П. А. Потемкина в ту пору была уже полувековая старуха, приверженная мистике и чудотворству. А когда-то это была блестящая светская красавица, кузина (по мужу) самого Потемкина. Светлейший князь отличался тем, что запросто влюблялся в своих племянниц, с некоторыми становился даже близок. Так, он не на шутку увлекся в свое время Варенькой Энгельгардт. Это, видимо, была первая его возлюбленная, помимо, конечно, самой императрицы. Любвеобильный дядя посылал страстные записки Вареньке через лакея императрицы. В них он признавался племяннице в бесконечной любви, в том, что он «никого никогда так не любил!». И заканчивал такими словами: «Ты спала… Перед уходом я был в твоих объятиях… и я тебя много раз целовал…»
Когда Варенька увлеклась молодым и блестящим князем Голицыным, дядя, не очень рассердившись, обратил благосклонный взор на другую племянницу — Александру. С ней нашего селадона связывало более долгое и более серьезное чувство. Но и она вышла замуж, покинув своего дорогого дядю.
Тогда-то он, завоеватель Крыма, и покорил сердце молоденькой Прасковьи Закревской, ставшей позже женой одного из Потемкиных. Дядя и ей писал страстные письма: «Приезжай, моя любовь! Спеши, мой друг! Моя радость, мое бесценное сокровище, несравненный дар, самим Богом данный мне. Я живу только тобой и всю жизнь готов доказывать тебе свою привязанность. Матушка, голубушка, доставь мне удовольствие тебя видеть, дай мне наглядеться на красоту твоего лица и твоей души… Я нежно целую твои прекрасные ручки и твои прекрасные ножки…»
Потом у нее появились сразу две соперницы — прекрасная гречанка София Витт и красавица княжна Долгорукая. Но забыть влюбленного дядю она долго еще не могла.
Прасковья Потемкина пережила возлюбленного своей молодости на много лет и заканчивала жизнь благочестиво, погрузившись в мистику, зачитываясь «книжками» подвижников, подобных Авелю.
Во всех письмах к ней отца Авеля встречаются мистические рассуждения. В одном он приводит молитву «Отче наш», в другом выписаны разные нравоучения из Евангелия, в третьем приведена молитва собственного сочинения.
Упоминает он и так называемые книжки, писанные еще в бытность его на Соловках. «Книжки» эти состояли из символических кругов и фигур с приложением к ним «толкований», с таблицами «Планет человеческой жизни», «Годы от Гога», «Годы от Адама», «времена всей жизни», «рай радости, рай сладости» и др.
Была еще «Книга Бытия» Авеля. В ней говорилось о возникновении Земли, сотворении мира и человека. Он ее проиллюстрировал собственными таблицами и символами и дал краткие пояснения к ним: «На сей странице изображен весь сей видимый мир и в нем изображена тьма и земля, луна и солнце, звезды и все звезды, и все тверди, и прочая таковая, и проч. Сей мир величеством тридцать миллион стадей, окружностию девяносто миллион стадей; земля в нем величеством со всю третию твердь; солнце — со всю вторую твердь; луна — со всю первую твердь, тьма — со всю мету. Земля сотворена из дебелых вещей и в ней и на ней — воды и леса и протчия вещи и вещество. Солнце сотворено из самаго сущаго существа. Такожде и звезды сотворены из чистаго самаго существа, воздухом не окружаемы; величина звездам не меньше луны и не меньше тьмы. Луна и тьма сотворены из воздуха, тьма вся темная, а луна один бок темный, а другой — светлый и проч. таковая».
Все эти «книги» Авель обещал выслать Потемкиной в скором времени, так как в тот момент их при нем не было, а хранились они в сокровенном месте. «Оныя мои книги, — писал он, — удивительные и преудивительные, те мои книги достойны удивления и ужаса, и читать их токмо тем, кто уповает на Господа Бога и на пресвятую Божию Матерь. Но только читать их должно с великим разумением и с великим понятием».
Впрочем, он обещал помочь графине в уразумении таинственных его книг при личном с нею свидании. Они свиделись и беседовали. После чего Авель отправился на принадлежащую ей суконную фабрику в Глушково, которая находилась под Москвой. Здесь он прожил некоторое время, «обшел, и вся видел, и всех начальников познал». Нашел все в отличном порядке. Вот только жалованье фабричным ему показалось маловатым. Он просил графиню увеличить его всем, особенно управляющему.
Не забыл и о подаянии монашествующей братии, а кстати и о себе. Попросил денег для путешествия в Иерусалим и на Афонскую гору. Нужны были для этого лошади и повозка, шленское сукно на рясу. Всем этим по распоряжению графини Авеля снабдили, дали триста рублей на его нужду и еще двести для иерусалимских монахов. Он покорнейше благодарил графиню за такое ее великое благодеяние. Особенно радовался лошадям и повозке, так как был «стар и болели ноги».
Но тут в отношения между графиней и старцем вмешался ее сынок Сергей Павлович. Между матерью и сыном возникло дело об опеке над фабрикой. Сначала отец Авель старался помирить их, увещевал ее быть чадолюбивой. Но когда сын, опасаясь влияния монаха на мать, стал нелестно отзываться о нем, о примирении матери с сыном не могло быть и речи. К тому же мать восстала против женитьбы сына на Елизавете Петровне Трубецкой. Свадьба состоялась лишь после смерти графини в 1817 году. А за год до этого сын ее, игрок и мот, в пух и прах проигрался в карты. Поправить дела и выплатить долг он намеревался за счет доходов с фабрики.
Авель писал о нем, что он «товарищ развратникам и причастник самых распутных людей». Называл его лгуном, обещавшим отдать долг и ему, Авелю, но не исполнившим обещания. Старец «сказал ему не малое число божественных тайн» и открыл ему глубину премудрости, а он «все сие ни во что вменил, и семя благое не дало плода в сердце его».
Одно время, когда Авель жил в Москве, он часто захаживал к Сергею Павловичу. Его удивляла расточительность этого модника. Например, монах не понимал, как это так можно платить 25 рублей в день за карету, которая ради гордости и тщеславия днями впустую простаивала перед подъездом.
Нас же удивляет другое: причастность святого отца к меркантильным, земным денежным делам, его соображения насчет опекунства сына графини, который скорее являлся разорителем, а не попечителем.
К слову сказать, и кончил С. П. Потемкин бесславно. Обладатель огромного состояния, он после смерти матушки женился и стал довольно известным поэтом и музыкантом, скульптором и архитектором, автором новых куплетов к знаменитому романсу Алябьева «Соловей», затем промотал все свое состояние, скрывался от кредиторов и в конце концов угодил в тюрьму.
После смерти своей благодетельницы П. А. Потемкиной отец Авель попросил водворить его в Шереметевский странноприимный дом — тогда богадельню, а ныне больницу имени Склифософского. Но царь высочайше повелел объявить монаху Авелю, чтобы избрал непременно какой-либо монастырь, где по согласию настоятеля и водворился бы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
