Он встал с кресла и подошел близко ко мне.
- Даже если она убийца, ты понимаешь? Но я в это не верю. я не могу верить, я не должен верить, этого не было и не могло быть, а если это было, то этого все равно не было, понимаешь?
- Черт его знает, может быть, ты и прав, - сказал я.
x x x
Мервиль уехал в Париж в тот же вечер, не зайдя в свою виллу. На следующий день утром я проснулся и подумал, что следовало бы теперь забыть о том, что происходило со времени приезда Мервиля и г-жи Сильвестр, и вновь погрузиться в ту жизнь, которую я вел до этого. Но мои размышления прервал телефонный звонок. Неизвестный мужской голос спросил по-английски, я ли такой-то. После моего утвердительного ответа голос сказал:
- Мне необходимо вас видеть. Приходите, пожалуйста, - он назвал одну из больших гостиниц в Каннах, - комната номер четыреста двенадцать, я буду вас ждать.
- Простите, пожалуйста, - сказал я, - кто вы такой и в чем дело?
- Я действую по поручению американских судебных властей, - сказал он, и мне нужны ваши показания. Я вас жду сегодня утром, в одиннадцать часов. У меня рассчитано время, я уезжаю сегодня вечером, так что отложить это я не могу.
- Я очень об этом жалею, - сказал я, - но сегодня утром у меня нет времени и это свидание совершенно не входит в мои планы. Если вы непременно хотите меня видеть, то приезжайте сюда - я дал ему мой адрес - часов в пять вечера.
- Нет, это невозможно, - сказал он, - я не могу ждать до этого времени, я вам уже сказал, что я должен уезжать сегодня вечером.
- Тогда мне остается пожелать вам приятного путешествия.
- Но мне необходимы ваши показания, вы должны приехать.
- Я решительно ничего не должен, - сказал я с раздражением, - у меня нет никаких обязательств но отношению к американским судебным властям, если вас не устраивает то, что я вам предлагаю, то я помочь вам не могу. Если вы не можете приехать сюда в пять часов, то желаю вам всего хорошего. - Я приеду, - сказал он после короткого молчания. В пять часов вечера он явился. Это был высокий человек редкого атлетического совершенства, с открытым лицом, ясными глазами и точными движениями. То, что его отличало от других людей, это были его уши, очень большие, с необыкновенным количеством извилин внутри, что было похоже на какие-то своеобразные кружева из человеческой кожи. Он принес с собой портативную пишущую машинку и портфель. Я предложил ему сесть. Он начал с того, что показал мне свое удостоверение личности, где были обозначены его профессия, адрес и фамилия - Колтон. Потом он вынул из портфеля фотографию и протянул ее мне - совершенно так же, как это сделал накануне его французский коллега, и фотография была та же самая: г-жа Сильвестр в купальном костюме рядом со своим тогдашним спутником.
- Я так и думал, - сказал я. - Я уже видел эту фотографию.
- Под какой фамилией вы знаете эту женщину?
- Вы хотите сказать - эту даму?
- Она не дама, она женщина, - сказал он. - Но это неважно. Какую фамилию она носила, когда вы ее встречали?
- Маргарита Сильвестр.
- Вы не знаете ее другого имени?
- У вашего французского коллеги вчера со мной был такой же разговор, и он мне сказал, что ее зовут Луиза Дэвидсон.
- Совершенно верно. Но вы этого не знали?
- Нет, я считал ее француженкой.
- Вы не знаете, где она находится в данный момент?
- Понятия не имею.
- Когда вы видели ее в последний раз?
- Несколько дней тому назад.
- Она вам не говорила, что собирается уезжать?
- Нет.
- Что она вам говорила о себе?
- Решительно ничего. Я ее, впрочем, ни о чем не спрашивал.
- Какое отношение она имеет к Мервилю?
- Об этом надо спросить его, а не меня.
- Но вы это должны знать.
- Это меня не касается.
- У вас есть какие-нибудь коммерческие дела с Мервилем? Вы зависите от него материально?
- У меня нет никаких коммерческих дел ни с Мервилем, ни с кем бы то ни было другим, я никогда не занимался делами и не завишу материально ни от какого коммерсанта.
- Каковы источники ваших доходов?
- Это не имеет отношения к предмету нашего разговора.
- Вы отказываетесь отвечать на этот вопрос?
- Мне это было бы нетрудно сделать, но этот вопрос мне кажется праздным. Насколько я понимаю, речь идет не обо мне, а о вашей соотечественнице, Луизе Дэвидсон. Какая связь между ней и источниками моих доходов? Вы можете мне это объяснить?
- Я хотел бы иметь представление о человеке, который встречался во Франции с Луизой Дэвидсон.
- Я ее едва знаю.
- Где вы с ней познакомились?
- Здесь, на Ривьере, я видел ее два раза.
- Вы были уверены, что она действительно француженка?
Я вспомнил разговор г-жи Сильвестр с американским туристом. Но я не находил нужным ставить об этом в известность моего собеседника.
- У меня не было оснований в этом сомневаться и вообще задавать себе этот вопрос.
- Я должен констатировать, что вы не очень стремитесь нам помочь.
- Помочь в чем?
- В том, чтобы найти эту женщину.
- Почему я вам должен в этом помогать?
- Это ваш долг.
- По отношению к кому?
Он с удивлением на меня взглянул и ответил:
- По отношению к обществу.
Я посмотрел на него внимательно. На его лице было выражение непоколебимой уверенности в том, что он действительно выполняет свой долг и что он убежден в совершенной своей непогрешимости. Он существенно отличался в этом от своих французских коллег: те делали свою работу, а он именно выполнял долг. Тот факт, что и он и они действовали одинаковыми методами и задавали приблизительно одинаковые вопросы, - это было второстепенно. Мне казалось очевидным, что никаких сомнений или проблем психологического порядка у этого человека не было.
