Вампир закрыл глаза и без труда вспомнил то, что принесло ему радость совсем не так давно. Когда он познал в себе вампира. Это воспоминание было кровавым, но он вытаскивал из него желание жить. Он вытащил из него запах маленькой негодницы, которая выпила у него крови больше, чем выпил за всю жизнь он. Даже сейчас, наполняя коридор своими светлыми, более сильными эмоциями, чем обладало пламя, Ридмус улыбался.
— Ребята! Нужна помощь! — кричал кто-то позади, — Третий и первый этаж чисты! Остался кто в комнатах?
— Профессор Ридмус!
— Что он тут делает?
Ученики видели, как вампир источал светлое сияние, и чем дольше он стоял, чем больше эмоций он испытывал и вынимал из собственных воспоминаний, тем больше было сияние.
И огонь отступал от него.
Он признал силу нового гостя, которого пламя не смело пожрать, и теперь активно избегало его, продолжало прорываться через учеников, дальше по замку. И когда Ридмус понял это, его губы прошептали древне-эльфийские слова, которые даже Лехлаэ не смогла распознать, вампир резко вскинул руку и распахнул ладонь.
Невидимая сила заставила опасную стихию уйти с самых дальних точек, до которых успела добраться. Древняя магия втянулась в ладонь профессора. Толстыми и тонкими языками огонь отделялся от общей стихии, становился меньше, и чем ближе подтягивался к ладони, тем меньше он становился, пока не исчезал на коже вампира вовсе. Притом никакого ветра в замке не было, даже из окон, за которыми ночь в эти страшные часы была спокойна и тиха.
На время этого ужаса наступила гробовая тишина. Огонь поддавался плохо, но его становилось все меньше и меньше, пока не исчез вовсе. Лишь в одной точке он противился, и какие-то совсем крохотные языки еще пытались пожрать дверной косяк. Ридмус заметил это и даже подошёл, случайно пнув пальцами ног какую-то чашу на полу. Это был дверной косяк комнаты Риз — место, где и родился ненавистный огонь, место, куда и указал Генрих.
Свечение Йеона окончательно заставило стихию сдаться, и последние языки пламени исчезли в ладони, заставляя на коридор опуститься кромешную тьму, где лишь два красных глаза скрывались за уставшими веками.
Огня было слишком много, и его поглощение заставило Йеона потерять слишком много сил. Лишь когда он убедился, что не чувствует пламя ни наверху, ни внизу, Ридмус позволил себе расслабиться — декан факультета магии упал в беспамятстве.
— Йеон… — тихо сорвалось с губ Евы имя. Ее сердце пропустило удар, когда он упал. Она тут же подскочила, вырываясь из объятий Винсента, но, сделав шаг, замерла в неуверенности. Ещё час назад она без раздумий кинулась бы к профессору Ридмусу, но Винс одним поступком возродил в ней все старые чувства, которые, она думала, давно ушли. Но они просто дремали все это время. Если обернется, уже не сможет уйти, а она решила двигаться только вперёд ещё тогда, три года назад. Шаг, ещё один, а затем быстрее. А в голове крутилось только: «Прости, Винс, но так будет лучше».
Проскочив мимо толпы учеников, миновав всех преподавателей, Ева забежала в разрушенное пожаром здание и упала на колени подле Йеона. Она коснулась его ледяной кожи на шее, стараясь нащупать пульс, как у простого человека. Но какой пульс у вампира? Как вообще определить, жив ли он? Не рассыпался прахом — значит, жив, но Еве этого было мало. Она прижала ухо к его груди и услышала совсем слабое редкое сердцебиение. Ему нужна была кровь, знают ли преподаватели и директор? Наверняка знают, но тогда Ева не понимала, почему до сих пор никто ему не смог ее достать!
— Ева, мать твою! Почему всегда, где неприятности, там ты? — раздался над ней грубый голос профессора Симонса, который тут же сгреб миниатюрную ученицу в охапку и оттащил от Йеона. — Тут все ещё опасно!
