— Если бы я хотел причинить вам вред, господин, — сказал тот, — я не стал бы убивать Нама.
— Кто видел, что этот человек убил демона? — игнорируя его слова, спросил Чэнь Тан. Несколько голосов откликнулись сразу:
— Это он, он, господин… Это он ударил черного в шею…
Чэнь Тан изучающе посмотрел на пленника. Костлявое лицо, пронзительный звериный блеск глубоко запавших глаз… Легионер очень напоминал ему кого-то, но вот кого — китаец не мог вспомнить. На миг промелькнуло в памяти волчье лицо узника-юэчжи, чуть было не отправившего его на тот свет, промелькнуло и тут же исчезло.
— Ты лиганец? — спросил Чэнь Тан.
Легионер сглотнул.
— Да… римлянин. Мое имя — Гай Валерий Флакк, я центурион Восьмого Непобедимого Легиона Красса…
— Меня это не интересует, — сказал Чэнь Тан. — Почему ты убил черного демона?
— Вы победили, — тщательно подбирая слова, проговорил римлянин.
— Это было ясно. Шаньюй ранен… стрела попала ему в нос. Он сошел с ума. Послал черного, чтобы он убивал всех, кто ему встретится. Я не хотел воевать с Хань. Я пленник в Ань-Си. Долго, уже пятнадцать лет. Я решил, что убью черного, отдам вам шаньюя. Я не люблю гуннов. Я не люблю Ань-Си. Я…
— Замолчи, — приказал Чэнь Тан по-гуннски. И по-китайски, так, чтобы слышали свои, добавил: — Мне не нужны предатели. Убейте его.
Громадный легионер сделал протестующее движение, но шесть острых клинков тут же уперлись ему в грудь и живот.
— Я не враг, — быстро заговорил он по-гуннски. — Я буду полезным… Я знаю одиннадцать языков, умею лечить наложением рук… Не приказывайте вашим солдатам убивать меня…
Чэнь Тан тонко улыбнулся.
— К моему великому сожалению, — сказал он на придворном диалекте, — у меня есть уже и переводчики, и лекари… Желаю легкой смерти, предатель…
Он пронаблюдал, как упирающегося лиганьца тянут к выходу, и знаком подозвал стоявшего за спинами солдат даоса.
— Еще немного, и вы могли бы оказаться весьма кстати, любезный Ли. Не хотите ли освидетельствовать состояние здоровья нашего драгоценного друга Хутууса?
Обычно бесстрастный, Ли выглядел сейчас странно мрачным. Он угрюмо кивнул и в сопровождении Чэнь Тана и десятка солдат вошел в темную спальню Чжичжи.
Здесь повсюду лежали мертвые тела. В свете принесенных факелов даос увидел, что все это лиганьские великаны. Ли медленно обошел помещение, рассматривая трупы. Некоторые были поражены мечом или кинжалом, кое у кого был переломан позвоночник. Всего лиганьцев было семеро.
У дальней стены покоев помещалось низкое, покрытое мягкими шкурами ложе, на котором, раскинув руки, лежал раненый шаньюй. У изголовья суетился, собирая рассыпанные порошки и коренья, маленький человечек, похожий на тибетца, — вероятно, врач. В ногах Хутууса громоздился какой-то бесформенный вздрагивающий холм — оттуда доносился всхлипывающий плач и тихие повизгивания. Ли со все нарастающей тревогой, причины которой он сам не мог понять, смотрел на него.
— Огня сюда, — скомандовал Чэнь Тан. Он подошел вплотную к раненому Чжичжи и смотрел теперь на него сверху вниз, кривя губы. Подбежал воин с факелом и осветил темный шевелящийся силуэт. Это оказалась женщина с заплаканным красивым лицом эфталитки, прижимавшая к себе маленьких детей — мальчика и девочку — в нарядных, расшитых серебром одеждах.
— Это твоя сука и твои щенки, Хутуус? — спросил Чэнь Тан. Он находился достаточно близко к шаньюю, чтобы видеть ненависть в его глазах… бессильную ненависть. По жирному, лоснящемуся от лихорадки, лицу Чжичжи прошла судорога. Он медленно поднял руку, чтобы схватить Чэнь Тана за горло. Китаец спокойно отодвинулся. Рука упала.
— Я могу сделать с ними все, что угодно, — продолжал говорить Чэнь Тан. — Могу кинуть их собакам. Могу отдать своей солдатне. Могу поставить у стены и приказать моим арбалетчикам стрелять им в руки… в ноги… в живот… Ты понимаешь это, степной пес?
Шаньюй открыл рот, чтобы ответить, но глаза его закатились, и он потерял сознание. Чэнь Тан раздраженно подергал ус.
— Но я не стану делать этого, Хутуус, — сказал он более для истории, нежели для бесчувственного, распростертого на ложе Чжичжи. — Я оставлю им жизнь и отправлю в столицу, ко двору солнцеподобного Юань-ди… Да и тебя я, как велит мне долг цивилизованного человека, избавлю от страданий…
Он протянул руку назад. Один из воинов вынул из кожаных ножен и положил ему в ладонь тяжелый метательный нож.
