Генрих работал c таким напряжением, что даже не заметил, как к нему вошел его бывший шеф Мартин Борман. Рейхсляйтер вежливо чихнул, Кальтенбруннер поднял глаза, лицо его окаменело, голос поник и выплюнул древнее восклицание:
- Хайль, Гитлер!
- Какой еще Гитлер? - спросил Борман. - Тот что сидит в Бутырке? Чем вы тут занимаетесь? Антисоциалистической пропагандой?
- Нет... Но вы... Здесь... Я подумал...
- Что вы подумали?
- Я...
- Что нацизм опять пришел к власти? - мелкий пакостник был неумолим и старался задавать вопросы покаверзнее.
- Нет, просто, что-то нашло... Вот я и выпалил невесть знает что.
- В вашем возрасте, товарищ главный советник, пора бы уже научиться давать отчет своим словам.
Кальтенбрунер вовремя пришел в себя и холодно произнес:
- Я считаю, господин рейхсляйтер, что мои действия и поступки служат делу мирового пролетариата!
- Действия и поступки - это одно и то же! - глухо произнес Борман и вдруг вспомнил, что он уже где-то слышал эту фразу, она ему напомнила весну и какое-то из ее мгновений, скорее всего седьмое, но точно он не помнил. - И никакой я вам не рейхсляйтер. Зовите меня просто - Мартин Рейхстагович. Впрочем, я к вам не за этим пришел... Я сверху... Вы меня понимаете?! - Борман показал пальцем на потолок. - Я к вам спустился сверху для того, чтобы помочь сделать донесение товарищу Хонекеру.
И тут Борман включил диктофон. Генеральный советник прослушал запись разговора, сделанного мелким пакостником на вилле у товарища Альберто.
- Так что же это получается, - воскликнул Кальтенбруннер. - Марианна - агент Штирлица, а Донна Роза это вовсе не Роза, а товарищ "мужецко пола"? А на кого работает Ракелия и сорок восьмая, как ее там... мама?
- Вы коммунист? - неожиданно для себя спросил Борман.
- Я?
- Ну конечно вы.
- Вы меня обижаете! Конечно же коммунист.
- Тогда вы все должны понять сразу и без лишних объяснений.
- Но, простите...
- Мартин Рейхстагович...
- Но, простите, Мартин Рейхстагович, я хотел бы напомнить вам, что Штирлиц тоже коммунист и в партии он более нас c вами. Не нам судить о его действиях и поступках.
- Я вам сказал, - воскликнул Борман. - Это одно и то же. А опорочить его перед глазами мировой общественности мы должны. Директива спущена и не мне вас учить, что ее надо выполнять, и все тут! А, может, Генрих Кальтенбрунович, вы против партии?!
- Вы меня оскорбляете!
- Я? Да что вы! Уж не мне соваться в ваши дела. Но то что вы защищаете Штирлица наводит на всякие мысли... Впрочем, предателем вы никогда не были.
- Предателем? - оборвал его Кальтенбруннер. - Да я за свой партийный билет готов жизнь отдать! Я - коммунист до мозга костей!
- Ну, ну, друг мой, я погорячился. Впрочем, хватит дискуссий, посмотрим, какой вы коммунист. Итак, к делу, пишите.
Кальтенбрунер взял ручку и принялся записывать слова мелкого пакостника:
Полковник Максим Максимович Исаев находясь на ответственном задании в Мексике (или в Бразилии, точно пока не установлено) грубо нарушив партийную дисциплину и потеряв облик человека коммунистического труда, вел распутную жизнь c тамошними плохо одевающимися девицами подозрительной наружности. Снюхавшись c некой Марианной, означенный Исаев опорочил ее и по принуждению заставил вступить в партию. Этого ему показалось мало, и он завел связь c барышней легкого поведения, некой Ракелией, которая разоблачила нашего агента по кличке Голубая Розочка. Кроме этого, тот же Штирлиц позволил скрыться классовому врагу мирового пролетариата - сорок восьмой маме. Все эти факты имеют под собой документальную основу и в лишних аргументах и фактах, а также доказательствах, не нуждаются...
- Но это же не доклад! Это же донос, товарищ Мартин Рейхстагович! - Кальтенбруннер наморщил лоб и прекратил писать.
- Что вы имеете в виду, Генрих Кальтенбрунович?
- Я имею в виду текст, который вы только что продиктовали.
- Ах, текст! Так вот, друг мой! Или вы его подпишите, или положите партбилет на стол, или одно из трех! Вы меня давно знаете? Давно! Я, в отличие от вас и подхалима Шелленберга, не путаю действия c поступками! Выполняйте распоряжения, товарищ Кальтенбруннер, я уже и так теряю терпение. А может, меня осенила мысль, вам в морду дать?
Вместо ответа, генеральный советник быстро подписал документ и передал его Борману.
- То-то! А то не могу, не хочу! - Мартин Рейхстагович положил бумагу к себе в папку и поспешно вышел.
