Видимо, не без влияния Хиса в 1879 г. будущий император писал отцу: «Я не умею еще плавать, но скоро научусь»234. После переезда семьи в марте 1881 г. в Гатчинский дворец, в одной из его комнат, для подрастающих наследников оборудовали гимнастическую комнату, в которой были установлены турник и параллельные брусья235.
Одежда детей
Внешний вид детей в императорской семье был не менее важен, чем внешний вид взрослых. Следует иметь в виду, что на протяжении большей части XVIII в. детской одежды как таковой не было. Дело в том, что на детей смотрели как на маленьких взрослых. Поэтому для детей шили одежду по взрослой моде, но меньшего размера. Только на рубеже XVIII–XIX вв. наметилась тенденция к появлению детской одежды, но только тенденция. Известно, что Екатерина II лично проектировала одежду для своих внуков Александра и Константина. У нее получилось нечто вроде детского комбинезона, которым она очень гордилась.
Вел. кн. Александр, Владимир и Николай Александровичи. 1849 г.
Поскольку царские дети с момента рождения зачислялись на военную службу, то им очень рано приходилось облачаться в военную форму. Например, летом 1847 г. император Николай I приказал своему старшему внуку Николаю, которому тогда шел четвертый год, «быть в форме» на разводе лейб-гвардии Конного полка. Выполняя приказ императора, воспитательница одела на мальчика «имеющуюся шинель Преображенского полка и фуражку». При этом император предполагал, что у трехлетнего мальчика должно быть несколько комплектов военной формы. Когда же он увидел, что на внуке одета пехотная, а не кавалерийская фуражка, он немедленно выговорил воспитателям за нарушение формы одежды трехлетним ребенком. Воспитатель мальчика был вынужден доложить цесаревичу Александру Николаевичу, что ему «досталось от его величества на другой день. Его величество изволил выговорить мне»236.
Фактически дети росли в военной форме. Однако в конце 1840-х гг. Николай Павлович несколько модифицировал детскую одежду Самые маленькие внуки, лет до трех, донашивали платья своих старших сестер. Под платьями мальчики носили широкие панталончики. Эта странная традиция сохранялась в дворянской среде повсеместно вплоть до начала XX в. Остались гравюры маленького Александра II, одетого в платьица с декольте, украшенные «жуткими розочками»; фотографии 1870-х гг. маленького Николая II, одетого в платьице; фотографии начала XX в., на которых цесаревич Алексей запечатлен в таких же платьицах, что и его отец в 1870-х гг.
Вел. кн. Александр Николаевич
Вел. кн. Сергей Александрович, 1861 г.
Вел. кн. Сергей Александрович с братом Павлом. 1862 г.
Где-то лет с трех-четырех мальчиков облачали в «русские» кумачовые или белые рубахи-косоворотки и шаровары, заправленные в сапоги. Это был «народный стиль», принятый при дворе Николая I. При этом у мальчиков для особо парадных случаев уже появлялись первые комплекты военной формы.
Окончательно в военную форму мальчики переодевались после достижения семи лет. С этого времени они, перейдя от женщин-воспитательниц к воспитателям-офицерам, уже считались на действительной службе. С 1850 г. старшие сыновья наследника-цесаревича начинают участвовать в придворных и военных торжествах. Тогда Никсе было семь, а Александру – пять лет. 5 сентября 1850 г. на полковом празднике Кавалергардского полка, проходившем на лугу перед Елагиным дворцом, по желанию Николая I с мальчиков сняли красные русские рубашки, в которых они обыкновенно ходили. Старших внуков царя переодели в полную парадную офицерскую форму лейб-гвардии Гродненского гусарского полка (Николая) и в лейб-гусарскую солдатскую шинель (Александра)237.
Детский костюм Александра Павловича. 1784 г.
Однако наряду с настоящей военной формой у детей имелись комплекты домашней одежды, стилизованной под военную форму Это были так называемые «гусарские курточки». Такие же курточки дозволялось носить всем товарищам по детским играм, приезжавшим в Зимний дворец. Как вспоминал граф С.Д. Шереметев: «Меня облекали в гусарскую курточку (гусарские курточки были изобретены императором Николаем, и так как великие князья их постоянно носили, то и нам дано было позволение их надевать во всякое время, меня забавляло всегда, что по фуражке солдаты на улице, а иногда и офицеры принимали меня за Великого Князя и отдавали честь; в сущности, это было не что иное, как ливрея)»238. Но даже эти стилизованные под форму домашние курточки напоминали великим князьям об их предназначении. У Александра на куртке были самые настоящие погоны Финского стрелкового батальона, шефом которого он состоял239. А Владимир Александрович всегда носил «драгунскую куртку», поскольку состоял шефом лейб-гвардейского Драгунского полка240.