— Я мщу за императорского посла! — громко сказал Чэнь Тан и полоснул по горлу Чжичжи. Раздался неприятный булькающий звук. Китаец отвернулся.
Ли чувствовал все большее и большее беспокойство. Волны, родившиеся в глубине спокойного озера его сознания, не только не улеглись, но напротив, грозили перерасти в настоящий шторм. Даос попытался осторожно прощупать возможные контуры развития событий. Будущее было темно и мрачно, и эти мрак и темнота прямо связаны с покоями шаньюя.
— Ты — девка Хутууса? — спросил Чэнь Тан у плачущей женщины. После взмаха ножа она перестала плакать, расширенными от ненависти глазами глядя на щегольские усики китайца. — Как тебя зовут, ты, подстилка?
— Тенгри покарает тебя, — прошептала женщина. — Тенгри всех вас сожжет своими молниями за смерть нашего отца Хутууса…
— Возьмите ее и детей, — приказал Чэнь Тан. Тут от дверей протиснулся одноглазый воин и что-то зашептал ему на ухо. Видя, что Чэнь Тан отвлекся, даос быстро подошел к маленькому врачу и тронул его за шею. Тот испуганно отскочил.
— Не бойся, — прошептал Ли, — я тоже врач, не солдат… Я спасу тебя. Ты поможешь мне?
Маленький тибетец посмотрел на него с плохо скрываемой надеждой.
— Конечно, господин… Я сделаю все, что ты скажешь… Воины Чжичжи захватили меня на равнине, мы шли в Усунь за травами… Я не по своей воле служил Чжичжи, но лечил я его хорошо…
— Потом, — нетерпеливо перебил даос. — Я дам тебе тамгу. С ней ты пройдешь через все посты. Ты должен вынести из дворца вот это, — он снял с плеча и протянул тибетцу арбалет — тот испуганно отпрянул. — Не бойся, но знай — в этом оружии есть сила. Если ты решишь присвоить его себе, ты умрешь. Иди в горы, в урочище Четырех Камней. Жди меня там три дня. Если я не приду, иди в Ктезифон. Найди человека по имени Шеми. Он астроном, изучает звезды… Отдашь ему арбалет и получишь награду… Ты все понял?
— Да, господин, — в полной панике пробормотал тибетец. — Урочище Четырех Камней, ждать три дня… Если не… тогда в Ктезифон, к астроному Шеми… Я все сделаю, господин…
— Вот тамга, — сказал Ли, вкладывая ему в ладонь тяжелую бронзовую пластину. — Если спросят, говори, что тебя послал Ли Цюань, врач господина Тана.
— Хорошо, господин, — тибетец поклонился и начал пятиться к выходу. — Я все, все сделаю… — У выхода он столкнулся с рослым кангюйцем и испуганно ткнул ему под нос тамгу. — Вот тамга, тамга… Господин велел пропустить!
— Зачем ты отпустил его? — спросил Чэнь Тан, подходя. — Быть может, он шпион.
— Он здесь недавно, — рассеянно ответил даос, поглядывая на плачущих детей. — И он хороший врач.
Про себя он отметил, что Чэнь Тан первый раз назвал его на «ты». «Всегда что-то меняется, — подумал он. — Я явственно чувствую, как что-то изменилось совсем недавно.»
— Вот что, любезный Ли, — нетерпеливо проговорил Чэнь Тан, снова переходя на привычный тон. — Стрелок Гоу рассказывает странные вещи. Будто бы им не удалось подвергнуть казни того лиганьца… ну, предателя, убившего черного демона. Будто бы он возвращался к жизни после удара меча и после шелкового шнура… И он говорит, что знает секрет бессмертия.
Даос отшатнулся от него, будто увидев чудовище. Чэнь Тан с любопытством наблюдал за его реакцией.
— Неожиданное продолжение нашей сегодняшней беседы, не так ли, уважаемый господин врач? Не далее как час назад вы пытались уверить меня, что бессмертие недостижимо. Забавно, что судьба предлагает нам разрешить наш спор здесь и сейчас, в этом поверженном вражеском гнезде… Эй, стрелки, введите предателя…
— Не стоит делать этого, господин Тан, — странно охрипшим голосом сказал Ли. — У вас сегодня великий день, стоит ли омрачать его соприкосновением с темной стороной тайного знания?
— А, — перебил его Чэнь Тан, — так, значит, вы признаете… Но вот и наш герой.
Четверо солдат втащили в покои человека, назвавшегося Гаем Валерием Флакком. Лицо его было залито кровью, на шее и на груди виднелись свежие розовые шрамы. Шлем с него сорвали, и Чэнь Тан вздрогнул, увидев ровный, высокий, как купол, голый череп, тяжело нависающий над горящими ненавистью глазами.
— Вот, господин, — доложил шедший впереди одноглазый Гоу. — Мы пытались убить его, как ты и велел, но дыхание каждый раз возвращалось к нему, а раны заживали быстрее, чем мы успевали вытереть меч. Он, однако, не сопротивлялся и все настаивал на встрече с тобой.