"Борман для чего-то точит зуб на Штирлица, - подумал Кальтенбруннер и закурил. - А впрочем, мне на это глубоко наплевать! Это их проблемы! У этих русских вечно что-то не так. Стоп! Причем здесь русские? Ведь Борман... значит Штирлиц все знает... А может это была проверка? Тогда я погиб".
Генеральный советник быстро затушил сигарету и тяжело откинулся в кресло. За окном шел дождь, не сулящий ничего хорошего. Старый партиец был подавлен и неожиданно понял, что его провели.
- Конечно провели! - громовым голосом сказал Хуан Антонио, сидевший все это время под столом.
- А-а, дорогой мой Хуян! Это вы?! Вечно вы неожиданно появляетесь! - Кальтенбруннер чихнул и c гордостью посмотрел на своего агента, специально подготовленного для работы в Мексике. - Так вы думаете, что все кончено?
- Ну, это не совсем так...
- Говорите яснее.
- Дело в том, что можно все устроить так, что Борман сам будет скомпрометирован этим донесением Хонекеру...
- Неужели это возможно?
- Я вам отвечу положительно, но нам придется подключить к этому делу двух человек.
- Кто эти люди? - Кальтенбруннер резко встал и подошел к окну, голос его был резок, выражал злобу и нетерпение.
- Генрих Кальтенбрунович, их имена вам ни о чем не скажут, но только c помощью этих двух мы сможем обвинить мелкого пакостника в неверности его супруге и в предательстве коммунистических идеалов.
- Что вы все вечно тянете, дорогой товарищ Хуян Антонио, итак - их имена?
- Это товарищ Даниэла Лоренте и Мария Сорте...
- Но позвольте, - вскричал Кальтенбруннер. - Эту Сорте я прекрасно знаю и, если мне не изменяет память, она является второй дочерью Мюллера от третьего брака c этой, ну как ее...
- Долорес...
- Точно! C этой милой старушенцией.
- У вас хорошая память, дружище. Но я хочу вам, товарищ генеральный советник, напомнить еще один любопытнейший факт. Эта самая Долорес еще при существовании Четвертого Рейха была завербована ЦРУ для работы в Бразилии...
- В Мексике...
- Да, да, вы правы. Впрочем, какая разница, в Аргентине или в Мексике, хоть в Уругвае, ну пусть будет в Мексике. Хотя мне милее Венесуэлла. Впрочем, "ближе к телу", как говорил Мопассан, так вот, ее дочь пошла по стопам своей матушки.
- Как?! Сорте - агент ЦРУ?!
- Вот именно.
- Значит... Ага! У этой же Сорте дружеские связи c Джиной - женой Бормана. Но это же прекрасный шанс - шанс опорочить Бормана, - озарило Кальтенбруннера.
- Конечно, камрад генеральный советник! Две женщины, у одной из которых партбилет, а у другой - шпионские инструкции вражеского государства не могут не интересовать наше ведомство, а тем более, наших коллег из Совдепа.
- Да, но тогда зачем нам эта... вторая, как ее там?
- Лоренте?
- Да.
- Даниэла Лоренте - наш тайный агент в Южной Америке, вступивший в контакт c Марианной, Ракель, сорок восьмой мамой и что самое важное, c этой Марфушей Сорте.
- А Борман ее знает?
- Кого?
- Ну не Марфушу же?!
- Нет, товарищ Кальтенбруннер, и даже не догадывается о ее существовании.
- Значит, в случае необходимости, она может дать показания против Бормана?
- Да, мой учитель! - Хуан Антонио вытянулся так, что товарищ Кальтенбруннер еле увидел его чудную головку, маячившую между потолком и люстрой ручной работы семнадцатого века.
- Немедленно вызовите ее в Берлин! - строго приказал Кальтенбруннер.
- Она уже здесь! - Хуан Антонио подошел к старинному комоду, в одном из ящиков которого лежала свернутая калачиком Даниэла, нажал тайную кнопку, девушка вывалилась наружу и, вытянувшись по стойке "смирно", отрапортовала:
- Товарищ генеральный советник! Агент серии СГП4274784321 под номером 468053 по вашему приказанию прибыл!
- Вольно! - приказал Кальтенбруннер.
- Итак, вы все знаете. Ваша задача - опорочить товарища Бормана в глазах товарища Хонекера, товарища Штирлица - в глазах товарища Черненко. Вы все поняли?
- Так точно!
- Вы свободны. Ханс проводит вас. Ханс! Где этот развратник?! Товарищ Хуян, немедленно найдите его. А я пока свяжусь c Борманом.
Не знал Генрих Кальтенбрунович, что мелкий пакостник был не так глуп, чтобы уйти сразу после того, как он получил мерзкий донос; товарищ Борман подло подслушивал под дверью и все записывал на диктофон, адъютант Кальтенбруннера Ханс был рядом, но в бессознательном состоянии - Мартин Рейхстагович постарался на славу.
