чужих. Раненый вой — уже не вой, а больной. А больные все равны и нуждаются в помощи, даже если они враги. Вои короля Джафара не были врагами. У них не было ненависти к нашей стране, к нашему народу, но они получили Приказ, очень глупый приказ, и сражались, выполняя свой Долг. Один из них сказал: «Ты будешь прекрасной королевой, богиня» — и умер у меня на руках.
Вдруг стало очень больно. Я увидела, что мне в бок попала стрела. Я знала, что стрелы не надо вытаскивать, но растерялась, выдернула её, полилась кровь и больше ничего не помню…
Очнулась в какой-то комнате на кровати. Окно занавешано. Полумрак. У стола женщина в фартуке, видимо, сиделка. Она увидела, что я очнулась, поднялась, подала мне воды, что-то спросила. Я не могла ответить. Сознание того, что из-за меня погибло столько людей, убивало меня. Почему я не погибла? Зачем я жива? Мой Дар исчез. Я не знала, кто погиб, кто ранен, кто жив. Я плакала, я оплакивала их всех. Слезы всё время текли из глаз.
Пришёл ЧЧ, рука у него была на перевязи, что-то спросил у сиделки, она ему что-то ответила. Он подошёл к изголовью, вытер мои слёзы своим платком. Снова что-то сказал сиделке. Она принесла подушку. Поднял мою голову, поменял подушку, видимо, та была от слез мокрая. Сел на стул возле кровати, взял меня за руку. В его глазах я увидела слёзы. Сидел он долго. Ушёл. Я уснула. Проснулась, сиделка покормила меня какой-то кашей, дала пить. А я всё плакала, точнее слёзы текли из глаз без моей воли. Я не хотела плакать, а они всё текли и текли. Приходил доктор, осматривал. По нескольку раз в день приходил ЧЧ, садился, брал за руку и смотрел. Когда я смогла говорить, я спросила: «Где я?» — «Во дворце». — «Что со мной?» — «Ты была ранена, потеряла много крови, но сейчас самое страшное уже позади. Ты скоро поправишься» — «Что с Вашей рукой?» — «Небольшая рана» — «Много погибло?» — «Наших немного. Мы подоспели вовремя» — «Подоспели вовремя», — повторила я.
Они подоспели вовремя? Я вспомнила ребят из гарнизона, как мы их ждали, как надеялись. Они подоспели вовремя… Слезы с новой силой полились из глаз. Откуда они только берутся.
Через несколько дней поднялась с постели. Если жива — надо жить. Села к столу и пишу Вам, Учитель.
Идет ЧЧ, кончаю писать. До свидания.
(На этой странице некоторые слова размыты, видимо, слезами — Примечание составителя)
Тетрадь Георга. На чёрном кровь не видна
Боги, да пожалейте же вы её. Сколько же можно сыпать бед на эту маленькую, хрупкую, но такую мужественную девушку?!
С образованием Кабинета Министров восстановление страны шло гораздо быстрее. Легализованные Министры работали по своим направлениям, но уже официально отвечали за свою работу и всё получалось неплохо. Поэтому я не очень удивился, когда Король вызвал меня и сказал, что направляет меня в западное королевство на помощь в борьбе с эпидемией по просьбе короля Конлайна. Я знал, что западное королевство пострадало также сильно, как и южное, хотя они были предупреждены заранее. Поехал без особой охоты, но Долг — есть Долг. Часто наше благополучие зависит от благополучия соседей.
Наша миссия работала с раннего утра и допоздна, но у нас уже был опыт, поэтому каких-то неожиданностей не было. Но меня не покидало ощущение, что что-то не так, что король что-то недоговаривает. Однажды у крыльца дома, который нам выделили под миссию, я увидел воя из своего гарнизона. Он стоял и что-то объяснял королевскому вою, тот отрицательно качал головой. Я подошёл, спросил, в чем дело. Наш вой обрадовался и сказал, что имеет для меня важное известие. Мы прошли в мой кабинет и вой сообщил, что мой замок уже второй месяц осаждает войско Джафара и что Король приказал соседним гарнизонам не вмешиваться. «Мы всё время пытаемся пробиться к Вам, но нас не пускают» — добавил он.
Я вызвал помощника, приказал сворачивать работу миссии. Пусть справляются сами, если добра не понимают. Вскочил на коня и помчался в столицу. Злость раздирала меня: «Ну, Королёк, ну, гад ползучий, решил одним выстрелом двух зайцев убить: меня подраззорить и Эвелину, свидетельницу твоей трусости, уничтожить? Посмотрим ещё кто кого!»
Приехал в столицу, в Кабинете Министров узнал, что вслед за нашей миссией Король направил королю Конлайну письмо, где просил задержать нас подольше. Ещё мне говорили, что много раз пытались оповестить меня, но гонцов перехватывали либо у границы, либо во дворце Конлайна. Вот скотина! Не прощу.
Поскакал в гарнизон, поднял отряд по тревоге, мы сели на коней и помчались в сторону моего замка. Скакали быстро, но на ночь пришлось остановиться, чтобы дать отдохнуть лошадям. Разбили лагерь, поставили караулы, приготовили какую-то еду. Я сидел у костра, хотелось бежать, что-то делать, а тут приходилось сидеть. Ко мне подсел вой. Я удивился: вот это фамильярность! ко мне князья так просто не подсаживаются — но смолчал. «Не изводите себя, Командор, — сказал он — нужно отдохнуть, тяжелый день завтра будет. Мы ведь тоже все переживаем. У нас Эвелину все любят и уже давно, как только она появилась во дворце. Стоишь, бывало, на посту, все проходят, никто не замечает, словно каменный истукан тут, а Элиночка подбежит, остановится, головкой кивнёт: «Здравствуйте, Ник! Здравствуйте, Мак! Хорошего вам дня!» — и побежит дальше, а нас словно солнышком осветило. Мы её так и зовем — Солнышко. В эпидемию все, кто заболел, стремились во дворцовый госпиталь попасть, знали — Солнышко вылечит. Вы же знаете, что у них умерших было намного меньше, чем в других госпиталях. А почему? Потому что Солнышко там светило в самые темные дни. Войдет в палату, строго скажет: «Сегодня я запрещаю вам умирать!» Действительно, тяжелые больные крепились: «Эвелина запретила умирать» — и выживали! Но иногда подойдет к больному, уже с ног до головы покрытому коростой, сядет рядом: «Бобин, я разрешаю тебе умереть. Не бойся. Там тебе лучше будет» — и человек со спокойной душой умирает, а она ему и глаза закроет. Никакой работы не чуралась. Я там тоже лежал. Вот подходит она ко мне: «Ник,
