За батареей зорко следили и командование дивизии, и командование полка. Подполковник Кроник то и дело тормошил Засовского, теперь уже майора:
- Как Михали? Смотрите, не прозевайте.
А прозевать можно было в два счета. Кругом леса. Лазеек для прорыва сколько угодно. Но мы знали, что немецкая пехота одна не пойдет и тем более ночью. Ее трусливые повадки мы уже изучили. Вот с танками - другое дело. А раз с танками, значит, утром или днем.
Но охрану несли круглые сутки. В Михали приезжали и командир полка, и его помощники. Приезжал и старший лейтенант Поздеев к своему товарищу, командиру орудия Вотякову. Я уже писал, что с этим рабочим Ижевского металлургического завода доцент Поздеев очень подружился еще дома, в Удмуртии. Они были примерно одного возраста, под тридцать или чуть за тридцать. Может быть, Вотяков немного постарше. Он был на две головы выше Поздеева, шире в плечах, осанистее, и доценту приходилось смотреть на металлурга снизу вверх. Это смешило доцента, и он с уважением говорил товарищу:
- Какой ты большой, Миша. Тебе бы в цирке выступать.
- Вот после войны сражусь с каким-нибудь силачом на ковре, - улыбался и Вотяков.
Немцы показались на рассвете. Из леса вынырнули пушечные стволы танков. Их сразу поймал в бинокль Вотяков, старший среди двух расчетов.
Перед танками была деревня Высокое. Взять ее и поставили целью немцы. Вначале открыли по деревне минометный огонь. Потом двинули стальные громадины.
От Михалей все это было видно, как на ладони. Высокое - первый рубеж перед дорогой. Отдать его никак нельзя. С падением этой деревни рушилась вся наша оборона и дивизия откатилась бы намного назад. Да и приказ был такой не отдавать Высокое.
Из Михалей позвонили в штаб полка. Оттуда примчался на огневые позиции доверенный командира, старший лейтенант Поздеев.
Оба орудия уже вели огонь. Немецкие танки рвались к Высокому. Черные на черном поле, они были почти незаметны. Выдавали залпы пушек. Выстрелит танк, и над его башней на минуту заклубится дымок. По этим дымкам и лупили артиллеристы.
Танки шли цепью. Земля была вязкая, во многих местах болотистая, и это сдерживало немцев. А нашим это было на руку. Как только танк застопорится, ему сейчас же гостинчик.
Два танка уже горели. Замолчала на опушке леса минометная батарея. Немцы торопились расправиться с деревней, чтобы за ней обрушиться на Михали. Минуя Высокое, до Михалей не добраться.
Орудийные расчеты работали, как в жарком цеху. Поздееву на миг показалось, что Вотяков стоит у мартеновской печи. Металлург-богатырь, олицетворение величия и могущества рабочего класса. И он на самом деле был велик и могуч, этот старший сержант. Поздеев любовался им, забыв об опасности.
Можно ли полюбить профессию военного? В мирной обстановке она многим кажется привлекательной. Приятно смотреть на щеголевато одетых офицеров. С ними с удовольствием танцуют девушки. За офицеров с радостью выходят замуж.
Григорий Андреевич Поздеев никогда не увлекался военными науками, хотя они были сродни географическим. Он бы неважным курсантом и летних сборах. Не хватал звезд на физкультурных соревнованиях. Сугубо штатский человек, очень мягкий и деликатный, добрый и отзывчивый, он, конечно, никак не думал, что университетскую кафедру придется сменить на командирскую должность артиллериста. Однако случилось именно так. Вопреки его воле и желанию.
И вот он уже восемь месяцев был в армии. Половина этого срока - фронт. Непрерывные бои. В необычных условиях окружения и полуокружения.
Полюбил ли он за это время свою новую профессию? Слово "полюбил" в данном случае не подходит. Поздеев надел шинель не восемнадцатилетним и не в мирные дни. Надел по необходимости, по приказу Родины. И этот приказ сроднил его с профессией военного, заставил быстро освоить ее и дорожить ею.
Потому вчерашний ученый-географ и был уважаем в офицерском корпусе. Его знал комдив, ему доверял во всем командир полка. Доверил руководство и этим боем под деревней Михали.
А немцы и не думают отступать. Лезут и лезут к Высокому. Поздеев скинул шинель, сдвинул на затылок фуражку, подошел к Вотякову:
- Миша, дай разок стрельнуть.
- Пожалуйста, товарищ старший лейтенант. Поздеев делает быстрые расчеты на прицельных делениях, ждет команды командира орудия, сам наблюдает за ползущими в утренней дымке танками. Вотяков командует "прицел семнадцать, бронебойными". Поздеев, выполняющий обязанности наводчика, моментально отзывается на команду.
И вот раздается выстрел. Пушка слегка откатывается назад. Заряжающий загоняет в нее новый снаряд. Взоры всех устремлены вперед. Интересно, мазнул или нет старший лейтенант. А еще интереснее поскорее подбить третий танк, по которому уже выпустили два снаряда, но пока безрезультатно.
Но вот загорелся и третий. Его сразили Вотяков и Поздеев. Оба радостно посмотрели друг на друга. И старший по чину сказал младшему:
- Молодец, Миша!
- Это вы, - смутился Вотяков.
Ситуация складывалась примерно такая же, как под Карабановом. Но пока немцы не особенно активничали. Сказывалась потеря минометной батареи, которую накрыли наши в первые же минуты боя.
Но гибель трех танков и батареи обязательно разозлит немцев. Они попытаются отомстить за это. С минуты на минуту нужно ждать сюрпризов.
На огневых позициях все было готово к отражению любой, далекой и близкой, атаки врага. Стояли в замаскированных ячейках пулеметы. Вырыты окопы для автоматчиков. Для всех были укрытия от бомбежки.
Засовский спрашивал Поздеева:
- Справитесь?
- Надеюсь.
- Как круговая оборона?
- Оборудована отлично.
- Держите в курсе дел.
А дела круто изменились через пять минут. На Михали вылетели девять "юнкерсов". Бить по ним из ручных пулеметов бесполезно. Надо было спасать орудия. Их откатили в густой ельник. Что это могло дать практически, никто не думал. Но замаскировали пушки быстро.
Бомбовой налет. Каждый переносит его по-своему. Есть солдаты, которые теряют при этом дар речи и прячут прежде всего голову в какую-нибудь дыру. Другие, наоборот, расхаживают во весь рост, смотрят, вскинув голову, на падающие смертоносные болванки - и перепрыгивают с места на место, прячутся за стволами деревьев, сообразуя движения с траекторией падения бомб.
Это ухари, но ухари с головой. Бесшабашная публика, как правило, остающаяся невредимой. После налета они первые подают голос и затягивают какую-нибудь совсем неуместную песенку, вроде: "Когда я на почте служил ямщиком". Это разряжает обстановку. Бомбобоязливые быстро выходят из состояния шока, и все становится на свое место.
На второй батарее никто не боялся бомб. Пример бесстрашия показывали заряжающий Никитин и санинструктор Шевнин. Оба они из Удмуртии: один - из Шаркана, другой - из Ижевска.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
