Гейл взяла зубную щетку из консервной банки на краю раковины. Она услышала, что Дайана успокоилась, села, завернулась в одеяло. Гейл выдавила на щетку пасту.
— Сегодня я разговаривала со своим адвокатом, — произнесла Дайана. Ее нос распух от слез. — Вечером.
Гейл чистила зубы.
— Мне отказано в правиле тридцать семь.
— Никогда о таком не слышала.
— О ходатайстве о сокращении срока?
— Это правило тридцать пять.
— Какая разница? Мне отказали. Придется мотать всю двадцатку. — Дайана задыхалась, словно надорвавшийся Сизиф.
Придется, подумала Гейл. В 1987 году федералы отменили условно-досрочное освобождение. И если приговор вынесен позже, комиссии не рассматривали ходатайства. Условно-досрочное тебе не светит. Сама Гейл имела шанс лишь потому, что ее осудили раньше. Большинству судей и надзирателей не понравился новый закон — он сделал их работу труднее. Он рассчитан на заключенных, которым нечего терять.
Гейл ополоснула щетку и вернула на место в консервную банку. Привалилась к раковине и посмотрела на Дайану. Лицо девушки опухло от слез. Она очень расстроилась. Есть из-за чего.
Гейл вспомнила агентов, бравших ее и Тома. Фэбээровцы. Высадили дверь тараном. Набился полный дом федералов. Их обоих уложили на пол и шесть часов продержали в таком положении. Асами перевернули все вверх дном. Методично. Продолжали обыск даже после того, как обнаружили в подвале тайник. Дробовики и взрывчатку. Присовокупили также обвинение в хранении наркотических веществ — отыскали пол-унции марихуаны в прикроватной тумбочке Тома. Гейл помнила, как лежала той ночью на полу. Юная идеалистка, страстно желавшая изменить мир. Господи, что она делала? О чем помышляла? Иногда по ночам, лежа на своей неуютной койке, думала, что понесла самое суровое на свете наказание. Возникали периоды, когда считала, что не простит себя за то, что совершила. Или почти совершила. А временами радовалась, что ее поймали и лишили возможности заложить взрывчатку в здание телефонной компании. Таковы были планы — лишить связи округ Колумбия. Взять под контроль коммутатор. Но при этом чтобы ни один человек не пострадал. Совершить преступление исключительно против собственности, и, заметьте, собственности Дяди Сэма. А иногда Гейл считала, что образумилась бы сама, остановилась, если бы дело дошло до насилия. Надеялась, что поняла бы: ее чувства к Тому — одно, а к организации — совершенно иное. Не исключено. Многообещающая мысль. Вероятно, она не зашла бы так далеко. Не ранила бы так больно родителей. Нашла бы другого человека, не такого фанатично идеалистичного, который принес бы в ее жизнь стабильность и нежность.
— На что ты таращишься? — Голос Дайаны вернул Гейл к действительности.
— На тебя. — Она наклонилась к сокамернице. — Расскажи, почему ты здесь оказалась?
Дайана вытерла лицо одеялом и подняла голову.
— Я тебе говорила. Меня подставили. Подложили кокаин.
— Кто?
— Его нашли сотрудники управления по контролю за соблюдением законов о наркотиках. Не исключено, что сами и подсунули. А может, кто-нибудь еще. Тот, кто их вызвал. Мне показалось, агенты верили, что поступают правильно.
— Хочешь совет? — Гейл пристально посмотрела на Дайану. — Никогда не верь полицейским.
— М-м-м… — Дайана пожала плечами, то ли соглашаясь, то ли возражая.
— Кто тебя подставил? Зачем?
— Ну, у меня есть некоторые соображения…
— Кому ты насолила? Да так, что оказалась здесь. Почему тебя не посадили в Форт-Уэрте? Или в Алдерсоне? Есть много тюрем гораздо ближе к Техасу, чем эта. Есть много тюрем в самом Техасе. Почему тебя загнали так далеко?
— Черт! Да что же это такое? Ты вообразила себя прокурором и устраиваешь мне перекрестный допрос? — Дайана уронила голову на руки и долго оставалась в таком положении. — Не знаю, почему меня загнали сюда. Наверное, кому-то очень захотелось убрать меня подальше от Техаса.
Гейл ждала, но Дайана молчала.
— Ты «крыса»? На кого-либо стучишь?
Дайана спрыгнула с полки и оказалась лицом к лицу с Гейл.
— Нет! Ничего подобного! Что тебе взбрело в голову? Тебе кто-нибудь сказал, что я «крыса»?
Гейл не дрогнула и не отвела взгляда. Ей было важно узнать, что к чему.
