Чингисхан, узнав об отрарской резне от единственного оставшегося в живых человека, отправил к хорезмшаху посольство с требованием выдачи Гаир-хана и обещанием сохранить мир [33, с. 139]. «Хорезмшах часть послов казнил, а некоторых выгнал голыми в степь. Они погибли не все, и Чингис получил весть о происшедшем, после чего война стала неизбежной» [5, с. 431].
Кроме всего, у Чингисхана был еще один повод для начала войны с Хорезмом, и это было его личным делом. И хотя рассматриваемый ниже фрагмент можно считать лишь версией, нельзя не остановиться на нем. Брат Чингисхана Хасар, с которым у каана, как известно, бывали склоки, доходящие до рукоприкладства, так или иначе оставался весомой фигурой в кругах степной аристократии. Кроме того, во время первого этапа войны с империей Цзинь (1211–1215 годы) он достаточно успешно руководил порученными братом военными операциями. Однако после возвращения из Китая между Чингисом и Хасаром, повидимому, опять возникли трения, и Хасар «перекочевал во владения Ала ад-Дина Мухаммеда, который его убил» [33, с. 435]. Это произошло также в 1218 году. Таким образом, хорезмшах запятнал свои руки кровью брата монгольского повелителя. И неважно, какие отношения складывались на тот момент между Чингисханом и Хасаром, отныне Чингис и Мухаммед стали кровниками, и по понятиям монгольского общества Чингисхан должен был мстить.
Оставив в Монголии «хранителем очага „своего младшего брата Темуге“» [3, с. 176]. Чингисхан выступил в поход против хорезмшаха. «Летом 1219 г. в верховьях Иртыша Чингисхан собрал армию численностью более 150 000 человек» [30, С. 61], по другим источникам численность достигала 200 000 воинов [5, с. 431]. Монгольское войско этого времени и количественно, и качественно отличалось от войска образна 1211 года. Монгольские полководцы впитали новейшие достижения осадной китайской инженерии, кроме того, китайские специалисты и ведали всей этой техникой. Причем тащить через горы и пески катапульты, баллисты и прочие громоздкие устройства монголы не стали. Это делалось с тем расчетом, что тяжелая осадная техника будет собираться на месте из подручных материалов. Кроме того, «еще одним заимствованием из Китая стала шелковая нижняя рубашка, в которой увязали стрелы, нанося лишь легкие ранения» [30, с. 61]. Какая, к примеру, европейская армия того времени могла похвастать шелковым исподним? По всему пути следования монгольского войска были расставлены сторожевые отряды, а в пустыню посланы авангарды с запасами продовольствия и животными… Во все отряды были назначены переводчики из мусульман, знакомых с западными краями; разведчики постоянно пополняли и исправляли сведения о враге [30, с. 621.
И конечно же, впереди всего войска следовали со своими туменами «свирепые псы» Субэдэй-багатур и Джэбэ-нойон. Этим двум военачальникам предстояло стать злыми гениями хорезмшаха Мухаммеда, который хотя и выставил против Чингисхана 400–500 тысяч воинов, но распределил их крайне неудачно, разбив на гарнизоны для защиты отдельных городов и крепостей. Он просчитался, монголы научились брать города, используя и китайскую технологию, и «хошар» — осадную толпу из пленных и захваченных мирных жителей, которых они гнали перед собой под страхом смерти на стены, внося сумятицу и вынуждая оборонявшихся нерационально использовать военные силы. То, что нападающая сторона уступала численно хорезмийцам, Чингисхана и его сподвижников не смущало: они уже уверовали в свою непобедимость. За плечами Субэдэя была битва на Иргизе, где он нагнал страха на Мухаммеда, он знал цену противнику и готов был покончить с ним. Очередная война, развязанная Чингисханом, которую Джон Мэн назвал «мусульманским холокостом» [29, с. 170], началась.
Глава восьмая. «Охота, достойная отдельного эпоса»[45]
Осенью 1219 года Чингисхан достиг владений хорезмшаха. «Здесь он разделил свою армию на четыре отряда. Чагатаю и Угедею было передано командование войсками, которые будут окружать Отрар… Джучи со своим отрядом должен был двигаться вдоль восточного берега Сырдарьи к городам Сыгнаку и Дженду. Соединение приблизительно в 5000 человек начало двигаться вверх по течению Сырдарьи на Бенакат» [4, с. 136]. Главные силы монголов под руководством самого Чингисхана, его младшего сына Толуя, Субэдэй-багатура и Джэбэ-нойона «ускоренным маршем двинулись от берегов Сырдарьи через пустыню Кызыл-Кум на Бухару» [36, с. 144].
