на него подействовать?
Даниэлла откусила маленький кусочек тоста и сделала небольшой глоток чая, так как аппетита у нее совсем не было. Когда Байрон вернулся, он увидел, что поднос с завтраком отодвинут в сторону.
— С едой что-нибудь не так? — нахмурился Байрон.
— Не в этом дело.
— Ты не голодна?
— Лежание в кровати не способствует возбуждению аппетита, — раздраженно отпарировала она. — Все, я встаю.
Что ж! Если она ожидает сопротивления с его стороны, она его не получит.
— Очень хорошо, но тебе еще нужно быть очень осторожной.
— Я знаю: ни верховой езды, никаких энергичных занятий. Но в таком случае я могу побездельничать и в саду. Может быть, подрежу розы. — Розы! Почему она упомянула их в разговоре?
— Можешь понаблюдать за тем, как я буду приводить в порядок твои газоны.
Даниэлла расстроилась. Она совсем не хотела, чтобы он все делал за нее.
— Я благодарна тебе за то время, что ты провел со мной, Байрон, но ведь у тебя есть свои собственные дела. А я сейчас буду в полном порядке.
— Боже, какая воспитанность! На самом деле ты хотела сказать, тебе не нравится, что я нахожусь в твоем доме. Может быть, тебя больше устроило, если бы за тобой ухаживал этот твой возлюбленный, а? Этот таинственный мужчина, которого никогда не видно поблизости. Может быть, ты хочешь, чтобы я позвонил ему?
— Ты смешон, Байрон.
— Смешон? — гневно переспросил он. — Он обрадуется, когда узнает, что я оставался здесь на ночь? Или ты ему не скажешь? Это будет наш с тобой маленький секрет, да? А он знает, что твой бывший муж опять появился в твоей жизни? И как много он знает обо мне, Элли? Все? Или вообще ничего? — Даниэлла не ответила, и он продолжал: — Ты не рассказала ему, не так ли? Почему? Боишься, что он будет тебя ревновать? Боишься, что из-за этого между вами могут возникнуть проблемы? А, Элли?
— Замолчи! — Даниэлла не могла больше выносить его язвительных замечаний. — Если тебе уж так необходимо это знать, то объясняю: он работает за границей.
— Ты ждешь, что я в это поверю? — с презрением спросил Байрон. — Ты так же полагала, что я поверю, будто твой муж уехал. Знаешь, что я думаю, Элли? Я думаю, что он существует лишь в твоем воображении — как защита против меня.
На долю секунды Даниэлла закрыла глаза.
— Ты можешь верить во что хочешь, Байрон, но Тони существует на самом деле. Я тебя в этом уверяю. А сейчас, если ты не возражаешь, я хотела бы одеться.
— Тони. А дальше?
— Зачем?
— Я хочу знать.
Даниэлла пожала плечами.
— Тони Кохран. Но разве это что-то меняет? Хочешь проверить, действительно ли он существует, да? Ты еще что-нибудь хочешь о нем знать? Может быть, дату рождения? Адрес? Или номер страхового полиса?
— Хорошо. — Он остановил ее рукой. — Ты доказала.
— Теперь ты мне веришь?
Байрон кивнул, и Даниэлла прочитала в его глазах боль поражения и крушение всех его надежд. Он подхватил поднос и вышел из комнаты.
Даниэлла упала обратно на подушки. Сейчас, когда она наконец довела до сознания Байрона мысль о беспочвенности его надежд, она почувствовала невыносимую печаль. Это было единственно правильное и лучшее решение, но тем не менее мысль о том, что она никогда больше не увидит его снова, была самой ужасной пыткой, которую только можно было себе представить. Байрон снова стал частью ее жизни, и поэтому теперь, когда его больше не будет, в ее жизни образуется громадная пустота.
Прошло несколько минут, прежде чем Даниэлла заставила себя подняться с кровати. Еще больше времени прошло, когда она наконец стала спускаться вниз. Остаток дня показался ей сущим адом.
Байрон вел себя довольно дружелюбно. Он был так же предупредителен, как и раньше, но в нем теперь появилась какая-то отчужденность, а глаза его показались Даниэлле очень печальными. Он обращался с ней как с другом, а не как с возлюбленной, не как с женщиной, которую любил.
Больше он не флиртовал с ней и не очаровывал возбуждающими желание прикосновениями, жестами или словами. А после очень вкусного обеда он быстро встал — ни один из них даже не успел отдать должное этому замечательному обеду — и объявил о своем намерении вернуться в отель.
— Мне кажется, ты сейчас достаточно хорошо себя чувствуешь, поэтому теперь тебя можно оставить одну.
Даниэлла кивнула.
— Ты был очень добр. — Какие банальные слова! Совсем не те, какие она намеревалась сказать.
— Я бы сделал это для любого, окажись он на твоем месте.
Что? Неужели он мыл бы еще кого-нибудь? Неужели кого-нибудь другого раздевал? Эта мысль глубоко ее ранила. Оставалось только надеяться, что он это сказал, только пытаясь скрыть свое собственное разочарование, свою собственную боль.
Его прощальный поцелуй был небрежен. Как только Байрон ушел, дом наполнился ужасающей пустотой. Даниэлле казалось, что вот-вот она снова увидит Байрона, услышит, как он ходит по кухне или зовет ее. Когда она укладывалась спать, то продолжала представлять его в соседней комнате. Это было ужасно, но она все-таки была рада, что он не спал в ее постели, потому что тогда все могло быть гораздо хуже.
