обычно, — сказала она. — Помнишь Окулятора, с которым ты сражался в библиотеке?
— Блэкберн? Еще бы.
— Так вот, — продолжила Бастилия, — он принадлежал к секте Библиотекарей, известной как Темные Окуляторы. Но есть и другие — четыре, кажется, — и они не очень-то ладят друг с другом. Каждая секта хочет стать во главе всей организации.
— А мой преследователь…?
— Он из секты Костей Нотариуса, — ответила она. — Она самая немногочисленная. Другие Библиотекари стараются избегать Костей Нотариуса, кроме тех случаев, когда нуждаются в их услугах, потому что у этой секты… странные привычки.
— Например?
— Например, вырывать собственные части тела, чтобы заменить их оживленными деталями.
С секунду я молча пялился на Бастилию. У нас, рыб, есть такая привычка. Ведь моргать мы не умеем.
— Делать что?
— Как я и сказала, — шепотом повторила Бастилия. — Они частично Оживленные. Извращенные полулюди, полумонстры.
От этой мысли я содрогнулся. В городской библиотеке нам довелось сражаться с парочкой Оживленных. Они были сделаны из пачек бумаги и оказались куда более грозными противниками, чем можно было предположить. Именно драка с ними стоила Бастилии ее меча.
Оживление — наделение неодушевленных предметов жизнью при помощи Окуляторства — искусство из области чистейшего зла. Для этого Окулятору приходится пожертвовать частью собственной человечности.
— Кости Нотариуса обычно работают по заказу, — добавила Бастилия. — А значит, его нанял другой Библиотекарь.
«Моя мать, — сразу же подумал я. — Это она его наняла». Я старался о ней не думать, ведь от таких мыслей меня начинало тошнить, а какая польза от тошноты, если даже нельзя отпроситься из школы?
— Он пользуется Линзами, — заметил я. — Выходит, он не только из Костей Нотариуса, но еще и Окулятор?
— Вряд ли, — возразила Бастилия.
— Но тогда как?
— Есть способ изготовить Линзу, которой сможет пользоваться кто угодно, — едва слышно прошептала она.
— Серьезно? — удивился я. — Тогда почему этих Линз так мало?
Бастилия посмотрела по сторонам.
— Потому что, идиот, — прошипела она, — нужно сначала принести в жертву Окулятора и выплавить Линзу с его кровью.
— О.
— Скорее всего, он пользовался кровекованой Линзой, — предположила Бастилия, — которая каким-то образом была сцеплена со стеклом его кабины — потому-то он и мог нас обстреливать. Это очень в духе Костей Нотариуса. Они любят смешивать способности Окуляторов с технологиями Тихоземья.
Этот разговор о кровекованых Линзах должен вам кое-что прояснить. Возможно, вы, наконец-то, поймете, как я в итоге оказался на алтаре, где меня вот-вот должны были принести в жертву. Бастилия забыла упомянуть, что сила убитого Окулятора напрямую влияла на мощь кровекованой Линзы. Чем сильнее Окулятор, тем феноменальнее Линза.
А мне, как вы уже, наверное, поняли, силы было не занимать.
Бастилия ушла, чтобы срубить еще несколько веток. Я сидел в тишине. Наверное, это происходило лишь у меня в голове, но мне показалось, будто я что-то почувствовал вдалеке. Ту же тьму, которую ощутил, когда попытался сбежать с аэродрома и когда сражался с истребителем.
«Глупость какая, — дрожа, убеждал я себя. — Мы преодолели сотни миль с помощью Таланта Каза. Даже если этот сектант из Костей Нотариуса выжил, ему потребуется не один день, чтобы сюда добраться».
Так мне казалось.
* * *
Немного погодя я уже лежал под шатром из папоротников, скинув черные кроссовки и подложив под голову свернутую куртку вместо подушки. Остальные уже задремали, и я постарался последовать их примеру. Но никак не мог перестать думать о том, что мне рассказала Бастилия.
Казалось, что все это взаимосвязано. То, как работали Линзы. Таланты Смедри. Тот факт, что с помощью крови Окулятора можно изготовить Линзу, доступную кому угодно. Связь между силиматической энергией и силой Окуляторов.
Все было взаимосвязано. Но распутать этот клубок мне было слишком сложно, ведь я как-никак всего лишь рыба. И тогда я просто уснул.
Что не так уж просто сделать, если у вас нет век.
Глава 8
Ну ладно, никакая я не рыба. Признаю. Что? Вы и сами догадались? Что ж, ума вам не занимать. Что меня выдало? Тот факт, что я пишу книги, что у меня нет плавников или что я гадкий, отъявленный лжец?
Тем не менее, у этого маленького упражнения была своя цель — помимо моей обычной задачи (которая заключается в том, чтобы вас бесить). Мне хотелось кое-что доказать. В предыдущей главе я назвался рыбой — но вместе с тем упомянул, что на мне были черные кроссовки. Помните?
А дело вот в чем. Это был обман; черных кроссовок я тогда не носил. У меня вообще никогда не было черной обуви. Тогда на мне были белые кроссовки; я упоминал них в первой главе.
Почему это так важно? Давайте поговорим о такой штуке, как введение в заблуждение.
В предыдущей главе я наплел громадную ложь и вынудил вас так сильно сосредоточить на ней свое внимание, что вы упустили из виду обман куда меньшего калибра. Я назвался рыбой. А потом, как бы невзначай, сказал, что на мне были черные кроссовки, чтобы вы не обратили на это внимание.
Люди все время пользуются этой стратегией. Они ездят на броских машинах, чтобы другие не обращали внимание на их маленькие дома. Носят яркую одежду, чтобы скрыть собственную непримечательность. Громко говорят, чтобы другие не заметили их пустословия.
Это случилось и со мной. Куда бы я ни направился в Свободных Королевствах, люди с неизменным восторгом поздравляют меня, хвалят или просят благословения. Они все смотрят на рыбу. Они так сосредоточены на главном — на том, что я якобы спас мир от Библиотекарей — что совершенно не замечают фактов. Они не видят, кто я такой и в какую цену встал мой так называемый героизм.
Именно поэтому я и взялся за свою автобиографию. Я хочу научить вас не обращать внимание на рыбу и уделять внимание кроссовкам. Рыба и кроссовки. Запомните это.
— Алькатрас! — разбудил меня чей-то голос. Я продрал глаза и сел.
Мне снился сон. Про волка. Металлического волка, который бежит, бросается на меня, все ближе и ближе.
«Он идет, — подумал я. — Охотник. Кость Нотариуса. Он еще жив».
— Алькатрас! — Взглянув на юг, я столкнулся с ошеломительным зрелищем. Неподалеку стоял не кто иной, как мой дедушка.
— Дедушка! — крикнул я, поднимаясь на ноги. Это и правда был мой старик, с густыми белыми усами и пушком белых волос, опоясывавших его голову со стороны затылка.
— Дедушка! — воскликнул я, бросаясь ему навстречу. — Где ты был?
Дедушка Смедри выглядел смущенным, и зачем-то глянул назад. Затем он вскинул
