будет! Может и не будет, конечно, но мне бы хотелось. Пусть! О своём счастье мечтать уже не получается, а о твоём мечтаю. Семья – это маленькое царство. С неё начинаются страны. Хочешь свою страну, заяц?
Заяц: Хочу!
Медведь: Тогда ты должен поступать как поступает царь. «Делай так, как выгодно для царства твоего»!
Заяц: Прости, государь… но сам ты разве делал так когда-нибудь?
Медвель: Не делал и заплатил цену! Я плохой царь.
Заяц: Ты честный царь.
Медведь: А кому от этого легче? Теперь кому от этого легче?!
Зазвенел звонок. Открылись двери с обоих сторон. Вошли жабы, прокомандовали «на выход».
Медведь: Скажим им! Скажи им всё! Подчинись!
???: Заткнись, ква! На выход, пошёл! Пошёл, ква!
???: А ты что не телишься, ква? Пошёл, ухатый!
Зайца вывели. Что-то передали Кваке. Он посмотрел и вздохнул.
Квака: Я ж не знаю где это, ква! Опять блуждать, ква ква ква!
???: Что ты тупой такой, Квака? Напротив ква, другое крыло!
Квака: Какое крыло у дома, Квакин? Не бывает пернатых домов, ква ква ква!
Квакин: Что ты расквакался, ква ква ква!? Ты тупой, Квака! Ты тупой, ква!
Квака: Так отведи меня тупого, ква ква ква!
Квакин: Что б тебя, что б тебя, ква! Ладно, отведу! Эй, ухатый! Давай сюда, не рыпайся, ква ква! Пошёл!
Квака: Ква-ха-ха! «Ухатый», ква-ха-ха!
Квакин: И ты пошёл, придурок! Ква!
Квака: Есть, ква!
Зайца повели назад в большие залы. Опять вышли к платьям. Опять тот тёмный коридор. Первая дверь, вторая дверь – «нет, только не в третью» – остановились у третьей. Квакин постучал, тут же открыли. Квака ткнул зайца дубинкой, и вот он снова в чёрной комнате.
Квака: Так, как оно тут надевается… Что за чертовская хрень, ква ква ква!
Квака разбирался со стулом. Ремни на пояс, на ноги. Руки в тиски назад. Забыл выдвинуть рамку с удавкой – «всё-таки чуть полегче». Ушёл.
Как и в прошлый раз пришлось подождать. Потом зашли двое. Фонарь в морду, ослепляет единственный глаз.
«Ну кто же вы? Подайте голос! Я ещё не знаю, что вам сказать сегодня! Замутил ты меня, государь. Эх, замутил! Что делать-то?»
Он что-то пьёт. Вздыхает. Шелестит бумагой. Другой не дышит. Стоит и смотрит. Он готов. «Любой приказ, любая мерзость.»
???: Пагаварим, Зайцев-джан?
«Волканян! С чегой-то такой добрый тон сегодня? Думаешь, ты победил?»
Заяц: Поговорим.
Волканян: Как дэла?
Заяц: Нормально.
Волканян: Дамой ещё хочишь?
Заяц: Хочу.
Волканян: На суде гаварит будишь? На мидвэдя свидэтельства?
Заяц: .…
Волканян: Скажишь «да, да, да» и дамой! И я дамой, и ты дамой. Па-брацки прашу, Зайцэв-джан! Не мучь душу. Ни себэ, ни нам.
Заяц: .…
Волканян: Что молчишь? Квакер-джан готов. Рэзалки, рубилы – всё гатова. А ты гатов? Паследний раз спрашиваю: да или нэт?
Заяц: .…
Волканян: Да или нэт?
Заяц: Хорошо.
Волканян: Что харашо?
Заяц: Скажу, скажу!
Волканян: Вот и маладэц, Зайцев-джан! Завтра суд. Раз, раз… и в глаз, да? Не боись, Заэц. Мы тут добрые. Ты просто нас не знаишь ещё. Ара, Квакер-джан!
Квакер: Да, прокурор?
Волканян: Сдэлай ему красиво. Дай выпить, дай пожрать. В камеру. И ему, и втарому.
Квакер: Есть, ква!
Волканян: Так-то лучше. Скоро, заэц. Скоро. Паедишь дамой. В гори. Будишь там с народам работать. Будишь. Ты… ещё паслужишь отэчеству. Паслужишь. Хочешь служить?
