Как только мне стали видны укрепления, тотчас же оказалось, что англичане подошли совсем близко, и началась перестрелка.
Счастье мое было, что я прискакал туда. Только что я очутился между Родепортом и холмами Гонинг, как заметил, что бюргеры, занимавшие северо-западные позиции, собрались бежать. Я этого-то и боялся. Сейчас же вслед за ними бюргеры, находившиеся в центре, куда я приехал, последовали их примеру. Они наскоро стали отвязывать лошадей, которые оставались в куче связанные вместе, с тем, чтобы бежать от англичан, шедших прямо на них в огромном количестве и с артиллерией.
Мне невозможно было дать знать бюргерам, находившимся на холмах Гонинг, чтобы они отступали. Одно, что я мог сделать, — это было приказать бюргерам, бывшим со мною, скакать не вдоль реки, что на первый взгляд было выгоднее и представляло большие удобства, но на юг, наискосок, через реку. Это последнее бегство, по крайней мере, было бы видно бюргерам с холмов и послужило бы им сигналом к отступлению. Быстро поскакали мои бюргеры под градом пушечных и ружейных снарядов, к счастью никого не задевших. Мысль моя была удачной. Бюргеры, увидя с холмов, что мы отступаем, покинули позиции, прежде чем неприятель успел повернуть к реке и отрезать им брод.
К несчастью, семь бюргеров застряли в небольшом ущелье, между камнями старой развалины, остатков каменного кафрского строения времен Мозелькатце. Они храбро отстреливались, но были отодвинуты неприятелем к камням и, стиснутые в небольших ущельях, не заметили отступления остальных бюргеров. Когда же они, высвободившись, сошли к подножию холма, то увидели своих лошадей в 800 шагах от себя, убегавших вслед за другими лошадьми и бюргерами. Им ничего более не оставалось, как сдаться.
Между этими семью пленными находились Вилли Штейн и Бота, которые позднее вместе с другими тремя бюргерами попали в Россию. К ним присоединились позднее два брата Стейдлер и некто Гауснер, бывшие все вместе в плену у англичан на Цейлоне. Сговорившись убежать, они ночью спустились с корабля и переплыли на русское судно, стоявшее в гавани неподалеку от английского. На русском судне они добрались до России, где насладились дружеским гостеприимством, за что мы навсегда останемся благодарными русским'. Из России они отправились через Германию в Голландию и на немецком судне прибыли в немецкие западноафриканские владения. Через страну бушменов они добрались до Капской колонии, откуда после многих приключений попали в отряд генерала Марица. К несчастью, один из них, молодой Бота, был убит в одном из сражений. Что сказать об этих молодцах?! Отважнее их — трудно найти! Мне очень жаль, что я не знаю имен товарищей Вилли Штейна. Я ехал с ним в одном поезде из Оранжевой республики — ныне колонии Оранжевой реки — в Капштадт, где я должен был встретиться с генералами Луи Ботой и Делареем с целью отправиться в Европу и Америку в качестве уполномоченных от моего народа. Он обещал мне дать о себе знать, но, по-видимому, что-то ему помешало это сделать[34].
Мы принуждены были отступить с холмов Гонинг (на которых, кстати сказать, вопреки их названию, и помину о меде нет), а также и от Родепорта. Я приказал бюргерам идти по направлению к Кронштадту.
Сообщите всем, кто нами интересуется о нашей судьбе после того, что мы выехали из Петербурга. Вскоре после этого мы возвратились в Южную Африку. В конце марта 1901 года мы отправились из Гамбурга и высадились в конце апреля того же года в Сварткопмундте в немецких колониях Южной Африки. Оттуда мы поехали по железной дороге в Виндхук и далее по конке в Гезбеоп и Кетмансхоп, где каждый из нас купил по паре лошадей. Верхом двинулись мы затем на юг и в начале июня переправились через Оранжевую реку.
Спустя неделю после перехода через границу прибыли мы наконец к своим соотечественникам в отряд генерала Марица. Мы были несказанно рады после всех приключений и путешествий очутиться в кругу земляков.
Но мы были очень удивлены способом ведения войны со стороны англичан в то время. Все черное население Южной Африки было снабжено ими оружием и направлено против нас. Это было уже совсем нецивилизованно со стороны наших врагов.
Мы остались в западной части страны в отряде генерала Марица. Нам пришлось воевать только с чернокожими войсками Англии.
