— Нас?.. — Все так и впились глазами в Надежду Ивановну.
— Да, девочки. Вы же сами понимаете — Людмила Федоровна вернется не скоро, а вам нельзя долго оставаться без учительницы.
— Кто же у нас будет?
— Новая учительница, тоже очень хорошая.
— А может быть, Людмила Федоровна еще поправится?
— Конечно, она поправится. Но чем дольше она будет отдыхать, тем лучше для нее.
— И хуже для нас, — сказал кто-то.
Надежда Ивановна слегка нахмурилась:
— Ну а что вы без меня делали? Успели что-нибудь?
— Нет, — ответили девочки. — Ничего не успели.
— А надо было хоть что-нибудь успеть. Взяли бы да почитали какую-нибудь книжку. Или порисовали.
— Я спрашивала их, — немного смущенно сказала Стелла.
— Что спрашивала?
— То, что уже прошли…
Надежда Ивановна посмотрела вокруг и увидела по лицам девочек, что они не очень довольны Стеллиным уроком.
— Спрашивать — это не такое простое дело, — сказала она. — Иной раз потрудней, чем отвечать.
Стелла опустила глаза и слегка покраснела. Но Надежда Ивановна этого как будто не заметила.
— Ну, ничего! — сказала она успокоительно. — Сейчас у вас будет рукоделие, потом английский. Все пойдет своим порядком.
— А завтра приходить?
— Конечно, приходите. Обязательно. Завтра у вас — пение, физкультура.
— А уроки кто нам задаст? Вы, Надежда Ивановна?
— Да, я. Леночка, дай-ка мне сюда твои книжки.
Надежда Ивановна села за стол и, перебирая страницы учебников, стала говорить девочкам, что им прочесть, что переписать и какую решить задачу.
Лучшее название
На следующий день в классе было так же неуютно, как и накануне. Все было как будто в порядке: класс проветрен, доска протерта начисто, мел приготовлен. Но не хватало чего-то самого важного и главного — будто хозяйка ушла из дому.
В других классах двери уже закрылись, стало тихо, и только в четвертом «А» дверь все еще стояла распахнутая, точно поджидая кого-то. Девочки поминутно выбегали на цыпочках за порог, чтобы поскорей узнать, придет ли к ним опять Надежда Ивановна или, может быть, уже явилась новая учительница. Какая она? Старая или молодая? Добрая или строгая? Никто ничего не знал, но все были уверены, что она будет, конечно, хуже Людмилы Федоровны.
— Ой, идет! — вдруг пронеслось по классу.
Катя вместе с другими выглянула за дверь, но в конце коридора показалась не учительница, а какая-то стриженая длинноногая девочка с сумкой в руках…
— Аня!..
Аня — это и в самом деле была она — вбежала в класс и, бросив сумку на парту, принялась по очереди здороваться с подругами. Ее обступили со всех сторон. Кто мерился с ней ростом, кто проводил ладонью по ее стриженой голове, кто просто тормошил, прыгая возле и приговаривая: «Ой, Анечка вернулась!»
— Катя, — сказала наконец Аня, освободившись от дружеских объятий, — ты, значит, не сердишься на меня? Нисколько-нисколько? А я, знаешь, простить себе не могла, что вела себя тогда так глупо. Но ведь я сама не знала, что уже заболела. Мне все казалось, что меня обижают, не любят, а это было просто от болезни.
— Да что ты, Анечка! — говорила Катя. — Я так и поняла. И Наташа тоже.
— Нет, вы не знаете, — сказала Аня, прижимая оба кулака к груди и обращаясь сразу к Наташе и Кате, — нет, вы не знаете!.. У меня тогда все так запуталось! Если бы меня не взяли в больницу, я бы могла все распутать, поправить в тот же самый день. Или хоть на другой день. В школу бы пришла и все объяснила бы. А вот когда я заболела и меня в больницу забрали, да еще в заразное отделение, — тут уж я ничего не могла сделать. Хотела вам письмо написать — говорят: нельзя. Хотела, чтобы кто-нибудь ко мне пришел, — опять: нельзя. Все нельзя да нельзя! Хорошо еще, что вы сами догадались мне письмо написать!.. Разворачиваю посылочку — и вдруг на колени мне падает твоя Дюймовочка, Наташа. Я сразу поняла, что вы не сердитесь, и так обрадовалась, так обрадовалась! Только одно досадно — обратно ее уж не выпустили, твою Дюймовочку. Такое отделение!
— Да я уж знаю, — спокойно ответила Наташа. — Из этого отделения ни книжек, ни игрушек не отдают. Ну что ж, пусть себе наша Дюймовочка так и будет больничной куклой — недаром ей моя мама вместо платья белый халатик сшила. Достанется она какой-нибудь другой девочке, потом третьей…
Аня улыбнулась.
