с военным отрядом погрузились на пароход «Шенкурск» и утром поплыли вверх по реке по направлению к Вельску. Через недолгое время председатель вельского УИКа телеграфировал в Вологду о прибытии тридцати двух шенкурских товарищей и отряда красноармейцев, которые «своим разнузданным поведением взбудоражили все местное население».
В середине августа в Шенкурске уже работала новая власть. Комендантом города был назначен руководитель восстания мобилизованных Максим Ракитин. Первого сентября было созвано земское собрание гласных прежнего созыва, а на следующий день в город вошли части шотландцев, приплывшие по Ваге на пароходе «Лев Толстой». Нельзя сказать, что новую власть приняли в Шенкурске и уезде с восторгом. Жители города и крестьяне уже не доверяли никакой власти. Уезд раскололся на три части. Одни держали сторону большевиков, а другие, те, кто с ними был знаком поближе и уже успел хлебнуть горя, повернулись к большевикам, мягко говоря, спиной. Третья и самая многочисленная часть выжидала. С востока к Котласу рвался Колчак, а со стороны Архангельска наступали белые и их союзники. Маленький Шенкурск оказался между молотом и наковальней.
Почти пять месяцев Шенкурск был оккупирован белыми, канадцами и американцами. Запасливые интервенты устроили в городе огромные склады, в которые завезли большое количество оружия, консервированных продуктов и добротного обмундирования. Шенкурск был сильно укреплен, но… в середине октября англичане решили прекратить наступление на Вельском направлении. Решили отложить его до весны, а весной, когда Северная Двина и Вага освободятся ото льда, с помощью речной флотилии можно будет успешно наступать. Пока решили зазимовать в Шенкурске. И без того войска отошли от базы в Архангельске почти на четыреста верст. Американцам эта бескрайняя заснеженная страна представлялась едва ли не Марсом. Снег, выпавший уже в середине октября, показался им зловещим знаком. Они вообще плохо понимали, какого черта они тут мерзнут и постоянно отбивают атаки красных. Страдали от холодов и нехватки табака. Пробовали курить сено и листья чая. Не понравилось. Еще хуже были листья хмеля, которые им предложили крестьяне. В одной из стычек в конце ноября красные прижали к крутому берегу Ваги и уничтожили американский патруль. Американцы потом писали, что труп американского лейтенанта красноармейцы обезглавили, разрубили на куски и бросили. Его похоронили в Шенкурске, в закрытом гробу. Вот за этим американцы точно сюда не собирались.
К несчастью, о планах союзников спокойно перезимовать красным ничего не было известно. Последние в конце января начали наступление на Шенкурский выступ, имея трехкратное превосходство в живой силе и артиллерии. Нельзя сказать, чтобы американцы и канадцы стояли насмерть, обороняя Шенкурск. Они просто собрались и ушли из него в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое января. Вместе с ними ушли отряд белогвардейцев, отряд Славяно-Британского легиона и часть шенкурян. Через четыре года один из американских участников тех событий писал: «В серых арктических сумерках Шенкурск нервно сжался, как затравленный заяц, лежащий в снегу, притворился мертвым, чтобы обмануть охотника. Слабые огоньки света пробивались сквозь щели плохо укрытых окон…» Прикрывал отход русский добровольческий Шенкурский батальон25.
Свои вступали в город, пленных не щадя… Начались грабежи американских складов. Кроме самих победителей, у которых руки были по локоть в американских консервах, винных погребах и английской военной форме, в город со всей округи съехались мародеры. Из Вологды постоянно требовали наступать дальше, но куда там… С большим трудом прекратили пьяные дебоши на улицах и грабежи. Устроили парад, и войска прошлись торжественным маршем по Сретенской площади. После парада продолжили растаскивать то, что осталось на складах, и так увлеклись, что стали грабить население. Вернувшаяся советская власть ввела в городе классовый продуктовый паек. В город вернулся УИК. Тюрьма так переполнилась всеми теми, кто был замечен в связях с белыми и их союзниками, что ее начальник стал жаловаться Военно-революционному комитету. В комитете долго не думали и приказали «принять энергичные меры к производству следствия находящихся в доме заключения лиц, по возможности к разгромождению таковой от элемента ярко контрреволюционного». Можно себе представить, что ВРК подразумевал под «разгромождением». Аресты, расстрелы и грабежи совместили с непримиримой антирелигиозной борьбой. В Шенкурске были запрещены все богослужения. Спустя некоторое время все же разрешили службу в городском соборе, но чтобы никакого колокольного звона. За колокольный звон можно было сесть в переполненную тюрьму. И тут получилась неувязка. Не все советские граждане, включая и ответственных работников, изжили… порвали… отреклись… Короче говоря, советские граждане хотели венчаться. Хоть кол им на голове теши. Пришлось сдавать назад. Через три дня после взятия Шенкурска ВРК предписал священнику Кьяндского прихода Лыскову «немедленно обвенчать товарища Спиридонова Филиппа Александровича и никаких недоразумений о том, что он разведен бракоразводным отделом Архангельского Губисполкома с вашей стороны быть не может». Какие уж тут недоразумения, когда в это же самое время священников, агитировавших против советской власти, призывавших благословение на иностранных захватчиков и принимавших участие в восстании мобилизованных, расстреливали, а отчеты о расстрелах публиковали в городской газете «На борьбу».
Больше скипидара
Через какое-то время Красная армия пошла дальше на север, а в израненном и измученном войной Шенкурске началась мирная советская жизнь с раскулачиванием, коллективизацией, пионерскими и комсомольскими отрядами, неурожаем в 1920 году и созданием в этом же году краеведческого музея. В 1930-м на лесозаготовках появились электропилы. Образовался Важский союз смолокуренных кооператоров. Правда, от прежнего союза в нем было только название. Кроме обычной смолы и канифоли стали производить больше скипидара, уксусной кислоты и порошка уксуснокислого кальция, который применяют в пищевой промышленности. В районе появилось большое количество ссыльных с Украины. Их не расселяли по деревням. Их просто завозили в тайгу, и они сами строили себе поселки, работали на лесоразработках и умирали, умирали… Местных раскулаченных отправляли еще дальше – на Урал и в Зауралье, на берега Печоры. В 1932 году открыли педагогический техникум, а через два года его реорганизовали в педагогическое училище. В 1936-м от удара молнии сгорел деревянный восьмиглавый Михайло-Архангельский собор и сильно обгорел соседний каменный Благовещенский. Оба они стояли на высоком берегу Ваги, и ни одна дореволюционная фотография Шенкурска без них не обходилась. Поначалу власти использовали остатки Благовещенского собора под склад, а потом и эти остатки разобрали на строительные нужды. Теперь здесь детская площадка, и о том, что здесь стояли два собора, не напоминает ничего, кроме маленькой кирпичной сторожки.
Во время войны местные леспромхозы, помимо заготовок леса и пиломатериалов изготовляли лыжи, костыли, деревянные подошвы и обувь на деревянных подошвах, деревянные лопаты и санитарные двуколки, шили полушубки, собирали для фронта лекарственные растения и ягоды. Для того
