– Значит, так… – Бурцев больше не смотрел на разведчика. «Каид Василий-Вацлав» повернулся к Хабибулле и Бейбарсу. – Я поеду вперед. Один. Вы двигаетесь следом, но держитесь подальше, чтоб вас в Тороне не заметила ни одна живая душа. И не лезьте в драку, пока не услышите шайтанского грома.
– Что ты задумал? – нахмурился эмир. – На что надеешься?
Одинокий кочевник-бедуин на верблюде не встревожит немцев, – объяснил он. – Мне бы только подобраться поближе, а уж там…
Бурцев выразительно похлопал по пулеметному прикладу. Если фашики не попрячутся в танк, он перебьет их прежде, чем те сообразят, что происходит. Скорострельность МG-42 – 1200-1300 выстрелов в минуту, а десяток Хранителей Гроба – это не так уж и много. Малочисленный же тевтонский отряд без союзников из цайткоманды СС не представляет серьезной опасности.
– Если предашь, твои люди умрут, – предупредил Бейбарс.
– Дурак ты, эмир, – ответил Бурцев по-русски.
Новую ссору затевать не хотелось.
С четверть часа ушло на маскировку. Из одеял он заново соорудил навес над горбом и головой корабля пустыни. Даже повнушительней прежнего получилось. Видок тот еще, зато пулеметный ствол не выглядывает, не топорщится. И до курка дотянуться несложно – сунь руку меж складок да жми сколько влезет. Пальнуть, ежели что, можно прямо через одеяла. Благо, намотаны они с таким расчетом, чтобы стрелянные гильзы беспрепятственно сыпались под ноги верблюду. Не застрянут и не обожгут животину.
Бурцев снял доспехи, бросил в песок меч и щит, сам обмотался на манер сарацинов в просторную белую хламиду. На голову накрутил безразмерный платок, защищающий лицо от пыли, а пуще того – от любопытных взоров. Неудобно с непривычки-то, но необходимо: неарабская физиономия бедуина-одиночки могла насторожить немцев.
Ну, вроде все готово. Эх, дали бы ему теперь подъехать на расстояние прицельного выстрела…
Глава 28
Подъехать ему дали. Хотя заметили еще на подступах к замку – не такая уж и беспечная охрана стояла в Тороне-де-Шевалье. Из-за холма – большого, голого, с частыми выступами скальной породы – к Бурцеву подскакал всадник в серой котте полубрата-сержанта с усеченным Т-образным крестом на груди и в легком остроконечном шлеме. Длинного тяжелого клинка, что болтался у седла, рыцарь вынимать не стал, только требовательно поднял руку. Бурцев покорно остановил верблюда. За пулемет хвататься было еще рано.
Сержант объехал вокруг, с любопытством осмотрел диковинное сооружение на верблюжьем горбу. Но спросил о другом – о более насущном. По-арабски спросил, по-французски и по-немецки.
– Майя? Ло? Вассер?
Всадник показал, что пьет. Очень старался. «Воды просит», -понял Бурцев. Кивнул, хлопнул по объемистому бурдюку, притороченному к седлу. Рыцарь жестом приказал следовать за ним. Что ж, Бурцев был не против.
Замковые развалины показались сразу за холмом, на каменистом взгорье. Нельзя сказать, что легендарный Саладин сровнял Торон с землей. Просто засыпал ров, снес верхние ярусы стен и башен, развалил донжон да на месте ворот оставил здоровенный пролом. Оборонять цитадель после этого было проблематично, но, если уж очень прижмет, вполне реально. К тому же монастырская братия из прилепившейся к замковым стенам обители частично восстановила укрепления. Но совсем недавно и крепость, и монастырь подверглись новой атаке. И в этот раз Торон-де-Шевалье штурмовали уже не сарацины. На каменной кладке среди пятен копоти отчетливо виднелись следы пуль, в стенах зияли дыры, сделанные явно не таранами и зубилами каменотесов-разрушителей. Фугасными и бронебойными снарядами сделанные…
Вокруг замка валялись трупы. Лошади, люди. Рыцари с красными и белыми крестами на одеждах. Тамплиеры и иоанниты, вышедшие на последний бой в орденских коттах и плащах. Вся партизанская рать магистра Армана де Перигора… А среди развалин мелькали черные кресты братьев ордена Святой Марии.
Тевтонский сержант в замок, однако, не поехал. Провожатый свернул в сторону. Ах, вон куда он направляется! Примерно в километре от разрушенных стен застыла неподвижная стальная махина песочного цвета.
Танк с характерными скосами брони издали напоминал легендарную «тридцатьчетверку». Но черный крест на лобешнике и бортах развеивал обманчивое впечатление. Да и побольше, помассивнее будет эта машина. «Пантера», – догадался Бурцев. Та самая, слямзенная немецкими конструкторами с советских танков, но укомплектованная по последнему слову военной техники Третьего рейха. Одна из лучших бронемашин Второй мировой, кстати.