— Уже досталась, — сказала она. — Одной маленькой девчушке, первокласснице. Я дала ей поиграть, а она как взяла, так потом из рук ее и не выпускала. Только ни за что не хочет называть твою куколку Дюймовочкой. Ты уж извини, Наташа, теперь ее Люсей зовут.
— Все равно. Люсей так Люсей!
— Постойте, девочки, — вдруг сказала Аня, оглядываясь по сторонам. — А почему у нас урок пустой? Я уж думала, что опоздаю, а Людмилы Федоровны еще нет…
— И не будет, — сказала Клава Киселева, потряхивая бантами.
— Как это — «не будет»?
— Заболела. А вместо нее придет другая учительница. Новая.
— Ой, девочки! — Аня грустно покачала головой. — Как же так? А я-то думала — все будет, как прежде. И вас увижу и Людмилу Федоровну…
— Нет, теперь все по-другому, — серьезно сказала Валя Ёлкина.
Как раз в эту минуту кто-то легко, почти неслышно ступая, прошел по коридору, и на пороге класса появилась Надежда Ивановна. Она строго посмотрела по сторонам и спросила:
— Что у вас тут за шум? В других классах уроки идут…
— Надежда Ивановна, Аня выздоровела!.. Аня Лебедева вернулась!.. — заговорили все разом.
— Ну, очень хорошо. Здравствуй, Анечка!
Надежда Ивановна улыбнулась, и ее большие карие глаза, которые только что казались такими темными и серьезными, даже как будто посветлели.
— А шуметь все-таки не следует. Завтра у вас будет новая учительница. Мы ждали ее сегодня, но придется подождать еще денек. А пока стройтесь и потихоньку идите в зал. У вас будет урок пения.
— Пения?
Девочки очень удивились. Пение у них всегда бывало последним уроком, а первым — никогда. И, кроме того, уж если из-за болезни Людмилы Федоровны отменили урок арифметики и русского письменного, так неужели же после этого можно петь? Но они все-таки пели и даже разучили довольно веселую песню: «В саду ягода-малинка, калинка моя».
На втором уроке, когда по расписанию должна была быть арифметика, в класс вошла вожатая Оля и сказала:
— Девочки, второго урока у вас не будет. А третий — физкультура.
— А что мы будем делать сейчас? Надежда Ивановна придет?
— Нет. С вами останусь я.
— Тоже спрашивать будешь? — сказала Настя задорно.
Оля усмехнулась, а Стелла искоса посмотрела на Настю. По Настиному вопросу она поняла, что Оля уже все знает от своей младшей сестры.
— Нет, — сказала Оля, — спрашивать вас будет ваша новая учительница, а мы с вами займемся нашими пионерскими делами.
Она осторожно поправила свою прическу (наверно, для того чтобы казаться постарше, она сегодня подобрала свои толстые косы и уложила их на затылке кренделем), тряхнула головой и подошла к столу.
— А сегодня Аня пришла из больницы, — сказала Валя Ёлкина.
Оля поглядела в ту сторону, куда повернулись все девочки.
— Ну вот и хорошо, Анечка, — сказала Оля. — Да тебя прямо не узнать. Настоящий мальчишка!.. Так вот, девочки, нам пора выпустить отрядную газету, а у нас еще ничего не готово, нет даже названия. Сейчас весь отряд в сборе, и мы можем все вместе придумать это название. Только помните, оно должно быть короткое, звучное, простое и должно выражать самое главное. Понятно?
— Попятно, — не совсем уверенно отозвался кто-то.
— Ну вот. Подумайте и скажите, что вы предлагаете.
В классе стало тихо.
Оля раза два прошлась по классу, потом присела на минуту у стола.
— Ну что, девочки?
Все молчали.
— Я не тороплю. Думайте, думайте.
Она подошла к окошку и несколько минут постояла, глядя на школьный двор.
А за спиной у нее тем временем началось какое-то легкое движение, шорох, шепот…
Оля обернулась:
— Ну, придумали? Кто хочет сказать? Лена Ипполитова, ты у нас редактор, скажи первая ты.
Лена поднялась с места, поправляя на своем маленьком носу большие очки.
— Я придумала два названия. Только они, кажется, не подходят…
— Почему же? Посмотрим.
— Первое: «Пионерки», — неуверенно сказала Лена и тут же возразила сама себе: — Но ведь есть журнал «Пионер», и «Пионерскую правду» все называют «Пионеркой». Будет очень похоже.
— Да, да, — заговорили все разом. — Очень похоже! Не годится.
— Ну а второе название? — спросила Оля.
— Второе — «Звезда».
Это название всем понравилось.
— Красиво! — сказала Зоя Алиева. — Пусть так и будет. Хорошо, Оля?