- Когда вы уезжаете? - спросил я.
- Завтра утром, - сказал он. - Я хотел ехать сегодня вечером, но выяснил, что не успею. Почему вы меня об этом спрашиваете?
- Потому что, если вы свободны сегодня вечером, я приглашаю вас ужинать.
- Ужинать? - сказал он с удивлением.
- Если вы ничего не имеете против.
- Я должен признаться, что ваше предложение застало меня врасплох, я этого не ожидал.
- Я думаю, вы теперь выяснили, что я не могу вам дать тех сведений, на которые вы, может быть, рассчитывали. Но мы можем поговорить о разных вещах за ужином, как вам кажется?
- Да, конечно, - сказал он неуверенным голосом.
- Видите ли, - сказал я, - я надеюсь, что вы относитесь ко мне без враждебности, потому что я не имею никакого отношения к Луизе Дэвидсон, почти ничего о ней не знаю и мне нечего от вас скрывать. Я со своей стороны хотел бы поговорить с вами как человек с человеком, а не как свидетель с представителем американского министерства юстиции. Риска тут нет никакого ни для вас, ни для меня, так же как выгоды или заинтересованности.
- Я плохо знаю Европу и европейцев, - сказал он, - но они существенно отличаются от нас.
- Может быть, меньше, чем вам кажется.
- Нет, нет, здесь все по-другому, - сказал он, - по крайней мере такое у меня впечатление.
- Вы в Европе первый раз?
- Два года тому назад я был в Англии. Но во Франции я никогда не был. Мне кажется, что я попал в другой мир. Здесь все идет в замедленном темпе, никто никуда не спешит и не боится опоздать и живет так, как будто мир неподвижен. Я был в Ницце, пришел в контору моего французского коллеги в три часа дня. Во всем здании было пусто. Знаете, когда он вернулся? В половине пятого. И пригласил меня в кафе, где мы с ним разговаривали. Я должен сказать, что у него был рассеянный вид и Луиза Дэвидсон его не очень интересовала, хотя он знал о ней все, что ему полагалось знать. Может быть, кстати, - сказал он, взглянув на меня, - вам тоже было бы интересно иметь представление о том, кто такая в действительности женщина, которую вы знали как Маргариту Сильвестр?
- Мне сказали, что она родилась в Нью-Йорке на сто двадцать третьей улице и что она принадлежит, в сущности, к уголовному миру,
- Вы были в Нью-Йорке, вы помните эту улицу?
- Я помню этот район, да.
- Она родилась двадцать семь лет тому назад, ее отец был владельцем магазина готового платья. Ее мать, француженка, до замужества был артисткой мюзик-холла. Женщина она была очень способная и неглупая, но отличалась исключительным темпераментом, и это вызывало постоянные драмы в семье. Выбор ее друзей, чаще всего кратковременных, носил случайный характер, и в числе их были такие, которых следовало бы избегать. Дочь свою она любила, пока она была маленькой, позже она перестала о ней заботиться. Это она научила Луизу говорить по-французски. Луиза была в школе, как все. Но она, по-видимому, унаследовала от матери некоторые ее особенности - и в пятнадцать лет исчезла из дому. Ее нашли в Калифорнии через полгода, она жила с человеком, которому было тридцать шесть лет и у которого было тяжелое уголовное прошлое. Когда к нему явилась полиция, он думал, по-видимому, что это было по другому телу, он оказал полицейским вооруженное сопротивление и случайным выстрелом был убит. Все это произошло на глазах Лу. Как видите, начало ее карьеры было многообещающим. Ее вернули домой. Но там ее приняли плохо, отец сказал, что он знать ее не хочет, мать ее не защищала, - к тому же тогда она уже сильно пила и часто бывала просто невменяемой. Через месяц Лу опять ушла из дому и на этот раз ее даже не разыскивали. И вот начались ее странствия. Она была всюду - в Сан-Франциско. в Чикаго, в Детройте, Вашингтоне, во Флориде, где хотите. Мы не знаем, где и когда она изучила стенографию, но она прекрасная секретарша и все, у кого она работала, отзывались о ней очень хорошо. Но она нигде долго не оставалась. Она была в связи с разными субъектами, и уголовный мир - это тот мир, который она лучше всего знает. Надо еще сказать, что одно время она работала в цирке. Она отличается исключительной физической силой и очень хорошо знает современные приемы борьбы и защиты. Однажды случилось так, что один из ее малопочтенных знакомых пытался заставить ее делать то, чего она не хотела. Это был очень крупный, крепкий человек, крайне жестокий вдобавок, и он начал с того, что дал ей пощечину. Знаете, чем это кончилось? У него были сломаны руки и плечо, а его лицо было похоже на кровавую массу. Он провел в госпитале три месяца и вышел оттуда слепым инвалидом. Лу очень опасная женщина, это знают все, кому пришлось с ней близко познакомиться. Об этом, однако, не думал Боб Миллер, тот самый, который снят рядом с ней на фотографии. Это было то, чего он не принял во внимание, и это стоило ему жизни. Потому что, что такое огнестрельное оружие и как с ним обращаться, это Лу тоже хорошо знает. Вы понимаете теперь, почему ее разыскивает американская полиция? Мы не все знаем о ней. Кроме того, она слишком умна, гораздо умнее большинства тех, с кем она имела дело, и в ее прошлом нет ни одного судебного преследования. Единственное обвинение, которое, может быть, ей можно будет предъявить, это убийство Боба.