Судя по фотографиям 1860-х гг., у великих князей был еще один вариант домашней одежды: удлиненный сюртук с погончиками и красными выпушками, его носили застегнутым только на верхнюю пуговицу Под сюртук одевалась белая рубашка с отложным воротником. Сюртук носили с форменными брюками на штрипках. При этом если гусарская курточка предполагала сапоги, то брюки носились с ботинками.
Судя по воспоминаниям, отложной воротничок белой рубашки поверх воротника сюртука был нарушением формы одежды, и это пресекалось. С.Д. Шереметев упоминает: «Мне всегда бросались в глаза безукоризненной белизны воротнички его рубашки, незаконно появлявшиеся из-за воротника мундира и сюртука. За эти воротнички ему не раз доставалось от государя»241.
И.Н. Крамской. Портрет вел. кн. Сергея Александровича
Это «воспитание формой» приводило к тому, что все Романовы были, мягко говоря, неравнодушны к форме. Они буквально срастались с военной формой и чувствовали себя в ней естественно и свободно. Когда в 1864 г. встал вопрос о поездке за границу сыновей Александра II Александра и Владимира, то наряду с радостью от свидания с родителями и старшим братом, их очень волновал вопрос, как будут они носить штатское платье242.
Наказания детей
Воспитательный и образовательный процесс невозможен без наказаний в той или иной форме. Поскольку царские дети были далеко не ангелами, то детей наказывали и во дворцах. Поводом к наказанию, как обычно, служили либо обычные детские шалости, либо неуспехи в учебе. При этом следует иметь в виду, что детей ни на минуту не оставлял без присмотра многочисленный штат воспитателей. Возможность расшалиться как следует, у них практически отсутствовала. Поэтому именно учеба была для них главным источником «неприятностей».
Характер наказаний детей разительно изменился при Николае I. Когда сам Николай I был маленьким, его наказывали бранью, толчками, щипками, ударами линейки и даже розгами. По свидетельству современников, главный воспитатель Ламсдорф мог в ярости ударить будущего Николая I головой об стену243. Один из мемуаристов писал: «Время было такое: били людей по убеждению, а не из злобы. Даже царственные лица не были от этого изъяты»244.
Спустя много лет Николай I оценивал эти педагогические методы следующим образом: «Граф Ламсдорф сумел вселить в нас одно чувство – страх, и такой страх уверение в его могуществе, что лицо матушки было для нас второе в степени важности понятий… Употреблял строгость с запальчивостью, которая отнимала у нас чувство вины своей, оставляя одну досаду за грубое обращение, а часто и незаслуженное»245.
Когда у самого Николая I появились дети, то их наказывали совершенно по-иному. Методы физического воздействия совершенно изъяли из воспитательного процесса. Воспитатель цесаревича Александра Николаевича К.К. Мердер упоминает, что наказывали детей либо запретом встречаться с родителями, либо ограничениями в еде. При этом воспитатель цесаревича поддерживал связь с императором, имея постоянную возможность «прямого выхода» на самодержца.
Следует заметить, что системные физические наказания действительно изъяли. Однако царских детей, видимо, все-таки периодически пороли. Правда, об этом до нас дошли только глухие упоминания. В 1863 г. шестилетнего великого князя Сергея Александровича выпороли розгами246.
В марте 1829 г. за выказанную на уроке истории «необыкновенную апатию» Николай I запретил цесаревичу «подходить к нему при прощании вечером»247. Были и наказания несколько парадоксального характера. В 1829 г. 11-летнего цесаревича за «плаксивость и апатичность» наказали лишением права входить в учебную комнату в воскресенье. В январе 1832 г. за невыученное наизусть стихотворение цесаревич «за обедом кушал один суп»248. Спустя несколько дней, когда цесаревич получил отметки хуже, чем его товарищи, и за это «получил выговор от государя императора», то опять за обедом он ел один суп249. Если поведение и успеваемость мальчиков была хорошая, то К.К. Мердер мог себе позволить обратиться к Николаю I с просьбой «о помиловании» цесаревича и его товарищей250.