Первый же город, который оказался на их пути, — Зарнук — сдался без боя. Чингисхан пощадил жителей, но забрал в хашар молодых и физически крепких. Затем проводники, взятые в Зарнуке, вывели монголов на кратчайший путь к Бухаре, который пролегал через город Нур. Рашид ад-Дин, который отныне будет нашим проводником в этом повествовании, в своей летописи пишет: «Гайр-бахадур, который находился в передовом отряде, отправил посла с извещением[46], (полным) обещаний (помилования) и угроз (за сопротивление), о прибытии хана. После обмена послами население Нура… отправило его величеству яства и изъявило покорность. После благосклонного приема яств вышел приказ: „Субэдай прибудет к вам вперед, вы передадите ему город“. Когда прибыл Субэдай, они повиновались приказу» [32, с. 204–205]. Как и в Зарнуке, монголы забрали в Нуре определенное количество людей в хашар, а также была взята дань, которая не превышала поборов, которые собирали здесь чиновники хорезмшаха. Как видно, жители этих двух небольших городов, с точки зрения монголов, не пострадали, не считая людей, забранных в осадную толпу, которые, по существу, стали пушечным мясом, используемом вскоре при штурмах Бухары и Самарканда.
А что же хорезмшах Мухаммед? Он пребывал в бездействии, его план по защите каждого города и крепости в отдельности не дал результата. Один за другим обращались в пепел города Мавераннахра, Хоросана, Шаша. Несмотря на мужество защитников и отчаянное сопротивление, военная сила монголов ломала всякое противостояние. Отдельные успехи Джелал ад-Дина и удачные вылазки Тимур-Мелика на ход событий не влияли. Мухаммед, «наконец решившись на поступок, собрал ближних людей и сопровождаемый ими… убежал за Амударью, держа курс на Балх» [3, с. 187].
Вторжение монголов в Государство хорезмшаха (1219–1223 гг.). Погоня за Мухаммедом (1219–1220 гг.)Тем временем Чингисхан, покончив с Бухарой и Самаркандом и удостоверившись из полученных донесений, что вражеские оборонительные линии Сырдарьи и Амударьи окончательно перешли в руки монголов, отправил весной 1220 года в погоню кошун из трех туменов. Авангардом командовал Джэбэ, в центре на месте командующего войском следовал Субэдэй, арьергард был в ведении Тохучара. Тумены двигались друг за другом раздельно, но действия этих орхонов объединял приказ, который «гласил: „Силою Бога Великого, пока не возьмете его в руки[47], не возвращайтесь. Если он ослабеет от вас, с несколькими людьми будет искать убежища в крепких горах и мрачных пещерах или скроется от глаз людей, как пери (невидимые духи), то вы должны, подобно ветру летучему, устремиться через его области; всякому, кто выйдет с покорностью, окажите ласку, учреждайте управление и правителя; всякого, кто будет попирать дорогу и становиться в оппозицию, насилуйте…“ Из ярлыка Чингисхана, данного Субедею уйгурским письмом с алой „тамгой (печатью), видно следующее: „Эмиры, старшие и многий народ да ведают, что я дал тебе все лицо земное от восхода солнца до запада. Всякий, кто покорится, пусть будет помилован, а всякий, кто не покорится и выйдет с оппозицией и распрей, да погибнет“.
Таким образом, на названных трех воевод, кроме овладения особой Мухаммеда, возлагалась еще задача привести в покорность неприятельские области вдоль пути своего следования и, разумеется, внести расстройство в формирование противником новых армий“ [7, с. 203–204].
Однако Чингисхан не исключал и того, что Мухаммед может собрать достаточные силы, и поэтому дал своим темникам понять, что не оставит их в таком случае. Рашид ад-Дин передает его слова. „Если он выступит против вас с войском, и у вас не будет силы для сопротивления, не медлите и известите меня, а если он будет слаб, противостойте ему“ [32, с. 209].
Субэдэй, Джэбэ и Тохучар переправились вброд через Пянджаб[48] в районе Термеза. Узнав об этом, хорезмшах в ужасе бежал, путая следы, на запад, в сторону Нишапура, по пути туда Мухаммеда чуть не убили заговорщики из собственной охраны. „По этой причине опасения и тайный страх султана возросли. Повсюду, куда он приезжал, после запугивания и угроз, наказывал людям укреплять цитадели и крепости. [Страх] народа при этом увеличивался в тысячу раз“ [32, с. 210].
Субэдэй и Джэбэ, опережая Тохучара, дошли до Балха, город сдался без боя. Их встретили „провиантом и угощением. Монголы оставили у них правителя и пошли дальше, взяв оттуда [из Балха] проводника“ [32, с. 210]. Прошли Тохаристан и вступили в земли Хан-Мелика, правителя Гарчистана. Этот владетель просил Чингисхана не разорять его города Гур и Гарч и изъявил покорность. Субэдэй и Джэбэ прошли мимо, не тронув эту область, а вот Тохучар, „который шел следом за ними“ [32, с. 220], „в удовольствии пограбить себе не отказал. Будучи женатым на дочери Завоевателя, сей витязь, видимо, в надежности своего положения не сомневался. Увы, Чингисхан с дисциплиной не шугил и недолго думая приказал отрубить зятю голову, однако для начала отстранил его от командования корпусом“ [3, с. 188], разжаловав в рядовые. Вскоре Тохучар-нойон погиб…
