– Арри, – спросил я сидящего рядом охранника, – не знаешь, кто это такой на меня уж больно внимательно смотрит?
– Это? У-у, п-парень… – ответил он мне нетрезвым шёпотом. – Моли Обоих, чтобы он заинтр-свался кем-нибудь другим. На этом бугае форма полудюженника императорской гвардии, Н-неутомимых. Ты знашь, у нас пд-бралась неплохая компания, но в драке против тока вот его одного… эт… ни‑и! Шестака не поставлю, не в обиду нам будь сказано!
Слова Арри напугать меня не смогли, но призадуматься заставили. Четыреста Двадцать Первый, чьим телом я сейчас обладал, тоже служил в отряде Неутомимых. Вероятнее всего, напротив сейчас сидит один из его бывших знакомцев. Как поступить, если он вдруг захочет поговорить со мной? Прикинуться потерявшим память? Уверять его, что он обознался? Или вступить в разговор, надеясь, что кривая вывезет? Размышляя, я почти машинально продолжал пить пиво, как вдруг почувствовал, что более вливать мне его некуда. Я вновь легонько толкнул Арри.
– Слышь, а где здесь это… куда император пешком ходит?
– Император?.. П-шком?.. Куда это он?.. Зачем?.. – попытался он сконцентрировать на мне разбегающийся недоуменный взгляд.
Пришлось объяснить более доходчиво.
– А-а… С-сразу бы так сказал. Вон там, во дворе, – махнул он рукой на заднюю дверь. – Как выйдешь, направо… или налево ли…
На улице почти стемнело. Я обшарил весь двор, но не нашёл ничего похожего на то небольшое строение, которое искал. По-видимому, слова Арри следовало понимать буквально: вышел и… хоть направо, хоть налево.
Когда я возвращался назад, дверь передо мной распахнулась. В ней, занимая атлетической фигурой весь проём и загораживая мне проход, стоял тот самый полудюженник.
– Ну вот и встретились, Четыреста Двадцать Первый, – насмешливо произнёс он, глядя мне в глаза. – Недолго же ты скрывался!
Тотчас откуда-то с боков, словно материализовавшись из сумрака, вышли и стали чуть позади меня ещё два человека, по комплекции не уступающие первому.
– Кто вы такие? – спросил я, примериваясь, как бы лучше с ними справиться и с кого начать.
– Не корчи из себя идиота большего, чем ты есть на самом деле! И расслабься: у тебя такой игрушки нет. – При этих словах все трое отработанным молниеносным движением выхватили и наставили на меня… пистолеты. – Свяжи его, Четыреста Тринадцатый!
Вряд ли кто-нибудь сможет попенять мне на то, что я не сопротивлялся. Три ствола в упор, да ещё в руках людей, которые, судя по всему, умеют обращаться с оружием, не оставляли ни малейшего шанса. А ещё к этому можно добавить и ту оторопь, которая меня взяла при виде невесть откуда взявшегося здесь, в дремучем средневековье, среди алебард и арбалетов, огнестрельного оружия. Пока Четыреста Тринадцатый – судя по «имени», тоже бывший мой сослуживец – скручивал мне за спиной руки, я мысленно пролистал «Энциклопедию стрелкового оружия»: предъявленные мне пистолеты в ней не значились, хотя внешне очень напоминали итальянскую «beretta 92 SBS special».
– Завязать ему глаза, Четыреста Двадцать Третий? – спросил Четыреста Тринадцатый.
– А какой смысл? Он не хуже тебя дорогу знает! – ответил тот.
– По Предписанию положено!
– Ну раз положено, так завязывай. Слышь, Четыреста Двадцать Первый, может, уважишь бывших соратников, сразу, без допроса скажешь, где Камень Ол? И нам хорошо, и тебе не мучиться.
– Я ничего не знаю ни о каком камне, – ответил я и тут же получил удар в лицо.
– А сейчас? Не вспоминается?
– Я ничего не знаю…
– Да брось ты время терять, – сказал один из Неутомимых. – Будто Четыреста Двадцать Первого не знаешь: если что себе в башку втемяшил… Пускай им спецы займутся.
Мне завязали глаза и куда-то повели. Я запоминал дорогу: считал шаги и отмечал повороты. Минут десять мы шли по городским улицам, после чего остановились, и я услышал стук, по-видимому, условный: тук, тук-тук-тук, тук.
– Кого Оба послали? – раздался равнодушный вопрос.
– Тех, кто бережёт вместе с ними, – ответил Четыреста Двадцать Третий. – Отворяй живее!
Меня завели в дом, потом заставили спуститься довольно глубоко вниз по железной винтовой лестнице. Затем, судя по ощущаемой сырости и звонкому эху шагов, мы долго шли по тоннелю, который окончился ведущей вверх каменной лестницей. Поднявшись по ней, все остановились. Загремели засовы.
– Кого ведёте? – спросил новый голос.
– Не твоё дело! Заткнись и открывай камеру!
Меня куда-то впихнули. Сзади громыхнула, закрываясь, дверь. С трудом освободившись от профессионально завязанных пут, я снял с глаз повязку, но всё равно ничего не увидел: тьма стояла кромешнейшая. Крохотная, менее чем в размах рук, квадратная камера. Под руками прощупывались лишь гладкий камень без единого шва да массивная железная дверь с большими заклёпками. Деться некуда, помощи ждать не от кого. Оставалось только ждать и размышлять о новом сюрпризе, который мне подбросило очередное тело. Итак, Четыреста Двадцать Первый спёр у своих бывших сослуживцев какую-то драгоценность, а расплачиваться за это должен… отгадайте с трёх раз, кто?
Тюрьма в Суонаре, 18 кумината 8855 года
– Это очень странно… Очень странно, господин атак-гроссер, но он в самом деле ничего не помнит! – Человек в синем комбинезоне отлеплял от моего тела какие-то датчики, которые перед допросом наклеил во всевозможных местах. – На слова «Камень Ол» не возникает абсолютно никаких ассоциаций, как будто он слышит о нём впервые. И вообще, чёткие воспоминания ограничиваются лишь последним месяцем, а дальше идёт полнейший бред: он представляет себя каким-то хилым уродом. Скорее всего, нервный срыв на почве «ломки», последствия нейроперекоммутации. Фантомные воспоминания, подавившие реальные. Все нормальные люди мечтают стать здоровыми и сильными, а этот…
Говоривший нимало не заботился тем, что я его слышу. Доклад его предназначался кому-то, кто стоял за креслом, в котором меня намертво зафиксировали хитроумными зажимами. Перед допросом довольно бойкий старичок с бегающими глазками вкатил мне в вену инъекцию какой-то розовой жидкости, после чего я впал в состояние полупрострации.
«Так вот он… – медленно, спотыкаясь и качаясь, плыли мысли в голове, – секрет Неутомимых… В одном слове… „Нейропе…рекоммута…ция“. Меняют в мозге… зону усталости и зону удовольствия – и готов… культурист-фанатик… Чертовски, поди… сложная операция…»
Тот, кого назвали атак-гроссером, – высокий сухопарый блондин, облачённый в парадный малиновый мундир с обилием золотого шитья – прошёлся, стал напротив кресла, и его худое холёное лицо скривила недовольная гримаса. Он взглянул на меня как на что-то мерзкое, на что приходится смотреть исключительно по долгу службы. Моё внимание привлек сверкнувший серебром в электрическом свете ноготь на большом пальце его правой руки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
