– За что-о?!!! – заорал помощник, вскакивая на ноги.
– Сейчас будет второе, – пообещал Гусев.
Дежурный взял помощника за шиворот и одним движением утрамбовал обратно в кресло.
– Извини, Пэ, – сказал он. – Недосмотрел.
– Из-за такого недосмотра люди пролетают мимо платежной ведомости! – фыркнул Гусев.
– Да что ты! Хочешь, я прослежу лично?! – замахал руками дежурный.
– Допустим, хочу.
– Обязательно. Честное слово. Ключи возьми, Паша. От «двадцать седьмой».
– Ну...
– От сердца отрываю.
Гусев помялся, но ключи взял.
– Салаге твоему предупреждение – не забудь, – бросил он на прощание.
Дежурный в ответ только вздохнул.
Во внутреннем дворе Гусев окинул взглядом ряды машин и уверенно направился к «двадцать седьмой», которую неким внутренним чутьем вычислил.
– Ты бы еще мордой об пульт этого беднягу... – пробормотал Валюшок в спину ведущему.
Гусев на ходу запнулся. Оказалось – для того, чтобы со всей силы лягнуть ведомого в живот. Не оборачиваясь, на слух.
Валюшок от неожиданности упал.
– Ты идиот? – спросил он, лежа на асфальте и глядя в сумеречное небо.
Гусев не ответил, только впереди хлопнула дверца. Валюшок с глубоким вздохом поднялся. Машинально он отряхнул куртку, оставшуюся совершенно чистой даже в том месте, куда впаялся гусевский башмак. Мысленно поблагодарил мусорщиков за чистоту, а создателей легкого бронекомплекта – за то, что жив-здоров, и пошел вслед за ведущим.
– Наша служба и опасна, и трудна, – пробормотал он тихо себе под нос. – То ли еще будет, ой-ей-ей...
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Мы уже никогда не узнаем, каким был наш ужасный герой в личной жизни. Шутил ли он хоть когда-нибудь, озаряла ли улыбка лицо этого изверга-патриота?
«Двадцать седьмая» машина с виду была «Жигули» как «Жигули», примитивная старая хреновина – дешевый автомобиль для битья. В городском потоке от таких старались держаться подальше. Но даже сидя пассажиром, Валюшок сразу почувствовал: что-то с «двадцать седьмой» не так. Аппарат доводили до ума, у него оказалась по-спортивному жесткая подвеска и двигатель куда мощнее обычного. Стрелка тахометра едва-едва шевельнулась, а полбульвара уже было позади.
– Подшипник гудит, – сказал Гусев. – Или это не подшипник? Леха, послушай.
Валюшок демонстративно отвернулся.
– Нет, не подшипник, – резюмировал Гусев. – Вот что, Алексей. Я, конечно, зря на тебя замахнулся. Но и ты меня пойми.
– Если это называется «замахнулся»...
– Ну извини, пожалуйста. Очень уж ты неудачно под горячую руку...
– Руку?!
– Я больше не буду. Честное слово.
– Так я тебе и поверил, – фыркнул Валюшок. Понятно было, что Гусев не собирался причинять ему физический вред – да и не смог бы, даже при большом желании. Ведущий просто хотел заткнуть молодого бойца, не ко времени раскрывшего пасть. А поскольку руки у Гусева были в карманах и вынимать их ему оказалось лень... Получилось весьма унизительно, одна надежда, что из окон никто в этот момент не таращился.
– Вообще-то в любом конфликте тебе положено занимать мою сторону, – заметил Гусев, сворачивая на Остоженку. – По штату положено. Не рассуждая и, тем более, не вякая. Живее будешь.
– Даже в конфликте внутри АСБ?
– Особенно внутри, дорогой ты мой! Особенно... Я понимаю – твое желание оградить ребят помоложе от произвола старших вполне естественно. Но ты уж, будь другом, постарайся это желание как-нибудь подавить. Ты ведь не шныряешь по отделению, не бегаешь с разными дурацкими бумажками, не сидишь на пульте. Тебя сразу поставили работать. А значит, друг мой Лешка, держись оперативников, и в особенности – стариков. На маршруте никто тобой помыкать не будет, наоборот, всему научат и даже поначалу защитят, если что. Здесь тебе не армия, у нас дедовщина только в офисах процветает. На поле боя молодых берегут. Иначе откуда новых выбраковщиков брать?
– Ладно, – кивнул Валюшок. – Извинения принимаются. Хотя...
– Это все нервы, Леха. – Гусев цыкнул зубом и достал сигареты. – Это все гребаный пенсионный фонд.
– Он бы в тебя все равно не попал, – вспомнил охранника с карабином Валюшок.
– Еще бы он попал! – усмехнулся Гусев. – Нет, конечно. Но вот я... Я-то в него попал, Леха. И очень больно ему сделал. Такие вот дела.
– Ты в выбраковке уже лет пять... – медленно произнес Валюшок.
– Шесть.
– ...и тебя до сих пор беспокоит то, что ты людям причиняешь боль?!
