— Это ничего, Ката. Расскажи еще о том, что будет, когда придут мои крови. — Аш не слишком волновали поклонники, выстроившиеся в очередь, чтобы просить ее руки, а всякая камеристка, которая хоть чего-нибудь стоит, наверняка откажется от места через неделю, отчаявшись справиться с волосами, не желающими завиваться. И все-таки ей нравилось это слышать. Слушая Кату, она начинала почти что верить, что все хорошо и будет хорошо и что странный, почти голодный взгляд, которым последние несколько месяцев смотрел на нее приемный отец, — всего лишь игра света.
Ката взяла щетку и принялась расчесывать волосы Аш.
— Сейчас, барышня, дайте подумать. У вас, конечно же, будут новые туфельки, с десяток пар: дневные из тончайшей кожи и вечерние из вышитого шелка с кружевом. Вам понадобится новое платье для верховой езды — с отделкой из черно-бурой лисы, что бы там ни говорил его милость, — и настоящая дамская лошадь вместо той старой клячи, которую дает вам мастер Хейстикс. Может быть, его милость возьмет даже какую-нибудь старую монахиню учить вас хорошим манерам. Грамоте вы уже и так обучены — его милость об этом позаботился.
Аш кивнула, довольная. Ката ловко водила щеткой по волосам, и это позволяло барышне думать о своем под щебетание горничной.
Слишком многое изменилось за этот год. Прежде ее приемный отец был другим: он посылал за ней каждый день и не жалел своего времени, обучая Аш читать и писать. Он мог поручить это священникам и писцам, но предпочитал делать это лично. И не только потому, что он старательно удалял от Аш всех, с кем она могла бы подружиться, — а она рано стала замечать, что ни ее любимые прислужницы, ни живущие в крепости ребятишки не остаются при ней надолго. Нет, Иссу на самом деле нравилось ее учить. Наука составляла одну из радостей его жизни.
— ...и у вас, само собой, будет новая комната с настоящими слюдяными окнами и...
Аш моргнула, внезапно заинтересовавшись.
— Новая комната?
— Ну да. Это верно, как лед на Кости.
— Но почему?
Ката отложила щетку, стрельнула глазами по сторонам, словно опасаясь нежелательных ушей, и понизила голос.
— Разговоры об этом уже ведутся. На днях, когда я... ну... зашла с Ножом в Кузницу, туда явился его милость и сказал Ножу, чтобы тот был готов перевезти вас по его указанию. Но когда Разварная Телятина увидел меня, он осекся на полуслове и глянул на меня — вы знаете как, — бледный такой и страшный, что твой покойник. Я прямо стрелой оттуда вылетела, не дожидаясь его приказа. — Ката просто сияла — она любила рассказывать секреты.
Аш сглотнула, радуясь, что сидит, а не стоит.
— Перевезти меня по его указанию?
Ката, кивнув, отошла к туалетному столику и сунула в рот одну из деликатесных розовых коврижек.
— Точно так, — подтвердила она с набитым ртом. — Мне сдается, это будет один из тех роскошных верхних покоев в Фитиле, с черным мрамором и дымчатыми стеклами в полу. Может быть, даже с отдельным входом и лестницей. — Ката взяла еще одну коврижку, посмотрела на нее и положила назад. — Поклянитесь, что возьмете меня с собой, барышня. Я не вынесу, если меня снова отправят на кухню и заставят скрести горшки.
— Помолчи, Ката. — Болтовня служанки начинала раздражать Аш.
Ката обиженно закрыла рот, взмахнула юбками и принялась проверять ставни, ворошить угли в жаровне и делать прочие ночные приготовления.
Аш почти перестала обращать на нее внимание. Значит, ей предстоит переезд? Это просто немыслимо. Комната в Бочонке была ее домом, сколько Аш себя помнила. Из всех четырех башен крепости только Бочонок и был ей знаком. Здесь она в шесть лет сломала себе руку, лазая по внешним укреплениям, а в восемь не выходила из комнаты два месяца из-за красной горячки, и приемный отец навещал ее каждый день, принося ей замороженный мед и желтые груши; здесь, когда ей было одиннадцать, ее птичка заболела в своей клетке, начала выщипывать себе перышки и клевать ноги, а Исс, чтобы угодить Аш, провел небольшую церемонию, прежде чем поручить Кайдису прекратить мучения птички. Здесь Аш провела всю свою жизнь.
В полном расстройстве она села на кровать с ногами и обняла руками колени. Ей никто даже слова не сказал о переезде, и в крепость не приглашали ни каменщиков, ни плотников. Должна же была эта новость хоть как-то дойти до нее? Аш потерла голые икры. Простыня под ногами была мокрая от пота и ледяная.
Нет, не станет она вспоминать свой сон. Он ничего не значит. Ничего.
Ката засунула две оставшиеся коврижки в сумку у пояса.
— Не нужно ли еще чего, барышня?
— Нет. — Но что-то в Кате, идущей к двери, заставило Аш передумать. — То есть да. Еще одна вещь.
— Какая? — Ката надула свои и без того пухлые губки.
— Я знаю, что ты сейчас увидишь моего приемного отца... — Аш жестом пресекла возражения Каты. — Не отрицай. Я тебя за это не виню. Если не хочешь возвращаться на кухню, сделай вот что — я бы на твоем месте поступила именно так. — Ката продолжала дуться, но Аш гнула свое: — Можешь сказать ему все: что мне нездоровится, что я плохо выгляжу и что даже постель у меня в беспорядке. Не говори только, что я знаю о переезде, который он задумал. Пожалуйста.
Ката посмотрела на свою госпожу. Аш знала, что Ката завидует ее платьям и разным красивым вещицам вроде серебряных щеток и черепаховых гребенок, но знала и то, что Ката может быть доброй, когда это ей выгодно. Однажды она прошлась до самых Нищенских ворот, чтобы купить Аш засов для двери.
С преувеличенно тяжелым вздохом Ката тряхнула кудряшками.
— Ладно уж, не скажу — для своей же пользы. Если Разварная Телятина узнает, что я вам это разболтала, хотя мне и слышать-то об этом не полагалось, он мигом меня на кухню наладит, а то и пониже.
Спасибо тебе, Ката.
Ката, фыркнув, направилась к двери.
— Но уж про вас мне ему все придется рассказать. От этого никуда не денешься. Сами знаете, какой он.
Аш, кивнув, встала и задула лампу. Она хорошо знала, какой он.
* * *
Мясные мухи жужжали в своей сетке, трепеща черными прозрачными крылышками так часто, что взгляд не улавливал этих движений. Но, несмотря на свои усилия, эти четыре тощие мухи с длинными суставчатыми лапками летали медленно, беспорядочно кидаясь из стороны в сторону. Это, разумеется, были самки. Блестящие зеленые мешочки у них под брюшком были набиты сотнями яиц. Пентеро Исс, правитель города Вениса, командующий гвардией Рубак, хранитель Крепости Масок и властелин Четырех Ворот, старался держать садок на расстоянии. Мухи были в самой поре, им не терпелось отложить яйца, и они вполне могли прогрызть сетку своими крепкими челюстями, особенно если почуют кровь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