Дайана распрямилась. Она была не намного выше Гейл, но ее поза свидетельствовала, что она не боится драки. Гейл приблизилась к ней вплотную — так, что видела теперь крохотные золотистые прожилки в ее обычно зеленых, но сейчас покрасневших глазах. Наверное, девушке многое пришлось повидать на своем веку.
Они стояли друг против друга. Из дальней камеры донесся чей-то смех. Гейл заговорила спокойно, открыто, вызывая на откровенность:
— Зачем потребовалось подставлять тебя? Что ты такого сделала?
Дайана отступила на шаг. Потупилась. У нее был такой вид, словно она снова вот-вот расплачется. Уставилась в стену за плечом Гейл, точно видела что-то из прошлого.
— Откровенность — лучшая линия поведения, — мягко подтолкнула ее к ответу Гейл.
Дайана вытянула руку и повернула ладонью к потолку.
— Ну, пошли банальности.
— Это не банальности.
— Как хочешь называй.
— Так ты мне объяснишь?
Дайана в упор посмотрела на Гейл. Она боялась проронить хотя бы звук. Понимала, что ей нельзя откровенничать. Но что-то в ее сокамернице подкупало, говорило, что она порядочный человек, а не какая-нибудь отмороженная. Ей хотелось доверять. Дайане не приходилось работать тайным агентом, но она ясно представила, что чувствуешь, когда тебя раскрывают. Пропади все пропадом!
— Я была копом, — наконец произнесла она.
— Вот это да! — удивилась Гейл.
Девчонка сказала правду. Опасную для нее правду. Гейл опустилась на койку. Дайана подошла и встала рядом, не сводя с нее вопросительного взгляда. Гейл пригласила ее сесть. А что оставалось делать?
— Удивлена? — Дайана скрестила ноги и сложила руки на груди.
Гейл оперлась спиной о стену.
— Долбаным копом? Не могу поверить.
— В этом нет ничего странного.
— Есть. Ты только вдумайся. До обалдения странно.
— Не более чем все остальное. Сначала наивно хлопаешь сияющими глазами, а затем понимаешь, что к чему.
— Пресыщаешься?
— Что-то в этом роде.
— Не представляю тебя копом.
— И не надо. — Дайана попыталась улыбнуться, но губы плаксиво дрогнули. Пожала плечами. — Могу сказать тебе точно: я больше не коп.
— Как тебя угораздило?
— Сама не знаю. Так получилось. Завербовали в колледже.
— А это было твое?
— Что?
— Наркотики.
— Полная ахинея! — Дайана энергично замотала головой. — Чушь! Вранье! Ни разу в жизни не прикасалась!
— Очевидно, кому-нибудь насолила?
— Так, неприятности с шерифом и окружным прокурором. Хотела вывести их на чистую воду.
— Наверное, не стоило связываться?
— Они приговорили одного парня к смертной казни. А я уверена, что он невиновен. Подставили, как меня. Я не могу этого допустить.
— Что значит «не могу»? Я так понимаю, что все уже случилось.
— Я хотела сказать, что парень — отпетый подонок, верно. Все в городе об этом знают. Но преступления, в котором его обвиняют, он совершить не мог.
— Расскажи.
— Меня это просто взбесило. Наехала на шерифа, заявила, что в курсе того, что он сделал. И хлоп — загремела в тюрьму!
— Где ты живешь, что существуют такие порядки?
— Округ Брирд, штат Техас, дорогуша. Дикий Запад не умер, он процветает.
— Шутишь? Ты в самом деле решилась взбаламутить это дерьмо? — Гейл посмотрела на Дайану.
Та расхохоталась, но ее смех грозил обернуться истерикой.
— Святая истинная правда, — ответила она. — Когда я хандрю, когда мне становится жаль себя, я вспоминаю бедолагу Рика Черчпина, который сидит в Хантсвилле и ждет палача. Тогда я понимаю, что мне очень повезло. — Дайана внезапно притихла и серьезно посмотрела на Гейл. — Вот почему мне необходимо выбраться отсюда.
— Так ты мечтаешь явиться в город, когда его прикрутят к электрическому стулу, и спасти положение? Нет, так в жизни не бывает. Жизнь в основе — грязная, несправедливая штука.
— Ты это мне рассказываешь?
— А если желаешь отсюда слинять, то с какой-нибудь разумной целью, а не потому, что намерена корчить из себя героиню.
— Послушай, у меня единственное желание: спасти не чью-нибудь, а свою задницу. Ясно? И не учи меня. Сама знаю, что делать. Меня по-крупному подставили, и я намерена с этим разобраться.
— Почему ты не обратилась в средства массовой информации? Журналисты с удовольствием хватаются за подобные темы.
— Они слушают власть имущих, а не девчонку-копа с тремя годами службы за спиной. Журналисты прямиком бы направились к шерифу и окружному прокурору. У меня не было особого желания, чтобы меня убили.
