Когда они любили друг друга, он думал, что они раскрыли друг другу свои сердца. Он по крайней мере так и сделал. А вот она предпочла спрятаться за стеной недоговоренности.
Выразить ей свое недовольство или подождать, пока она сама все расскажет?
Доналд Китредж повернулся и посмотрел на дочь. Лекса вошла в кабинет и молча опустилась на стул напротив стола, за которым сидел отец.
— Холодно на улице? Как ты думаешь, пойдет снег?
— Может быть. — Лекса потерла руки, она еще не согрелась после прогулки.
Доналд пытливо вглядывался в лицо дочери.
— Как же нам все-таки договориться с тобой?
— Не знаю.
— Все злишься на меня?
— Папа, я не знаю, что тебе ответить.
— Тогда и не говори ничего, просто послушай.
Она кивнула.
Он сцепил пальцы в замок.
— Я уделял тебе мало внимания, когда была жива твоя мать. Когда ты родилась, я только начинал свое дело и работал по восемнадцать часов в сутки, чтобы обеспечить свою семью всем необходимым, дать вам то, чего не мог дать мне мой отец. Хотел, чтобы ты училась в лучших учебных заведениях, имела все, что только могла пожелать. Разве это плохо?
— Нет, полагаю, нет, — смущенно ответила Лекса. — Но как ты не понимаешь, мне хотелось твоего внимания, а не твоих денег!
— Милая, я поставил себе цель. Мой отец был безработным во время Великой депрессии. Мы голодали. Я поклялся, что мои родные ни в чем не будут нуждаться.
— Я не знала этого, — проговорила Лекса.
— Мне не слишком приятно об этом вспоминать. Но я хочу, чтобы ты поняла меня.
— Почему ты вел себя так в первые годы, понять можно, но зачем было изматывать себя работой потом, из года в год?
— Мне это казалось необходимым. Твоя мама хотела того же, она, как и я, мечтала дать своим девочкам все самое лучшее.
— Но деньги — это еще не все.
— Я знаю. Теперь знаю. Я женился на Лоретте, чтобы у вас были не только деньги.
— Ты не можешь говорить это всерьез!
— Почему? Тебе было двенадцать, а Дэни восемь. Я надеялся, что она заменит вам мать.
— Лоретта не стала нам матерью. Ей было наплевать на нас!
— Тогда я этого не понимал. Боль от потери твоей матери была слишком велика. А Лоретта… мне казалось, ее послал сам Бог. Только потом я понял, что она за человек.
— Через пять лет, — напомнила Лекса.
Доналд тяжело вздохнул.
— Мы с твоей матерью полюбили друг друга с первого взгляда. Она поддерживала меня во всем.
Мне так этого не хватало, что я позволил Лоретте меня одурачить. А когда пелена с глаз спала, вы с Дэни уже отдалились от меня.
— Почему ты в конце концов развелся с ней? Ты никогда не говорил об этом. Все произошло так неожиданно.
— Она завела интрижку, а когда я припер ее к стенке, она призналась, что это уже не первый роман. Я велел ей убираться.
— Боже, папа, я и не догадывалась! — Лекса ужаснулась. Как же больно тогда было отцу! — Но как она могла так поступить с тобой? Почему ты ничего не сказал мне? Я бы постаралась тебе помочь.
Он улыбнулся:
— Вот так всегда, ты вечно хочешь всем помочь. Может, мне и следовало сказать тебе, и это перекинуло бы мостик к взаимопониманию. Но, вероятно, мне не хотелось разрушать твою веру в людей. — Он прокашлялся. — Я хочу сказать тебе, Лекса, что горжусь тобой, горжусь тем, как ты заботилась о сестре. Тебе могло показаться, что я ничего не замечал, но это не так, и сейчас я страшно беспокоюсь за вас!
Лексу переполняли эмоции, говорить было трудно.
— Не надо, папа.
— Лекса, позволь мне помочь.
— Нам ни к чему твоя помощь, мы с Дэни знаем, что делаем.
— Но, милая, откуда такая уверенность? Возможно, если она расскажет ему, он все поймет.
Может, разговор с отцом подготовит ее к разговору с Джошем, подумала Лекса.
— Папа, я, вероятно, никогда не смогу иметь детей.
Его брови изумленно поползли вверх.
— Ты уверена?
— Я сделала несколько тестов, результаты не слишком обнадеживающие. Я бы любила ребенка Дэни как своего собственного.
— Ах, Лекса, мне так жаль! Конечно, ты будешь любить малыша Дэни, но… — Он помолчал. — Теперь я понимаю, почему ты настроена так решительно и Дэни тоже. Пообещай мне кое-что.
— Что именно?
— Если тебе понадобится помощь, ты позвонишь.
Это был шаг к примирению. Отец беспокоится о них, хочет уберечь от боли. Лекса смахнула с щеки слезинку, на душе стало тепло.
— Я позвоню тебе. Но не беспокойся за нас, мы справимся.
— Можешь звонить и без повода, приезжать почаще, а еще я хочу общаться со своим внуком. Ты позволишь?
— Ну конечно же, я буду очень рада. Малышу нужно так много любви! — Лекса заметила, что в глазах отца блеснули слезы, и поняла, что только что преподнесла ему бесценный дар, который был подарком и для нее самой.
— Я всю жизнь желал тебе лучшего, даже когда ты этого не понимала.
Неожиданно на Лексу словно снизошло озарение, и ей стало ясно, какими должны быть родители.
— Я думаю, для родителей главное — делать все, что от них зависит.
— Простишь ли ты, что в детстве я не уделял тебе достаточно времени?
— Я тоже виновата, мне давно следовало постараться тебя понять.
В кабинете ненадолго воцарилось молчание.
— Мне нравится Джош, — произнес Доналд.
— Мне тоже, — кивнула Лекса, а потом она сделала то, чего не делала уже очень давно: подошла к отцу и нежно его обняла. Он растроганно сжал ее в своих объятиях.
Несколько минут спустя Лекса нашла Джоша на кухне, он ел пирог и пил кофе. Лекса подошла к кофеварке и тоже налила себе чашечку.
— На улице холодно, — заметила она.
Джош ничего не ответил. Лекса взглянула на-него. Что случилось? Неужели он злится на нее за тот не слишком приятный разговор? Она открыла холодильник, достала пакет с молоком и плеснула себе в кофе, затем присела за стол рядом с Джошем.
— Нашел что-нибудь поесть? В холодильнике еще осталась индейка.
Джош доел пирог и отодвинул тарелку.
— Я не так уж голоден, просто мне показалось, что Дэни хочется побыть одной, вот я и решил уединиться здесь.
— Разумное решение.
Он пристально смотрел на нее. Лекса поставила чашку на стол.
— Джош, прости за то, что я тебе наговорила. Я знаю, ты всего лишь хотел помочь.
— Но ты не можешь принять помощь, не так ли?
Голос его звучал как-то странно. Что, если рассказать ему о разговоре с отцом? Джош порадуется.
— Как тебя следует понимать?
Джош нагнулся к ней.
— А так! Ты только и делаешь, что всем все отдаешь, но вот принимать не умеешь. Ты такая независимая, что никому не позволяешь помочь тебе. И вот что я скажу: отдавать и не принимать ничего взамен — это грех.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
