- Первый подрыв наш - война,- говорил мне по этому поводу Федор Осипович Логинов, положив на стол большие красные руки.- До войны все мы здесь хорошо жили. Олень и рыба - больше ничем не занимались, и людей было много. Всего всем хватало - и работы, и заработка. Почему я о войне говорю? Да потому что на войне, считай, больше половины Терского берега положили, да не каких-нибудь, а самых что ни есть лучших, самых работящих мужиков, на которых весь Берег держался. Замены-то им не было! Все на бабах да на ребятишках, вот и подрыв тебе полный. А тут с укрупнением этим и последние мужики, кто побойчей да пооборотистей, в город побежали. Умный ведь понимает: если его из родной деревни согнали, то уж в чужой всяко достанут, а жизнь назад не повернешь, заново по ней не проедешь, сейчас каждый о пенсии своей уже думает... Ты вот у Георгия был сейчас, как там Володя наш, видел его?
Я удивился, потому что о своей поездке в Сосновку еще никому в Чапоме не рассказывал. О Володе же мог сказать, что он на тоне и повидать его мне так и не пришлось.
Логинов только улыбнулся в ответ на мое удивление, отчего его большое красное лицо, в котором было что-то ненецкое, засветилось от удовольствия, а глаза под набрякшими веками почти совсем исчезли.
- Тут все всё знают! Новый человек появился - о нем уже весь Берег говорит. Вот и о тебе все известно: и что у Малафеевских ты жил - хороший человек Яков Иванович, ничего не скажешь,- и как на Бабьем вы ночевали и Флеров Сашка бутылку утащил... А Володька мой, значит, на водоем уехал уже? Плохо там: у них лед, и у нас ничего не идет. Одна грязь сеть забивает! Сейгод не знаю, выполним план или нет. Только на Истопку и надежда. Ни у нас на Стрельне, ни у них на Большой Кумжевой рыбы нет... И так хитрим, и так прикидываем, невода меняем, заново ставим - нет ничего!
- Значит, не просто сидите и ждете рыбу - тоже надо уловки знать, на одном и том же месте по-разному пробовать?
- А что просто делать? - удивился старый рыбак.- Семга - это тебе не озерный лов. Там тоже не просто - завел и черпай. А тут все надо знать - где и как снасть ставить, какую, с каким подходом. Неправильно что сделал - придет рыба, поскучает и уйдет!
Вся наука от старых идет. И хоть знаешь, где что и как ставили, все равно сначала на карбасе проедешь, дно посмотришь, не замыл ли песок... Нет, тут не только опыт большой нужен, тут всю жизнь учись!
На следующее утро мне тоже не удалось поговорить с Устиновым. До последнего времени в реке держалась высокая вода, на ферму за реку приходилось добираться на лодке, а теперь паводок спадал на глазах, и надо было ставить обычный переход на деревянных опорах, укрепленных растянутыми стальными тросами. Котлов, колхозный бухгалтер, до обеда тоже был занят, и Елизавета Ивановна Хромцова, председатель местного сельского Совета, молодая, красивая и энергичная женщина, попавшая в Чапому с Зимнего берега - противоположного берега Белого моря - пригласила меня посмотреть их песцовое хозяйство, расположенное за деревней выше по реке. Это и был тот единственный подсобный промысел, которым занялись было рыболовецкие колхозы Берега, но остался он теперь только в Чапоме.
Звероферма выглядела весьма непривлекательно, запах зверя, несвежего мяса и гниющей рыбы ощущался далеко на подходе. Она занимала небольшой огороженный участок, где в низких и узких клетках-шедах, поднятых довольно высоко над землей, бегали, суетились, лаяли тощие, голодные зверьки с грязной, свалявшейся шерстью, которая к зиме должна была превратиться в красивый пушистый мех.
По словам Хромцовой, звероферма давала хотя и небольшой, но верный ежегодный доход, если не случалось перебоя в подвозе кормов, поскольку своими кормами для песцов колхоз не располагал.
Я бродил по Чапоме, выходил на берег, ходил с Хромцовой на звероферму, на реку, где ладили переход, все время ощущая какую-то необычность окружающего меня мира, и только потом догадался: в отличие от Сосновки, не говоря уже о Пялице, Чапома жила! Отовсюду доносились звуки топоров, мотоциклетный треск бензопил, временами поревывал трактор, привезенный из Пялицы - как мне говорили, в этом объединении колхозов он тоже сыграл не последнюю роль,- из устья реки и с моря временами доносились звуки карбасных моторов. На бугре над рекой ремонтировали школу, подводили новое крыльцо. Не без гордости за свое хозяйство председатель сельсовета показала мне сельский клуб и волейбольную площадку перед ним... После обеда усталый Володя Устинов зашел за мной к Логиновым. В правлении колхоза нас ожидал Котлов - пожилой, невысокий и худощавый мужчина с узким лицом, лысеющий, с умными серовато-зелеными узкими глазами за толстыми стеклами очков. Котлов беспрестанно курил. Разговаривая, он вытаскивал очередную сигарету из алюминиевого портсигара, разламывал ее пополам и вставлял в красноватый плексигласовый мундштук, какие были в обиходе первые послевоенные годы.