– «Не злодей я и не грабил лесом, не расстреливал несчастных по темницам», – процитировал Гусев. – Кстати, упреждаю твой следующий вопрос – действительно не расстреливал. Убивал – было, не скрою. И даже много убивал. Человек, наверное, тридцать. Но они меня тоже бы убили, дай им волю. А вот насчет расстрелов – фигушки. Я знаю, про первые годы выбраковки очень много слухов ходит, якобы у нас в подвалах кровищи было по колено. Вранье это все. Это наш отдел внешних связей население пугал. Мол, у чекиста должны быть длинные руки, кожаная куртка... И что-то еще – забыл что.
– А кто тогда расстреливал?
– У нас смертной казни нет, – напомнил Гусев.
– Ну, это понятно, что ее у нас нет...
– На самом деле нет, – отрезал Гусев. Машина стояла на светофоре, из соседнего «БМВ» на убогую таратайку выбраковщиков презрительно косилась расфуфыренная барышня.
– Некрасивая и стервозная, – пробормотал Гусев. – Несчастный человек. И жалко мне тебя от души, и случай упускать не хочется... Ох как смотрит! Думает, я про нее гадости всякие говорю...
«БМВ» всхрапнул мотором и слегка продвинулся вперед.
– Эй, Валюшок! – позвал Гусев. – Держись за шляпу. Нас только что с ног до головы уделали преступным высокомерием. Предлагаю мелко и подло отомстить. Готов?
Вспыхнул зеленый. Как истинный джентльмен, Гусев позволил даме начать гонку. Он даже чересчур увлекся – иномарка уже пересекла стоп-линию, когда «двадцать седьмая» присела на все четыре колеса и выстрелила.
Неизвестно, что подумала хозяйка «БМВ», когда мимо нее пронеслось этакое пушечное ядро, но Валюшку пришлось туго. Опытный и умелый водитель, он невольно воспринимал все эволюции машины так, будто сам был сейчас за рулем. Короткий отрезок пути до Садового кольца Гусев пронесся настолько безопасно, насколько это было возможно при таком сумасшедшем темпе. Пришлось обогнать несколько машин, казалось, застывших на месте, и ни одной аварийной ситуации Гусев не создал. Но все равно, сколько «Жигули» не дорабатывай, в «Феррари» они от этого не превратятся. Так что когда Гусев осадил «двадцать седьмую» у поворота с явным намерением дальше ехать спокойно, Валюшок облегченно перевел дух.
«БМВ» в зеркале отсутствовал. Выбраковщики, не веря своим глазам, синхронно оглянулись.
– А-а... Ползет. – Гусев вырулил на Садовое, и машина неспешно покатилась в сторону Нового Арбата. – Знай наших. Покойник Федя Яковлев на такой же тачке «Субару-Импреза» загнал. Простую, конечно, не турбированную. Но все-таки! В городе, да на сухом асфальте, от нас спасения нет. Дешево и сердито.
– И как же он ее загнал? – поинтересовался Валюшок.
– Натурально. Измором взял. А буквально на следующий день переходил улицу на красный свет и попал под машину. Вот ты бы поперся на красный? Чтобы тебя насмерть задавили, и ты же еще оказался бы виноват... Так вот, Леха, мы с тобой насчет расстрелов не договорили. Заруби себе на носу, выбраковка не расстреливает никого. Все, что ты слышал на подготовительных курсах, – чистой воды правда. Мы вообще не имеем отношения к исполнению приговоров. Наша задача – изъять из общества его врагов, обеспечить доказательную базу для суда – и все. Дальше работают уже судейские и ГУЛАК. А если мы кого-нибудь в процессе задержания убьем – значит, он воспользовался своим правом оказать сопротивление. Исключений не бывает. Каждый занят своим делом. Милиция – розыском и профилактикой, мы – санацией, прокуроры э-э... прокурорят, а ГУЛАК уже непосредственно истребляет всякую мразь. Путем создания ей невыносимых условий жизни. Между прочим, только строго между нами, пару раз имели место запланированные побеги с каторжных работ.
– Запланированные? А-а... – Валюшок поежился.
– Кто-то ведь должен был рассказать братве, какой это ужас.
– Слушай, это на самом деле так... Так страшно?
– Просто гибель, – кивнул Гусев. – Я ездил в командировки. Дознавателей сопровождал ко всяким узникам на допросы по вновь раскрытым делам. И кое-что смог увидеть. Они вкалывают как безумные. Там ведь можно пробиться в десятники, в бригадиры, устроиться на придурочную должность и этим немного облегчить свою участь. Читал Солженицына? Ничего похожего. А вот на фашистские концлагеря смахивает весьма. Малейшее неповиновение – тебя хватают под белы рученьки и уводят. Только не в газовую камеру, а на парочку уколов. И возвращаешься ты потом в тот же барак – остальным в назидание. Тихий и смирный возвращаешься. Их бы всех психотропными средствами обрабатывали, только уж очень дорого это.