Заяц: Хочу.
Волканян: Ну и харашо. До завтра.
Волканян встал из-за стола и вышел. Его ещё долго было слышно в коридоре. Кому-то что-то орал. То ли приказы, то ли приговоры. Что-то из разряда «взять и расстрелять».
Квакер: Ты правильно… Правильный выбор сделал, ква. Он сегодня целый день не в духе. Слышишь как отчитывает? Наверно Квака опять бедокурит.
«А ты что такой добрый сегодня? Что? Стыдно тебе что ли? Мне что с тобой по-дружески за жизнь почесать? Иди ты к чёрту, «Квакер-джан»!»
Квакер: Щас, подождём пока уйдёт, ква. Я потом распоряжусь – тебе с верхом принесут. И берёзку, и рыбку. Ты не думай, ква. Не обделю, ква ква.
«Что ж ты так подлизываешься?»
Заяц: Спасибо.
Квакер: Это… глаз как, ква?
Заяц: Нормально. Не болит глаз.
«… его нет.»
Квакер: Хорошо, ква. Хорошо. Ладно, щас Кваку позову. Давай, ква ква.
Квака, необычно тихий, вывел зайца из чёрной комнаты и повёл вниз, в землянку, в камеру. После пункта он разговорился:
Квака: Тебя, Заяц, и бить не разрешают, ква ква ква! Ты кто такой вообще? Откуда у царского выхлопка такие привелегии?
Заяц: Не знаю.
Квака: Кто тебя покрывает, ква ква ква? Баба твоя?
Заяц еле сдержал не пойми откуда взявшийся и нахлынувший на него мгновенно приступ звериного гнева. Не ожидал он в себе таких чувств. Сам себя «застал врасплох» и подавился злобой.
Квака: Что, ква ква? Иди давай (ткнул дубинкой в зад и дал подзатыльник). Не баба. Не баба. Кто-то по-серьёзнее, ква. Кто-то поглубже.
Вернули в камеру, закрыли. Мало погодя, принесли «и выпить, и пожрать». Принесли огарок свечки (минут на 10 света) и бумажную «посуду», «чтобы не резаться случайно».
Дикобраз: Никогда таких почестей не видел, брр. Хорош, дикий! Только завтра не дури, брр!
«Завтра. Я боюсь и думать о том, что будет завтра. … Нужно держалку доделать. Держалку, дикобраз! Держалку!»
V
Пришли за пару часов до обеда. Квака и Квако. Забрали и повели наверх. На пункте надели глазную повязку какого-то приторного розового цвета. «И в этом издеваются, проклятые жабы.»
Квака: Можешь себе оставить на память, ква-ха-ха! А то у тебя какой-то прищур дикий, ква! Баба-то не оценит! А теперь всё красиво. Праздник у нас сегодня. Справедливость, ква, и все дела.
Квако: Все должны быть красивые.
Квака: То-то, ква!
«Баба не оценит! Думаешь нашёл болевую точку? Нет, не нашёл.»
В музее было непривычно шумно. Толпы народа, все непростые, неслучайные. Пришлось идти «окольными путями» – всё через те же мрачные коридоры. Там за 3-ими дверями поднялись по лестнице, вышли в коридор с плакатами старых актрисс.
«А! Мы идём в театр! Правильно, там и судить можно. Он небольшой вроде бы. Нас на кукольные водили в детстве. Что мы там смотрели? Ничего не помню.»
Приказали ждать. Усадили на пеньки за лестницей – «что б никто не видел твоей преступной морды, ква». Судилище, судя по крикам, уже началось. Ругались, стучали, наверно ещё и перебрасывались чем-то. В какой-то момент разбилось стекло. Угомонились на минутку, потом продолжили с новой силой.
«Правды ради надо сказать, и раньше так было. Суды наши не отличались большой культурой никогда. Мне это даже нравилось. У меня был и любимый судья, и любимый адвокат, и прокурор наш старый. Где они теперь? Надеюсь им удалось бежать. Надеюсь их приняли. Не обидели, приютили.
Я думаю, правосудие вообще не может быть таким, каким рисуется оно в учебных книжках. Судьбы решаются. Страсти разрывают душу. Какая тут наука? Любить разучишься.»
Громко хлопнула дверь – распахнулась на всю и ударилась в стену. Кто-то вышел, позвал:
???: Зайцев, свидетель. Пройдите в