- У нас, считай, три основные отрасли в хозяйстве,- неторопливо раскрывал он передо мной то, чем живет Чапома.- Звероводство, оленеводство и рыбодобыча. От звероводства прибыль колхозу небольшая, но без убытков. В последние годы оленеводство поднялось за счет сдачи мяса комбинату, вместе с сосновскими сдаем. Ну, а рыбодобыча - как когда, год на год не приходится. В прошлом году было хорошо с рыбой, а в позапрошлом...- Он приостановился и вытащил из стола бумаги.- Ошибся я! И в позапрошлый год рыба дала нам чистого дохода...- он поиграл на счетах,- четыре тысячи рублей. В прошлом году - двадцать тысяч. По оленеводству в позапрошлом году - почти сорок тысяч дохода, а в прошлом - пятнадцать. А звероводство - когда две, когда три тысячи. В комнату, поздоровавшись, вошел Федор Осипович Логинов и тоже присел к столу.
- Пастбищ у нас для оленей мало,- сказал Устинов.
- Отдали Саамскому району. От Пулоньги до Бабьей наши пастбища были,- вмешивается Логинов.- Я там еще пас. Отобрать надо назад!
- Пастбища у нас главным образом отельные, в лесу,- продолжает рассказывать Котлов, не обращая внимания на реплику.- Летних мало. А как весна, как почуяли олени, никакими силами их там не удержишь, в лесу-то...
- Да и пастухов теперь постоянных нет,- опять ввернул к месту Логинов, и тут словно что-то сдвинулось.
- А откуда их взять?
- Кто захочет работать теперь?
Людей надо и собак надо! - заговорили все разом, словно последние слова ударили их по больному месту.- Главное - люди, а уж человек и собаку найдет, и все остальное...
- Собака пастуху нужна хорошая, чтобы и тебя, и оленей знала,- поясняет Федор Осипович.- Видел когда-нибудь, как собака у стада работает? Доведется в Ловозере побывать или в Краснощелье - посмотри! Собака своя у каждого ижемца была. А теперь как получается? Сегодня я с собакой хожу, завтра другой придет - вот она и не знает, кто у нее хозяин! Тесть мой, Андрей Канев, на десять дён с собакой своей уходил километров за семьдесять-сто, потому как на нее лучше, чем на брата, положиться мог...
- Это верно. Да и обуви нет теперь, резина одна...
- А резина - нога преет, закупорка вен от нее!
- Раньше тоборки сошьешь, смольной водой просмолишь... Так он, пастух, их с ног не снимает, спит в них!
- В тоборках-то легко бегать!
- Сейчас ни тоборков, ни смольной воды нет. Смолокуренные заводы ее на землю спускают. А нам бы сюда - одна бочка на весь год пастухам хватит!
Говорили все разом, перебивая, дополняя друг друга, подсказывая, и чувствовалось, что вот так же горячо проходят у них в этой комнате с большими светлыми окнами колхозные собрания, на которых обсуждается их сегодняшняя жизнь. Только от оживленности обсуждений этих ничего вроде бы не менялось.
- Не знаешь, в Сосновку-то привезли смольную воду? - обращается ко мне Логинов.- В Краснощелье, в Ивановке гонят, частным порядком...
Я отвечаю, что в Сосновке, насколько мне известно, еще только собираются посылать за смольной водой в Краснощелье, а Ивановки, по слухам, уже нет, перевезли ее в то же Краснощелье.
- Кончилась, стало быть, Ивановка? Надо и нам в Краснощелье кого послать! Выгнали бы литров пять десят смольной воды, и так-то прекрасно! Человек ведь дороже всего, чем, понимаешь, деньги...- со вздохом подытоживает Логинов.
- Значит, на одной рыбе колхоз не смог бы существовать? - переспрашиваю я Котлова, потому что это один из главных вопросов, от решения которого, как мне кажется, зависит судьба Берега. Рыбаки говорили, что колхозы могли и должны были быть специализированными исключительно на рыбе. Наоборот, районные власти утверждали, что рыба кончается, поэтому надо изыскивать другие статьи дохода, а то и просто закрывать рыболовецкие колхозы.
Котлов степенно помолчал, подумал, вставил в плексигласовый мундштук еще одну половинку сигареты, закурил, затянулся, поглядел, как бы примериваясь, в окно и только после этого сказал:
