А когда мы легли спать, к допросу приступила Ольга. Я не смог выдержать ее изощренных пыток и рассказал все, что знал. К счастью, знал я немного. Я сдался на милость победительницы и согласился на все ее условия. А кто устоял бы под натиском этих умелых ручек, жадных губ, проворного язычка и острых зубок?
День прошел. Я снова спал вне дома…
8
За завтраком я поймал себя на мысли, что начинаю уже привыкать к тому, что во время утренней трапезы вижу не дворничиху из соседнего дома, а свежее синеглазое личико. И это мне нравится гораздо больше. Да что там, я не прочь был и впредь смотреть по утрам в бездонные синие глаза. Впрочем, не только поутру, но и днем, вечером, ночью — короче говоря, всегда. Нельзя сказать, что я не думал о том, что когда-нибудь это со мной произойдет, конечно же, думал. И даже надеялся, что в один прекрасный день произойдет. Но все равно это случилось неожиданно. Вот только я не был уверен, долго ли продлится. С этой ведь особой всего можно ожидать.
Особа же, держа перед собой обеими руками чашку, внимательно смотрела на меня и с удовольствием отхлебывала кофе.
— А почему ты институт бросила?
Ольга удивилась:
— С чего ты взял, что я бросила институт?
— Слухами земля полнится.
— Я покажу тебе диплом. Он дома, у бабушки, — пожала она плечиками и добавила: — Может, тогда ты начнешь мне верить больше, чем Светке.
— И какой же институт ты закончила?
— Тот же, что и Света.
— А она какой?
Ольга посмотрела на меня с любопытством.
— А она что, тебе не сказала?
Я отрицательно покачал головой, на что Ольга загадочно ответила:
— Вот и спросишь у нее когда-нибудь. Может, она тебе и скажет, если будешь себя хорошо вести.
Посчитав тему исчерпанной, она дала мне телефон своего знакомого шаромыжника, чтобы я по-мужски поторопил его с ремонтом. Я попробовал было отказаться, но быстро сдался и набрал номер. Правда, не мастера, а Светланы, но трубку никто не снял. Ольга, словно что-то почувствовав, отобрала у меня трубку и сама принялась названивать. Я собрался было пойти в комнату посмотреть телевизор, но остался на кухне, услышав, что говорит она с Леной.
Болтали они минут пятнадцать, сначала о каких-то пустяках, а потом по Ольгиным взглядам в мою сторону я понял, что речь идет обо мне. Положив трубку, Ольга впилась в меня как змея и снова приступила к допросу с пристрастием.
— Зачем ты ходил вчера к Ленке?
— Просто не знал ее телефона, — сделал я попытку встать.
— Сиди! Зачем она тебе понадобилась?
— Тебя искал.
— И о чем же вы говорили? — стала она поглаживать меня по голове.
— О погоде, о политике, о проблемах сельского хозяйства.
— Не ври, — схватила она меня за волосы. — Что она тебе сказала?
— А что она должна была мне сказать?
— Она говорит, что вы «очень мило побеседовали». О чем?
— Да ни о чем! — попытался я снова встать, но безуспешно. — Я спрашивал, где ты можешь быть, потому что беспокоился за тебя. А сейчас понял, что зря беспокоился. В следующий раз, когда ты исчезнешь, я вздохну с облегчением.
— Почему ты мне сразу не рассказал?
— Потому что не придал этому значения. И не хотел лишних эксцессов, — добавил я с горечью.
— Ты мне должен все рассказывать. И сразу. Понял? — поцеловала меня мерзавка в лоб и, улыбаясь, спросила, когда будет готова машина. Я ответил, что завтра, но можно забрать и сегодня, если ее не слишком интересует качество.
Ольга постановила забрать сегодня.
Ближе к вечеру девица погнала меня за машиной, не дав спокойно посмотреть телевизор, в который я не заглядывал, кажется, целую вечность. Свою спешку она мотивировала тем, что надо будет еще заехать к Лене за вещами. Насчет Лены я не возражал.
На моих часах было уже без четверти восемь, когда мы подъехали к дому Лены.
— Подожди меня здесь, я быстро, — сказала Ольга, припарковав машину невдалеке от подъезда.
— Будет невежливо, если я не поздороваюсь с человеком, предоставившим нам кров и стол в трудную минуту, — заметил я.
— Ничего, она не обидится, — захлопнула Ольга дверцу и упорхнула, оставив меня в одиночестве.
Минут через двадцать Ольга вернулась с большим пакетом в руках. Забросив его на заднее сиденье, она уселась на свое место, и мы отправились дальше.
— Лена обиделась, что я не поднялся?
Ольга, внимательно следя за дорогой, ответила:
— Даже не спросила, где ты. Она уже давно забыла о твоем существовании.
— А вот сейчас ты точно врешь.
— Все вы мужики — мерзавцы, — метнула она в меня испепеляющий взгляд. — Как увидите смазливую рожицу, так и вскакиваете, забыв штаны натянуть.
— Это точно, — легко согласился я. — Наверное, именно поэтому я сейчас и сижу без штанов.
Вот так мы и пикировались, пока не оказались у дома дяди Миши. Он жил в переулке недалеко от улицы Дурова, в двухкомнатной квартире. Одна комната была его мастерской, а другая — картинной галереей. Точнее, даже не галереей, а складом-запасником. Сам он обретался на кухне — там спал, ел и гостей принимал. На вид ему было лет шестьдесят, но Ольга еще в машине мне сказала, что ему семьдесят четыре. Это был веселый, жилистый старичок с седой бородкой, громовым голосом, и с каким-то, я бы сказал, молодецким озорством.
Ольга сообщила ему, что мы только на минутку — она забыла у него свои серьги, но дядя Миша ее и слушать не стал. Он взял Ольгу за руку и повел на кухню, приглашая и меня следовать за ними, что я из любопытства и сделал. На кухне он легонько подтолкнул Ольгу к дивану и заявил, что мы должны разделить с ним праздник. Ольга, смеясь, спросила, что это за праздник, на что дядя Миша, загадочно подмигнув ей, вытащил из холодильника бутылку «Пшеничной» и, так же загадочно подмигнув мне, объяснил, что благодаря Светланиному знакомому — показал он пачку немецких марок, а Ольга посмотрела на меня многозначительно — продал сегодня две картины. В общем, мы остались «разделить с ним праздник».
Ольга пить отказалась, сославшись на то, что она за рулем. Поэтому нам с дядей Мишей пришлось уничтожить бутылку вдвоем. После чего он достал еще одну и заявил Ольге, что мы сегодня ночуем у него, потому что он начнет ее новый портрет. Я сказал, что не видел еще старого, и дядя Миша принес его на кухню. Ольга была на нем как живая, и я даже стал путаться — где она настоящая, а где ее портрет. В середине банкета настоящая Ольга, сказав «ну, это надолго», ушла спать. Мы с дядей Мишей не заметили ее отсутствия, поскольку на кухне остался портрет, который нас внимательно слушал, самое главное, молчал, не мешая мужскому разговору. После второй бутылки дядя Миша достал третью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
