каменных тропинок грасовцы уже ничему не удивлялись. Поднявшись по ступенькам, старик приблизился к внушительной дубовой двери, открыл ее, повернув рукоять в виде кольца, и пригласил их.
— Заходите.
Офицеры преодолели последние ступеньки и очутились в большой комнате. Именно комнате, а не гроте. В ней было светло: свет, напоминающий солнечный, шел из вырубленных в стене небольших ниш в форме арок. Внутренняя поверхность ниш служила отражателем. В комнате никого не было. Михайла произнес: "Одну минутоцку. Вот кресла, отдохните", —и исчез за второй дверью в глубине комнаты.
Кресла, действительно, были. Удобные и мягкие. Четыре штуки. Они стояли на некотором удалении вокруг тяжелого квадратного столика, выточенного из красного гранита. От каждого из кресел до столика было метра два. В потолке виднелось малахитового цвета то ли украшение, то ли светильник, формой отдаленно напоминающий цветок ромашки. Украшение майору не понравилось: в целом все было простенько и со вкусом, а это какой-то явный кич.
Ларькин снял с плеч рюкзак и поставил его у стены, на пол недалеко от двери, в которую они вошли. Капитан размял уставшие плечи и подошел к одной из ниш. Заглянув в нее, он некоторое время молчал, потом сказал:
— Да, это великий шаман. Юрий Николаевич, Вы когда-нибудь видели световоды?
— Да, один раз. Ренатик показывал. Я же не спец. А что?
— Можете посмотреть второй раз.
Борисов подошел к нише, сунул в нее голову и зажмурился: в глаза ему снизу ударил яркий солнечный свет. Он отшатнулся, но некоторое время перед глазами у него ещё стоял огненный шар, который затем стал сиреневым, потом зеленым. Майор не нашелся, что сказать, и тогда Ларькин негромко прокомментировал:
— Другой конец этой трубочки направлен прямо на солнышко. Несмотря на то, что оно клонится к закату. Да какая трубочка —труба. Толстая труба в несколько десятков метров длиной проложена в скале. И таких труб, — он посчитал ниши, — семь. А знаете, сколько стоит одна из них? Богато живет Сын Тайги, не стесняет себя в средствах.
Громко говорить в этой комнате не хотелось, и поэтому Борисов ответил тоже почти шепотом:
— Зато на электричестве экономит.
Он тоже снял рюкзак и плюхнулся в одно из кресел.
— Однако с комфортом беседовать будем. Что-то его долго нет...
— Я думаю, он нас тоже долго ждал. Их преосвященство одеваются к выходу, —съязвил капитан.
Вскоре со стороны второй двери послышался шорох, и в комнату в сопровождении Михайлы Потапыча вошел человек, который, очевидно, и был таинственным Сыном Тайги. Майор ожидал увидеть древнего старца, пусть хорошо сохранившегося, как Потапыч, но хотя бы как-то обликом соответствующего своим годам. То, что он увидел, порвало ещё одну струнку, связывающую в его сознании то, что творилось вокруг, с его представлением о том, какой положено быть реальности... Или хотя бы какой она могла быть в самом крайнем случае. Происходящее стало ещё больше напоминать мистификацию или сон.
Скорее, мистификацию. Возраст Сына Тайги определить было трудно, дополнительные сложности создавал его азиатский тип лица. Но на вид ему никак нельзя было дать больше пятидесяти. Однако это самый верхний предел, который только допускало воображение. Гораздо охотнее Борисов сказал бы: лет тридцать пять- сорок. Великий шаман выглядел куда моложе Михайлы.
— Здравствуйте! — в один голос произнесли, поднимаясь с кресел, грасовцы.
— Авгара быин? — с улыбкой сказал незнакомец.
— Вот это и есть Сын Тайги. А это Юрий, Виталий... — буднично, с какой-то неловкостью в голосе произнес Потапыч. — Не помню, говорил ли я, Юрий... Да Вы садитесь, садитесь. Не помню, говорил ли я: он ведь совсем не понимает по-русски. Мне придется переводить, если Вы захотите разговаривать.
— Конечно, захотим, —сказал майор, недоверчиво глядя на Сына Тайги.
"Где тут ближе всего работают люди, которые могли бы установить в этой пещере световоды? В Новосибирске? И ни слова по-русски? Так я и поверил..."
— Ты хотел увидеть? Ты увидел. Это главное, — пошутил старик.
— Как же возможно? Иметь шанс поговорить с великим шаманом и упустить его, — ответил Борисов. — Было бы обидно.
Пока они переговаривались, Ларькин внимательно и, насколько позволяли условия, незаметно наблюдал за Сыном Тайги. Тот поглядывал на старика и майора, по-видимому, ничего не понимая из их разговора. Но выражение, затаившееся в складках его прищуренных азиатских глаз, поразило капитана. С таким снисходительным умилением, какое промелькнуло на лице "великого шамана", человек обычно слушает... что? Пение птиц?.. Нет, не то... Вот что: лепет общающихся между собой на "птичьем языке" годовалых младенцев. Притом, что майору за сорок, а Потапычу за шестьдесят. Ларькин ещё раз присмотрелся к Сыну Тайги — и ему вдруг стало неловко и тоскливо. Причину он так и не смог определить. Возникла мысль, что вот им всем скоро уходить куда-то очень далеко, а Сын Тайги останется здесь совсем один. Почему-то стало жутковато: даже холод пробежал по коже... Виталий умел владеть собой, но ещё не раз при взгляде на Сына Тайги у него возникало невнятное тревожное чувство. Чтобы отвлечься, он стал рассматривать его одежду.
Великий шаман был одет в светлую куртку из плотной материи и такие же теплые штаны. Вся одежда была расшита узорами из бисера. Национальный колорит в стиле его одежды должен был, очевидно, свидетельствовать в пользу его странного имени.
"Как бы это повежливее узнать его анкетные данные", — размышлял тем временем майор. "Звать меня Фома Тунгусский, но по паспорту я русский..." Сам этот персонаж вместе со своим экзотическим жилищем как-то заслоняет собой все прочие аномалии. Почему он не захотел говорить со мной по-русски? Вообще-то, это его право... Но позвольте, как же он тогда общался со своим Лючей?
— Спроси, пожалуйста, есть ли у него другие имена, кроме "Сына Тайги", — попросил майор старого шамана. Тот перевел вопрос и выслушал короткий ответ.
— Есть и другие, 'но это — настоящее, —сказал он Борисову.
Наверное, нет смысла пытаться узнать ненастоящие имена. Ладно.
— Он родился в этих местах?
— Да, он местный.
— А нельзя ли узнать, сколько ему лет?
Выслушав ответ, старик перевел с серьезным выражением лица:
— Он говорит, что моложе тайги.
— Вполне логично, раз он ее сын, — пробормотал Ларькин.
— Спроси, давно ли он здесь живет.
На сей раз Сын Тайги говорил дольше, и Борисов несколько раз слышал уже знакомое слово "Люча".
— Он поселился в этом доме, когда в
