Хвалебные возгласы пронеслись по комнате. Она не обратила внимания на звуки, не остановилась перед драгоценностями, которые не бросили, а положили к ее ногам. Три принца вошли в круг и обступили танцовщицу, пока рабыня заворачивала ее в шелковый плащ.
— Пандав, я никогда не видел никого лучше. Ты воплощаешь собой всю силу Звезды, — элисаарский аристократ поклонился танцовщице. Так, согласно обычаям Саардсинмеи, знать выказывала уважение, признавая равенство таланта и высокого происхождения. — Ты вернешься на ужин, когда оденешься? Скажи, что согласна.
— Я не вернусь, — она впервые взглянула на него и усмехнулась.
— Ты приводишь нас в отчаяние.
— Меня ждут в другом месте.
— Тогда, может быть, завтра?
— Может быть…
В хорошо освещенной комнате, предоставленной в ее распоряжение, Пандав вымылась и облачилась в роскошные одежды. Нижнюю часть лица она прикрыла полумаской из тонкого кованого золота. Эта маска, ставшая ее отличительным знаком, была скорее данью привычке, поскольку весь город знал ее или о ней, да и ее крытый, по-закориански черный экипаж всегда узнавали по эмблемам Двойной луны и Дракона, когда-то являвшимся исключительным знаком мятежников и пиратов.
Девушка-рабыня собрала вознаграждение танцовщицы. Как и другие представители артистической элиты, она всегда получала больше всякой меры. Воины и колесничие становились в Саардсинмее королями, акробатки и танцовщицы — королевами, их приветствовали и чествовали везде. Желающий убедиться в этом мог в любой день заглянуть на Могильную улицу, где погребения людей зрелищ затмевали своим богатством саркофаги Повелителей Гроз Дорфара.
Но, даже пользуясь таким успехом, Пандав не удостоилась высшей награды — публично зваться по месту своего рождения, Ханассору. Она поклялась на алтаре Зардука, закорианского огненного бога, добиться такого признания, которое уже заслужили другие — тот же Лидиец.
У ворот ожидал в готовности известный всем экипаж. Пандав залезла в него и увидела кого-то прямо перед собой. Женщина, явно знатная, закутанная в плащ с капюшоном и, без сомнения, немало заплатившая возничему. Что ж, уже почти пришло время Застис, когда такие вещи случаются сплошь и рядом. Закорианка не испытывала отвращения — все зависело от того, какое предложение последует за сорванной оберткой.
— Добрый вечер, госпожа, — произнесла Пандав сквозь маску. — Я обещала быть во дворце Стражи перед заходом луны и могу уделить вам лишь несколько минут.
— Ханассор, — вкрадчиво ответила другая женщина. — Ты ничего не знаешь о нем. Они никогда не говорили тебе, к примеру, что твое искусство танца, которое здесь делает тебя знаменитой, там не стоит ничего? В кабаках закорианской столицы женщины сжигают свои лохмотья за несколько медяков, и это самое обычное дело, а не исключительное умение. Неловкие часто обжигаются. И каждую такую танцовщицу к тому же можно взять как шлюху. Отправляйся прямо сейчас в Вольный Закорис — и узнаешь цену женщины.
Пандав задержала дыхание. Ее рука скользнула к груди, где в перламутровых ножнах прятался кинжал. Незваная гостья умела читать мысли. Она могла проникнуть даже в мозг Виса, хотя сами Висы не обладают такими способностями.
— Да, — подтвердила женщина. — Я могу говорить изнутри. И довольно точно считывать.
— Значит, ты из Шансара, — Пандав произнесла это с холодным высокомерием элисаарского Виса.
— Нет. Шансарцы не столь искусны. Я — эманакир.
— Степнячка! — бросила Пандав, словно выругалась.
— Эманакир, я сказала. Есть разница.
Теперь стало понятно, почему возничий пустил женщину в экипаж. Если завоеватели из-за моря порой наталкивались на сопротивление, то с жителями Равнин никто ничего не мог поделать. Они, несущая разрушение свора змеиной ведьмы, могли сотрясать основания городов и вызывать богов из-под моря.
— Чего ты хочешь? — спросила Пандав. Было ясно, что цель женщины не имеет отношения к Застис. Впрочем, оно и к лучшему, ибо ее белая кожа вызывала неприязнь у танцовщицы.
— Лидийца, — ответила женщина. — Дети Дайгота знают о делах друг друга. Расскажи мне, как сблизиться с ним.
— Ты меня удивляешь, — уронила Пандав. — Откуда мне знать? Иди на стадион. Умоляй его, как другие. Пошли подарок.
— Ты неправильно поняла мои слова. Мне нужно поговорить с ним наедине.
— Стадион. Мольба. Подарок, — с мрачным удовольствием повторила Пандав.
— Закорианка, — голос белой женщины охладил даже жаркую предзастианскую ночь, — от моего внимания не отказывается никто.
— Тогда и он тебе не откажет. Зачем ты пришла ко мне?
— Чтобы облегчить путь. Так, теперь я вижу. Он на званом ужине, но скоро уйдет, так как через четыре дня ему сражаться на стадионе. Как ясен твой разум! И какую же дорогу к дому он выберет для одинокой прогулки элисаарской ночью, Пандав эм Ханассор?
Увидев, как легко гостья читает ее неосторожные мысли, Пандав попыталась окружить стеной свои знания об улицах города. Разумеется, без всякого толку.
— Благодарю тебя, — промолвила сука-эманакир, нежная, словно несущие смерть снега.
Сразу после полуночи группа саардсинских Клинков спустилась с крыльца особняка на Колонную площадь. Они смеялись и прихлебывали вино, окруженные блеском молодости, силы и богатства. Среди них шел и Регер эм Ли-Дис.
Когда они проходили через многоколонную галерею, направляясь к улице Мечей, кто-то окликнул Лидийца. Его спутники, ничего не заметив, пошли дальше, но Регер заколебался и взглянул назад. Бледная тень, женщина, появилась меж колонн.
— Не сегодня, красавица, — сказал он, почти отвернувшись от нее. — Я сражаюсь в первый день Застис.
И тут он понял, что никто ничего не говорил. Его имя прозвучало прямо внутри его черепа.
Все светлые расы гордились способностями к мысленной речи, однако большая часть чистокровных Висов питала отвращение к малейшему намеку на подобное. Регер снова повернулся и подошел к женщине. Неподалеку горел уличный фонарь, но свет шел из-за ее спины, и он мог разглядеть лишь белизну ее плаща. Он остановился рядом, старательно изгоняя следы гнева с лица и из голоса, прежде чем обратиться к ней:
— В Новом Элисааре тебя могут побить за такие фокусы. Не делай так даже в шутку, — он огляделся и добавил: — Где твоя свита?
— У меня ее нет, — ответила женщина. Теперь она пользовалась нормальным голосом, который был прохладным и отнюдь не призывным.
— Это неразумно, — предостерег он. — В следующий раз возьми с собой слугу или раба.
— О, на этих улицах в полной безопасности лишь победитель, — произнесла она с ноткой издевки. — В Саардсинмее даже убийцы делают ставки на скачках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