В подтверждение его словам где-то наверху раздался грохот из-за разрушения стены. Ева болтала руками и ногами, силясь вырваться из железной хватки профессора, будто не хотела ничего слышать. Но она понимала и прибежала сюда как раз для того, чтобы защитить бессознательного Йеона от возможного обрушения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Профессор Симонс подал знак лекарям, и те быстро унесли профессора Ридмуса с глаз долой. Оставлять его одного было опасно, мало ли какие инстинкты в нем возобладают, пока он в отключке, поэтому Элиас намеревался лично проконтролировать все относительно Йеона. А головную боль в виде Евы пока скинул своему лучшему ученику.
— Винс, остаёшься за главного у второкурсников. Собери всех, кому не требуется помощь лекарей в мужском крыле и глаз не спускай с этой… — он явно подбирал приличные слова для Евы, — весьма активной леди с шилом в одном месте.
И только когда сказал все это, заметил, что самому Винсенту нужны были лекари. Элиас задергал свой хвостик на макушке, раздумывая, кому, кроме него, мог доверить столь ответственное задание, но тут пришел Генрих на подмогу, пообещав, что поможет Винсу со всем разобраться, а потом отправит к лекарям. Кивнув, Элиас ушел, по дороге раздав подобные приказы двум парням с первого и третьего курса.
6. Границы верные или не очень
Эта ночь всё никак не заканчивалась. Сам директор всё это время был на третьем этаже, и когда уже пропал огонь, он стал искать причину. Нашел её на втором этаже, где и раздал приказы, используя мелкую магию для увеличения голоса.
— Всех девочек в больничное крыло! Только после проверки они идут в главной холл, где и останутся до дальнейших распоряжений. Пострадавшие мальчики также немедленно, без геройства, проходят в больничное крыло. Профессора на первом, втором и третьем этажах, проконтролируйте!
Только через три часа Винсент, которого оставили в больничном крыле лишь до утра из-за ног, смог вздохнуть спокойно. Парней почти не оставили здесь отдыхать. Большинство девочек было отравлено дымом, и многие получили серьёзные ожоги. Их всех напоили снотворным, и даже Винсу предлагали. Он обещал выпить позже, но не собирался вовсе.
Он лежал в тишине, где-то отделенно слышал громкий голос директора, который рассыпался в благодарностях и гордости за мужскую половину академии. Винсент потирал свои пальцы. Они вспоминали прикосновение к Еве… Когда он обтирал её тело водой, то несколько раз натыкался пальцами на ранки на плече, которые тонкая бретелька ночнушки не могла скрыть.
Следы от укуса.
И так получилось, что через две кровати от него лежал сам декан магии. Бессознательный и бледнее, чем обычно, он мирно спал под пристальным взглядом Винсента.
Эта мразь её всё-таки укусила. Вот откуда слабость Евы и рана, которая у вампира должна была либо залечиться, либо убить, но сделала это, благодаря чужой крови, лишь наполовину. Несмотря на то, что декан сегодня спас всю академию от огня, Винсент не мог отделаться от злости. И лишь благодаря тому, что Ридмус спас здание, Винсента раздирали сомнения насчет его планов избавиться от вампира. Ведь то, о чем он подозревал, исполнилось.
***
— Я прошу отнестись мальчиков к этому решению с пониманием. Да и после поступка каждого из вас я сомневаюсь, что вы откажете в таком решении, — продолжал вещать директор в холле, где были собраны все учителя и студенты, не оказавшиеся в больничном крыле. — Каждый юноша должен будет выбрать себе пару, с которой будет жить до тех пор, пока мы не восстановим женский корпус. В освободившихся комнатах будут жить девочки. Тоже парно. Прошу вас, в ближайшие полчаса решите, кто с кем будет жить и чья комната будет освобождена. Профессор Зинни, прошу вас побыть здесь главной, а я с остальными пока займусь поискам достаточного количества кроватей и высылкой писем родителям детей.
Учитель истории кивнула в знак согласия, и директор вместе с другими учителями покинул большой зал на первом этаже.
Генрих решил переселиться к Винсенту. Он не сомневался, что друг согласится с ним разделить комнату, но без его ведома не хотел трогать личные вещи, поэтому уступил свою Еве. Ее быстро выпустили из лазарета, хотя забирать оттуда упрямицу пришлось чуть ли не силой. К профессору Ридмусу не пускали, но ей было все равно.
