Теперь капитан предстал передо мной совсем в другом виде. Я могла только догадываться о количестве магической энергии, которую он потратил, чтобы уберечь своего друга от смерти, если сам, по словам тролля, надорвался. Волк легко полностью заряжал кристалл накопителя фургона, когда как меня едва хватало на половину. А ведь преподаватели кратких Магических курсов говорили, что маг по силе я совсем не плохой! Наверное, нужно будет пересмотреть свое умение управлять, быть не может, что у нас такая большая разница в силе! Значит, моя энергия куда-то распыляется, а это нехорошо…
Драниш легонько нажал мне на кончик носа:
— О чем задумалась с таким печальным видом?
— А? — встрепенулась я. — Прости. Ты потому с капитаном, что он тебе жизнь спас?
— Нет. У нас счет равный. Просто я его друг. Без меня этому пацаненку будет совсем плохо.
— Пацаненку? — переспросила я, и фургон вильнул в сторону, отзываясь на мои сумбурные мысли.
— А то как же. Он еще совсем глупый, многого в жизни не понимает.
— А ты?
— А я понимаю. Мы, тролли, на самом деле — народ великих философов, только мы скрываем эту информацию, а то будут к нам все за советами бегать.
— Понятно, — сказала я, на всякий случай решив не смеяться. Вдруг рассмеюсь, а оно на самом деле так. Ведь никто никогда не слышал о тролле в депрессии или о тролле, покончившем жизнь самоубийством. Зато все знают, что тролли — самый оптимистичный и охочий до всяческих развлечений народ. Может ли это значить, что они о жизни знают немножко больше, чем все остальные? Может быть, их Пахан, традиционно считающийся самым тупым и ленивым богом, сидя в своей Пещере, вещает своим верующим такие истины, за которые все остальные бы просто удавились от зависти? Кто знает…
Ночью, когда все спали, а фургон под управлением Драниша плавно катился по дороге, меня разбудило легкое прикосновение к плечу.
— Мила, — по шепоту и легкому цветочному аромату, от которого целый день чихал тролль, я узнала Даезаэля, — извини, что разбудил. Ты можешь мне помочь?
— Да, — пробормотала я, протирая глаза кулаками, — сейчас.
Эльф подал мне свою прохладную руку и помог выбраться на задник фургона, где зажег свечу в фонаре.
— Что случилось? — старательно подавляя зевоту, спросила я.
— У меня проблема. Только не смейся! В общем, я не могу расчесать волосы.
— Как это? — удивилась я. Даезаэль действительно весь день проходил в полотенце, закрученном на голове, и даже Тиса никак не прокомментировала немного глуповатый вид целителя. Поэтому я подумала, что это какая-то особая эльфийская особенность — вот так сушить волосы.
— Я помыл голову какой-то дрянью, потому что мое мыло закончилось, а косички не расплел. Теперь оно все склеилось и неимоверно чешется. — Даезаэль чуть не плакал. — Если я их не расчешу сейчас, то просто не могу представить, что будет с ними завтра утром после сна!
— Разберемся, — успокоила я. — Схожу за чайником, мокрые пряди будет легче разобрать.
Я зажгла хлопком ладоней перед собой маленький огненный шарик и осторожно пробралась через спящих.
— Котя, ты чего? — спросил тролль, не оборачиваясь.
— Так, кое-какое дело есть. А как ты меня узнал?
— По шагам. Помощь нужна?
— Нет, постараемся сами разобраться.
— Как знаешь.
Эльф поежился, когда я вылила на него холодную воду.
— Как бы не простыть, ночь холодная, — вздохнул он, подавая мне костяную расческу, украшенную богатой резьбой.
Я ничего не ответила, погруженная в сражение с волосами. Не знаю, чем уж целитель помыл голову, потому что она пахла обычным цветочным ароматом, но при этом волосы были жесткими, как конская грива, к тому же слипшимися.
— Это моя сестра так подшутила, — простонал эльф. — Она мне собирала в поездку нужную косметику. Вот зараза!
— Я стараюсь осторожно!
— Да я не про тебя, про нее. Отомстила мне за скелет, разве эльфийке пристало быть такой злопамятной?
— За какой скелет?
— Я разобрал скелет ее любимой кошки на косточки, которые в косы вплетаю. Я подумал, Мяуль все равно уже на кошачьих небесах, так пусть послужит доброму делу, а то стоит себе на подставке, а сестра каждый день слезы проливает. Я ей оставил взамен магический образ, почти как настоящий. А она не оценила. Ай!
— Потерпи, — пропыхтела я. — Ничего не получается!
Фургон остановился, и перед нашими глазами объявился тролль.
— Чем вы тут занимаетесь? — с интересом спросил он, поднимая повыше свой фонарь.
