— Ты знаешь, как ими пользоваться? — спросил Кикаха.
— Всю жизнь практиковался.
— Хорошо. Ты получишь больше чем один шанс подвергнуть свое искусство испытанию. Пошли, нам требуется покрыть много миль.
Они тронулись волчьим скоком: сто шагов бегом, сто шагов шагом. Кикаха показал на горный кряж справа от них.
— Там проживает мое племя хровака — медвежий народ. Коль скоро мы попадем туда, мы сможем какое-то время отдохнуть и сделать приготовления к предстоящему нам долгому путешествию,
— Ты выглядишь похожим на индейца, — заметил Вольф.
— А ты, друг мой, тоже не выглядишь похожим на шестидесятилетнего старика. Но здесь мы ими являемся. Ладно. Я отложил рассказ своей истории потому, что хотел сперва услышать твою. Сегодня ночью мы поговорим.
Они мало о чем еще говорили в тот день. Вольф время от времени восклицал при виде разных животных. Здесь бродили большие стада бизонов, темных, лохматых, бородатых и куда более крупных, чем их земные родственники.
Были и другие табуны лошадей и существа, выглядевшие похожими на верблюда, новые мамонты, а потом семейство степных мастодонтов. Стая страшных волков бежала некоторое время параллельно им на расстоянии в сто ярдов. Эти в холке доставали почти до плеча Вольфа.
Кикаха, видя тревогу Вольфа, засмеялся и сказал:
— Они не нападут на нас, если не проголодаются. А это крайне маловероятно со всей этой дичью здесь вокруг. Им просто любопытно.
Вскоре гигантские волки свернули в сторону, их скорость возросла, когда они выгнали из рощи нескольких полосатых антилоп.
— Это — Северная Америка, какой она была долгое время до прихода белого человека, — сказал Кикаха. — Свежая, просторная, с многочисленными животными и немногими бродячими племенами.
Над головами у них пролетела, крякая, стая из сотни уток.
Словно гром средь зеленого неба, рухнул ястреб, врезаясь с глухим стуком, и стая лишилась одной птицы.
— Счастливая Охотничья Земля! — воскликнул Кикаха. — Только иногда не такая уж и счастливая.
За несколько часов до того, как солнце ушло за гору, они остановились у небольшого озера. Кикаха нашел дерево, на котором он соорудил помост.
— Мы будем спать сегодня здесь, неся по очереди караул. Единственное животное, могущее напасть на нас на дереве, это гигантская ласка, но она — вполне достаточное беспокойство. Кроме того, и хуже того, тут могут оказаться военные отряды.
Кикаха отлучился с луком в руке и вернулся через пятнадцать минут с большим кроликом. Вольф развел небольшой костер с минимальным дымом, на котором они и зажарили кролика. Пока они ели, Кикаха объяснял топографию местности.
— Что бы еще ты ни мог сказать о господе, нельзя отрицать, что он проделал неплохую работу, проектируя этот мир. Возьми этот уровень, Индею. Он на самом деле не плоский. У него есть серия легких изгибов, каждый длиной примерно в сто шестьдесят миль. Они позволяют воде стекать, образовывать ручьи, реки и озера. На этой планете нигде нет снега и не его может быть без смены сезонов и при довольно однообразном климате. Но дождь идет каждый день. Тучи приходят откуда-то из пространства.
Они кончили есть кролика и завалили костер. Вольф вызвался караулить первым. Кикаха проговорил все дежурство Вольфа, а Вольф не засыпал все дежурство Кикахи, слушая его.
Вначале, давным-давно, больше двадцати тысячи лет назад, Господы обитали во вселенной, параллельной земной. Тогда они не были известны как Господы.
В то время их было не очень-то много, ибо они были выжившими в длившейся тысячелетие борьбе с другими видами.
Всего их было, наверное, тысяч десять.
— Но что у них отсутствовало по части количества, они более чем компенсировали по части качества, — рассказывал Кикаха. — У них была наука и технология, заставлявшие наши, земные, выглядеть, словно мудрость австралийских аборигенов. Они могли сконструировать эти личные вселенные, и конструировали. Сперва каждая вселенная была своего рода площадкой для игр, микрокосмическим загородным клубом для мелких групп. Затем, поскольку эти люди являлись человеческими существами, как бы они ни походили своей мощью на богов, они поссорились. Чувство собственности было и есть в них таким же сильным, как и в нас. Среди них возникла борьба. Я полагаю, были также смерти от несчастных случаев и самоубийства. К тому же изоляция и одиночество Господов делали их одержимыми манией величия, естественно, если учесть, что каждый играл роль маленького бога и стал верить в нее. Если сжать длившуюся целые эпохи повесть в несколько слов, Господь, построивший эту конкретную вселенную, в конце концов оказался в одиночестве. Его звали Джадавин, и у него не было даже жены из своих. Да он и не хотел. Зачем ему делить этот мир с равной себе, когда он мог быть Зевсом с миллионом Европ, с прекраснейшими из Лед? Он населил этот мир существами, похищенными из других вселенных, главным образом земными, или созданными в лабораториях во дворце на вершине горы самого верхнего яруса. Он создал таких, каких только желал, божественных красавиц и экзотических чудовищ. Единственная беда заключалась в том, что Господы не довольствовались властью только надводной вселенной. Они начали желать миры других, и поэтому борьба продолжалась. Они воздвигали почти неприступную оборону и изобрели почти неотразимое нападение. Битва стала смертельной игрой. Эта роковая игра была неизбежной, если учесть, что тоска и скука были такими врагами, каких Господы не могли отогнать. Когда ты почти всемогущ, а твои создания слишком низки и слабы, чтобы вечно интересовать тебя, какие тут найдутся острые ощущения, кроме как рискнуть своим бессмертием против другого бессмертного?
— Но как в это угодил ты? — спросил Вольф.
— Я? На Земле меня звали Пол Янус Финнеган. Мое среднее имя было фамилией моей матери. Как тебе известно, ему случается также быть именем латинского бога ворот и старого и нового года, бога с двумя ликами, одним, глядящим вперед, и другим, глядящим назад.
Кикаха усмехнулся и заметил:
— Янус очень подходящее имя, тебе не кажется? Я — человек двух миров, и я прошел через врата между ними. Не то чтобы я когда-либо возвращался на Землю или хотел этого. Здесь я пережил приключения и приобрел положение, какого никогда не смог бы добиться на том мрачном старом шарике. Кикаха — не единственное мое имя. Я вождь на этом ярусе и своего рода большая шишка на других ярусах, как ты со временем выяснишь.
Вольф начинал гадать насчет него. Кикаха был так уклончив, что Вольф заподозрил, что у того имелась еще одна личина, о которой он не собирался распространяться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
