— Не разговаривай со мной, как с девочкой, которую могут отшлепать! — с пьяным вызовом сказала женщина.
— Если я правильно тебя понял, ты все-таки повзрослела. Поэтому должна догадываться, что прячешь у себя — под подолом, наверное, — далеко не безобидную вещь. Не исключено, что именно из-за нее запропастился куда-то Орлофф. И я не уверен, что американская разведка дождется от него ответа или привета.
Напор Лилиан вдруг исчез, появилась складка меж бровей, свидетельствующая о работе мысли.
— Вот какой ты теперь археолог — под юбками копаешь, — произнесла женщина с неуклюжим кокетством. Потом, глядя в сторону, спросила как бы невзначай: — Он что, в самом деле из-за этого пропал?
— Дай мне сначала разобраться с тем, что есть «это», и что за зверь такой Александер Орлофф.
Индиана дотронулся холодным пальцем до возбужденной жилки на шее женщины. Она отшатнулась не сразу.
— Что ему известно обо мне, Лили? Что ты ему про меня наплела?
— Ничего. А ну, втяни ручонки, не то ударю.
— Ударишь, ударишь… Не может же он быть кузеном моей мамочки, который мастерил всякую дрянь и переселился в лучший мир задолго до того, как я стал бойскаутом? Где же ты подцепила «профессора» Орлоффа?
Лилиан снова напряглась. Пожалуй, Индиане не стоило такого говорить.
— Он большой ученый, в отличие от тебя, мистер Джонс. И этим все сказано.
— Ладно, вернемся к «кулону». Когда я смогу совершить акт купли-продажи?
— По крайней мере, не сегодня.
— Это почему, Лили?
— Тебя можно потреблять только в малых дозах. На сегодня хватит. И так уже мутит.
Мисс Кэмден всегда отличалась упорством, вспомнил доктор Джонс, и в условиях высокогорья это могло перейти в параноидальное упрямство.
— От этого тебя не мутит? — Мановением пальца он обозначил ряд пустых стопок. — Ладно, хватит дурить. Каждый миг на счету.
— Джонс, у меня времени навалом.
— Я же объяснял! — разъярился гость. — Будь уверена, есть еще желающие посетить твою мерзкую харчевню. Я не хотел тебя пугать больше, чем надо, но в Чикаго мной интересовались некие весьма темные личности.
— Ты, что ли, светлая личность? И не надо врать, будто случайно здесь оказался, что просто проезжал мимо! Кто тебя послал, а?
Все они, католички, такие. Ну, через одну. Католички-истерички. Конечно, не стоило их жечь на кострах, как это делала инквизиция, но в какой-то мере инквизиторов понять можно… Подобные мысли мелькали в голове Индианы Джонса, когда он покидал «Двор Рамзеса» через дверь, чтобы вскочить в седло своего пони и потрусить в отель с гордым именем «Эксельсиор».
2. РАЗВЕДЧИК — ЛУЧШИЙ ДРУГ ЧЕЛОВЕКА
А туда вскоре должен был явиться скромный коммерсант с невыразительным именем Билл Питерс, торгующий кальсонами и резиновыми сапогами.
Маленький тощенький Билл Питерс поистине был человеком интернациональной наружности. Сейчас он оказался не лысоватым блондинчиком, а усатым смуглым брюнетом, и, наверное, уже не Биллом Питерсом, тем более не майором Питерсом, а какимнибудь Нарасингхой или Махмудом. Да, такой везде сойдет за своего — и в Индии, и в Турции, и в Мексике. «Помнит ли этот юркий человечек, каким именем нарекли его папа с мамой?» — неожиданно подумалось Индиане.
Встреча состоялась в гостиничном номере офицера разведки. Номер этот не мог вызвать никаких подозрений. Кроме подозрений в том, что коммерсант Питерс давно разорился. Или в том, что у правительства США нет денег на содержание своих агентов. В самом деле, мы ж не британцы какие-нибудь. Номер был конурой с оконцем у потолка, причем, ее вертикальный размер превышал горизонтальный. Не всякая собака стала бы жить в подобном помещении.
— «Кулон» у вас, доктор Джонс? — начал Питерс напористо и требовательно, как и полагается представителю специальных служб. Приветственные же слова типа «здравствуйте», по обыкновению, были опущены за ненадобностью.
— Увы…
— Почему «увы»? Ведь мисс Кэмден — это ваша… так сказать.
— Вот именно, «так сказать». Если бы вдруг явилась ваша «бывшая», с которой вы некогда расстались с криком и мордобоем, и попросила бы уступить по цене металлолома новенький «форд» — вы бы как, поторопились? Будь у меня побольше информации, я, возможно, как-нибудь и надавил бы на эту балбеску…
— Что будете пить? — спросил Питерс и, не собираясь выслушивать ответ, потянулся к кувшину с ячменной водкой.
— Только не это. Мне не нужно так маскироваться, как вам. Я бы принял виски или джина.
Питерс безоговорочно выудил из занюханного шкафчика «Бифитер», который странно выглядел на фоне окружающего гималайского убожества.
— Кстати, доктор Джонс, насчет «побольше информации». Я только-только из Стамбула, привез вам кое-что. Если не забыли, некто Орлофф засветился там обращением в наше посольство. Так вот, пожилой господин под таким именем действительно останавливался в отеле средней руки «Энвер-паша». Этот тип выходил из номера два или три раза. Однажды вернулся с товаром в виде альпенштока. А значит…
— Собирался в горный район, — проявил детективные способности Индиана. — Что уже любопытно, потому как мы именно в горном районе и находимся.
— Потом в его номере появлялась стройная дама в шляпе с вуалью. А чуть позже — мужчина европейского вида, говоривший и по-французски, и по-английски с непонятным акцентом. Орлофф ушел вместе с ними из отеля, оставив все свои вещи, и не вернулся.
— Вы, мистер Питерс, конечно же, как следует порылись в его вещах, — снова догадался археолог.
— Вещи полностью испарились из кладовой отеля, куда их снесла прислуга. Но человек редко исчезает бесследно, это не туман поутру. Горничная показала мне место, куда она выбрасывала бумаги с целого этажа. В Стамбуле плохо обстоит дело с вывозом мусора. Даже через пять дней удалось найти то, что имеет явное отношение к Орлоффу. Хоть я и потратил на малосимпатичную работу почти полдня.
И герой помоек Билл Питерс с сознанием выполненного долга протянул Индиане какую-то мятую бумажку. Вернее, разлинованную кальку, что выяснилось при ее разглаживании. Был скопирован какой-то текст на латыни явно средневековой манеры написания. Всего несколько фраз, да и те с лакунами, которые владелец кальки, кажется, не смог заполнить.
— Доктор Джонс, вы, надо полагать, хорошо знакомы с латынью? — полувопросительно-полуутвердительно произнес Питерс.
— По счастью, мое знакомство с этим языком не ограничилось университетскими студиями, где мы спрягали глаголы и зубрили крылатые изречения античных деятелей, — небрежно согласился доктор Джонс. В самом деле, скитаясь по руинам и развалинам он предпочитал общаться с обитателями Прошлого на их родном наречии. — Но вынужден несколько охладить ваш пыл. Мертвые языки, мистер Питерс, коварная штука. Замкнутые социальные и религиозные группы часто превращали их в набор словесных формул, понятных только им.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