— Волосы расчесываем, — с унылым видом сказал эльф.
— Только ничего не получается, — добавила я. У меня уже болели пальцы, но дело так и не сдвинулось с мертвой точки.
— А завтра, при свете дня, этим заняться нельзя?
— Нет, — сказали мы хором.
— Понятно. — Тролль запрыгнул на задок фургона и запустил руку в эльфийские волосы. — Да уж. А ты пробовал магию?
— Конечно! — громко возмутился Даезаэль, но тут же исправился и трагическим шепотом добавил: — Только еще хуже стало.
— Котя, а может, ты знаешь какую-нибудь магию для красоты?
— Нет, — призналась я. — Мы с няней всегда только травяными настоями пользовались, кремами, масками…
— Голова чешется, сил нет! — всхлипнул целитель.
— Придется резать, — сказал тролль без тени насмешки.
— Это катастрофа! — Эльф уронил лицо в ладони. — Как я буду жить лысым?
— Лучше, чем сейчас, я думаю, — попытался приободрить страдальца Драниш. — Ну как, согласен?
— Нет! Мила, попробуешь еще раз?
И мы пробовали, пробовали снова и снова, пока я не отключилась прямо рядом с эльфом, зажав в руке гребешок.
7
Женщина, которая не гладит своему сыну шнурки, недостойна называться матерью!
Сударыня фон Клоц о силе материнской любви
Когда я проснулась, то первое, что увидела, — это пристально смотревшее на меня чудище. Торчащие на небольшой голове двумя лопухами уши, вздыбленные клочковатые короткие волосы непонятного цвета, непропорционально большие глаза, выпирающие скулы, маленькие тонкие губы и длинный нос…
С трудом подавив вскрик, я подождала, пока успокоится бешено бившееся сердце, и осторожно спросила:
— Что с тобой случилось, Даезаэль?
— Я же говорил! Я же говорил! — Где-то рядом весело заржал тролль. — Это моя котя, гони монету, Персик, ты продул! А сам верещал, как поросенок, ха-ха!
— А что случилось? — Я приподнялась на локте. Фургон плавно катил по дороге; я проснулась последней. Все, даже Персиваль, уже были умыты и причесаны. — Почему меня не разбудили? Мы что, сегодня не бегаем?
— Я решил, что тебе следует дать выспаться, — объяснил Драниш. — Мы сегодня приезжаем в город, поэтому бегать не будем. А на монетку мы с гномом поспорили, ждали, какой будет твоя реакция. Молодец, котя, не подвела! Я тебе леденцов на эти деньги куплю. Кстати, как тебе новая стрижка Даезаэля? Правда, я талант?
— Эммм… — замялась я.
— Талант! — вскричал целитель. — Талант! Да ты меня изуродовал! Моя жизнь кончена!
— Наоборот, — возразил тролль, шумно почесывая грудь, — начинается та жизнь, о которой ты всегда мечтал — унылая и гадкая. То есть уже конкретно унылая и совсем гадкая, гы-гы-гы!
Эльф схватился руками за остатки волос и отвернулся.
— Думаю, — обняла я его за плечи, пытаясь успокоить, — в городе ты сможешь найти приличного цирюльника, он помоет голову и сделает приличную стрижку.
— Приличную стрижку! Ты когда-нибудь видела эльфа с короткими волосами? Нет, есть, конечно, изгнанники, но даже у них волосы до плеч! Даже у младенцев волосы длиннее!
— Ты еще забыл добавить, что мнение о красоте эльфов значительно преувеличено, — с милой улыбкой вставила Тиса. — Если до этой ночи ты был ничего, то сейчас просто уродец. Особенно уши. У нас таких дома лопухоидами дразнили.
— Слишком умное слово для такой дуры, которая грамматику освоить не может, — огрызнулся эльф.
— Так это не она придумала, — сказал тролль. — Это еще Яриков папаша в бытность свою пацаном придумал, вот и прижилось. Тиса бы на этом слове мозг сломала.
Я посмотрела на хихикающего гнома, трясущего бороденкой и глядящего на тролля с обожанием, на привычно обменивающихся угрозами Тису и Драниша и с изумлением спросила:
— Ребята, вы что? У Даезаэля же горе! Неважно, о чем вы думаете, но ведь для него потеря волос — это настоящая трагедия! Мы должны поддержать его, разве не так? Смеясь над ним, вы только усугубляете его печаль!
— Почему это я должен поддерживать Даезаэля? — спросил гном. — Без волос он выглядит смешным, вот я и смеюсь.
— Но ведь во время пробежек он залечивал твои раны и не смеялся! — Сказав это, я осеклась. Мой призыв быть милосерднее пропал впустую, ведь это именно Даезаэль был лидером по насмешкам над окружающими, и сейчас остальные были явно настроены взять реванш.