Чуть приподнятая 75-миллимитровая пушка гусеничного «панцера» смотрит на замок. К стволу привязан тент. В тени расположились четверо. Без оружия. Легкие хлопковые рубашки, бриджи, пилотки… Форма оливкового цвета уже заметно выгорела под солнцем Палестины. Пятый член экипажа – обнаженный по пояс и перепачканный машинным маслом механик-водитель возится сзади. Кормовые люки моторного отделения нараспашку. На аккуратно расстеленной клеенке – целая россыпь грязных железок. Да, хороший танк «Пантера», только вот в экстремальных условиях ломался часто.
Метрах в двухстах натянут еще один тент. Здесь от солнечных лучей укрывалось еще полдюжины гитлеровцев и два «Цундаппа» с пулеметами в колясках. Четверо тевтонов вяло слоняются между стенами замка, мотоциклами и танком. Дозорные…
Стража проводила удивленными взглядами странного бедуина на верблюде с паланкином неизвестного предназначения, однако путь никто не преградил. Рыцарь в серой котте, сопровождавший чужака, был лучше любого пропуска и пароля.
По пути Бурцев отметил, что следы копыт, шин и гусениц буквально исполосовали подступы к Торону. По всему выходило – замок штурмовал приличный отряд. И большая его часть уже ушла. А пара мотоциклов и три десятка тевтонов, вероятно, были оставлены для охраны вышедшего из строя танка.
Подъехали к «Пантере». Из-под навеса выступили танкисты. Все четверо.
– Эй, брат Курт, что за чучело ты нам привел?
Эсэсовцы скалились, тыча пальцами в одеяла над головой дромадера. Длинные рукава форменных рубашек были засучены, так что повязок со свастикой, если они и были, Бурцев не заметил. Зато у каждого фрица на груди – по орлу Рейха, а на пилотках – кокарда с «Мертвой головой».
Гитлеровцы веселились. Бурцев молчал. Корабль пустыни с нелепой нагорбной конструкцией надменно взирал и на танкистов, и на танк.
– Это что, сарацинская осадная башня?
Хохот…
Верблюду шутка не понравилась. Верблюд плюнул. Фашики едва успели отскочить. По черному кресту на танковой броне растекалась изрядная порция слюны.
И – новый взрыв веселья.
– Глянь-ка! Сарацин танк подбил! – ржали немцы.
– Да у этого бедуина верблюд совсем перегрелся!
– Ага, вон какой навес от солнца ему соорудили!
– Не-е, это не навес, это палатка для животины! Чтоб не простудилась!
– А может, сарацин в своих одеялах пулемет прячет?
– Ха-ха-ха! – покатились со смеху немцы.
«Ха-ха-ха!»-подумал Бурцев.
– Благородные господа Хранители, – осторожно напомнил о себе тевтонский рыцарь. – Вы приказывали найти воду, а у этого человека есть вода.
– Ну так давай ее сюда! – потребовали эсэсовцы.
Мнение Бурцева здесь никого не интересовало. Как он продолжит путь без запасов воды – тоже. Сержант ордена Святой Марии протянул руки к бурдюку. Бурцев препятствовать рыцарю не стал. Даже помог отвязать булькающий кожаный мешок. Конфискованную воду оттащили механику. Видимо, предназначалась она для технических нужд. Вот только вряд ли этого хватит, если потек танковый радиатор…
– Нужна еще вода, Курт, – втолковывали гитлеровцы тевтону, – много воды, понимаешь, очень много! Найди родник, ручей или хотя бы караван какой-нибудь, что ли…
Рыцарь кивнул. Отправился на дальнейшие поиски.
– А ты чего пялишься, свинья сарацинская? Проваливай, пока цел.
Эти слова предназначались уже Бурцеву. Как и недвусмысленный взмах кулака.
Бурцев послушно провалил. До кормы танка. Остановил верблюда за обгорелой спиной механика. Да, пожалуй, здесь самая выгодная позиция. И танкисты как на ладони, и мотоциклисты с «Цундаппами», и замок, и дозорные. А «Пантеру» можно использовать в качестве укрытия.
Он пригнулся к МG-42, сунул руки под одеяла, нащупал пулемет. Затем обратился к красной голой спине.
– Что, система охлаждения полетела? – сочувственно спросил по-немецки. – Или фильтры забились?
– И охлаждение, – раздраженно буркнул механик, – и фильтры, и… Что?!
Немец оторвался от работы. Поднял измазанное черным и жирным лицо. Глаза были как пара здоровенных гаек, которые он держал сейчас в руках.
– Что ты сказал?!
Вполне оправданное изумление: какой-то бедуин тринадцатого столетия разбирается в устройстве танкового двигателя!