Позже Бота и я с четырьмя бюргерами были посланы в Оранжевую республику с депешами к генералу Девету. Проехав около 500 миль, мы были в один прекрасный день окружены неприятелем и снова взяты в плен. Мой друг Бота был ранен; равным образом и еще один товарищ. Третий был убит. Бота тоже умер позже от раны. А я после всех злоключений все-таки вновь попал в руки врагов.
Теперь в Южной Африке мир, но надолго ли, не знаю. Буры очень недовольны, что должны были согнуться под английским игом. Если англичане сами не уйдут из нашей страны, то, думается мне, снова можно ожидать войны в Южной Африке.
Милый папа-бур! Поклонитесь сердечно всем нашим друзьям в Петербурге. Передайте русским еще раз нашу глубокую благодарность за все благодеяния, которые они нам оказали в дни бедствий. Я буду очень рад получить от Вас весточку. Сердечно кланяясь, остаюсь Вашим другом Д. Стейдлер».
В то же утро я получил известие, что в Кронштадте находился в английском комиссариате большой склад военных запасов, довольно плохо охраняемый. Собираясь туда, чтобы завладеть этим складом, я тем не менее не отправился туда прямо, так как можно было ожидать, что англичане, вытеснившие нас, пойдут теперь сами в Кронштадт. И не только потому, чтобы они думали, что мы пойдем в ту же сторону, но и потому, что знали, что комиссариат плохо защищен.
Как только стемнело, я осторожно вышел к западу и пришел к Вондерхейвелю, где нашел фельдкорнета де Фоса с пленными. Многочисленные английские войска отправились вдоль железной дороги к Кронштадту, отстоящему от холмов Гонинг в 34 милях. Лорд Китченер, как я позднее узнал, также пришел туда на следующий день после полудня.
Рано утром выступили мы вдоль реки Рит и, дойдя до фермы Ваальбанк, остановились, пробыв там до вечера следующего дня 13 июня. В ту же ночь нашел я нужным перейти через железнодорожную линию, чтобы не попасться с нашими пленными в когти лорда Китченера, который, не найдя нас в Кронштадте, наверное, пошел бы искать нас к западу от железной дороги.
Но тут мне представилась возможность разрушить железную дорогу. Это была единственная линия, по которой лорд Робертс перевозил несметное количество провианта, необходимого для его тысячного войска (в это время железнодорожная линия Наталь — Делагоабай была еще в нашем распоряжении). Поэтом}' я считал, что какою бы то ни было ценою, но нам нужно было бы разрушить сообщение англичан. Для этого я решил перейти железную дорогу через мост на реке Реностер у Левспрейта, только что исправленный англичанами, и затем утром напасть на английские колонны, которые снова заняли свои позиции у моста через Реностер и у Роодеваля.
Буры вообще мало пускали в ход военные хитрости, а в частности, мало разрушали пути сообщения англичан, проще же говоря, бюргеры плохо исполняли приказания начальников, относившиеся к разрушению железнодорожных путей. Если бы это было иначе, то с лордом Робертсом случилось бы то же, что произошло с самаритянами в Самарии, т. е. он со всеми своими десятками тысяч войска подвергся бы страшной опасности умереть с голоду. Лорд Робертс был очень мало проницателен; он слишком много рассчитывал на случайности, которые его, собственно говоря, и спасли; не будь их или, вернее сказать, не будь непослушания бюргеров при исполнении наших приказаний, большому лагерю в Претории не избегнуть бы голодной смерти.
Я сговорился с генералом Фронеманом с вечера, что он перейдет железную дорогу у Левспрейта и утром нападет на англичан с востока; я же в это время подойду с другой стороны к ферме Родепорт, спрячусь с одним орудием Круппа и нападу на неприятеля с запада, лишь только услышу его стрельбу с востока.
Но этого не случилось. Генерал Фронеман, подойдя к железной дороге ночью у Левспрейта, нашел уже там англичан, и сражение произошло не утром, а ночью. В это время, с юга подошел поезд, в который бюргеры так сильно стреляли, что он должен был остановиться. Генерал Фронеман приказал штурмовать поезд, но бюргеры этого не сделали.
Если бы они тогда это сделали, то лорд Китченер был бы в наших руках!
Никто не знал, что он находился в этом поезде, и мы только позднее узнали, что он, пользуясь темнотой (а ночь была очень темная), выскочил из поезда и, сев на лошадь, которую ему свели с платформы, ускакал.
Вскоре после этого поезд пошел дальше. Таким образом был упущен редкий случай.
Генерал Фронеман все-таки справился с оставшимся у железнодорожного моста прикрытием и взял в плен 28 англичан. Кроме того, он сжег временный мост, построенный после того, что был взорван постоянный.
