Коричневый Пони должным образом узнал об этих батальонах, в которые входили опытные горные стрелки; папа послал курьера с пожеланием, чтобы войска Теннесси, не вступая без крайней необходимости в боевое соприкосновение с врагом, все же до весны продержали на востоке тексаркские части. Послание было вытатуировано на коже промежности курьера, который был так толст, что без зеркала не мог увидеть это послание, и к тому же оно было зашифровано, а у него не было ключа. Коричневый Пони о нем не беспокоился, ибо в любом случае пытать посланника не было смысла. Тем не менее агенты имперской разведки поймали его, и под пытками он признался, что татуировка содержит сообщение королю Теннесси. Было принято решение не убивать курьера, но его привязали к операционному столу и скальпелем срезали текст. Затем курьера отпустили, но он не мог ходить из-за боли между ног. Кусок кожи просолили, растянули на доске, высушили и послали в Ханнеган-сити для изучения. Нож был не простерилизован, и толстый папский курьер умер от заражения крови.
Узнав о судьбе своего посыльного, Коричневый Пони мог только обрушить еще одну порцию церковных проклятий на головы Филлипео Харга Ханнегана и его дяди, проповедника платонической дружбы и других отклонений от ортодоксии. Но они и так уже были отлучены от церкви и преданы анафеме.
Вушин всеми силами старался утешить своего хозяина.
— Сдается мне, ваше святейшество, что Теннесси в любом случае сделает то, о чем вы его просили.
— То есть мое письмо привело к бессмысленной гибели курьера?
Вушин промолчал, понимая, что, если даже его хозяин и разделяет безразличное отношение воина к вопросам жизни и смерти, он никогда не позволит себе признаться в этом.
— Насколько проще было вести войну, пользуясь методами связи времен Magna Civitas. Наши генералы получают наши указания — если вообще получают их — через несколько недель после отсылки, а к тому времени ситуация в корне меняется!
— Да, ваше святейшество, и именно поэтому в традициях моего народа полевой генерал обязан воспринимать команды императора всего лишь как отеческие советы, разве что он дерется поблизости от императорского двора. Что же до Magna Civitas, то брат Сент-Джордж рассказывал, что в те дни генералы горько жаловались, ибо правители отдавали такое количество команд и они поступали таким непрерывным потоком, что из-за политиков было невозможно вести войну. Вспомните, что случилось с Magna Civitas.
— То есть я даже не могу сказать Теннесси, что ему делать?
Вушин снова замолчал, и Коричневый Пони улыбнулся.
— Топор, если бы это зависело от меня, ты бы командовал войсками в провинции вместо мэра Диона.
— У меня нет претензий к командованию армией, ваше святейшество.
Наступил ноябрь, когда Чернозуб наконец, хромая из-за воспаленного пальца, отправился в мир заснеженных гор. Его сопровождали Аберлотт и несчастный котенок кугуара с одним синим ухом и полуголым черепом. Когда эскорт Диких Собак оставил его на папской дороге, Чернозуба ограбили разбойники — отняли у него коня. Аберлотт — он вернулся в Валану, а затем направился на юг в надежде снова увидеть сестру Джасиса — нашел его, стонущего, в полубессознательном состоянии, а разъяренный котенок отчаянно сосал его окровавленный большой палец. Когда они явились на военный пропускной пункт в Пустой Аркаде, имя Чернозуба пограничники нашли в списке лиц, которым разрешен допуск, а вот Аберлотта в нем не было.
— Он был тут со мной в прошлом году, мы оба приезжали как эмиссары Секретариата в Валане.
— В списке нет фамилии «Аберлотт». И я не думаю, что он один из НАС.
— Как и я.
Стражник как-то странно посмотрел на монаха.
— Да? А я мог бы поклясться… — Аберлотт разразился смехом. — Да ты же «привидение», Нимми. Я знал это еще со слов Эдрии.
Чернозуб вспыхнул.
— Я ручаюсь за этого идиота, — сказал он стражнику. Охранник позвал офицера. Чернозуб расписался под гарантией, что Аберлотт будет находиться под его присмотром.
— Если он нарушит какой-то закон, отвечать придется вам.
— До чего прекрасная возможность мне предоставляется! — сказал Аберлотт. — Пакостить буду я, а лупить будут тебя!
— А вы будете расстреляны! — фыркнул офицер.
Но когда они прибыли в новое поселение, временно получившее название «Святой Город», над ними вежливо взяли опеку Вушин, Кум-До и старшина Джинг. Нимми пришлось второй раз рассказывать им о смерти их товарища, павшего на службе общему хозяину. Они выразили беспокойство по поводу продолжающегося отсутствия Гай-Си.
— Я думаю, его не отпускает вождь Дьявольский Свет. Он хочет, чтобы Гай-Си учил боевому искусству молодых воинов-Зайцев. Он изъявил желание, чтобы я учил их читать. Итак, когда я смогу увидеть его святейшество?
На него уставились Аберлотт и три бесстрастные желтые физиономии.
Глава 26
«Это случается слишком часто — учреждение должности настоятеля ведет к серьезным скандалам в монастыре. Ибо среди братии бывают те, кто одержим дьявольским духом гордости и считает себя вторым аббатом».
Устав ордена св. Бенедикта, глава 65.
Рассказывая Чернозубу, какая судьба постигла Эдрию, они были готовы успокаивать его и в случае необходимости даже связать по окончании повествования, включающего в себя обещание их хозяина снять с нее наказание, как только папа покинет Новый Иерусалим. Вместо этого Нимми молча выслушал их, всхлипнул и наконец сказал:
— Хорошо. Но что с Гай-Си? Вернулся ли он?
— Мы ничего не слышали, — ответил Топор.
Нимми хотел получить аудиенцию у папы, но Топор убедил его, что сейчас не самое подходящее для нее время. Они еще пять дней ждали возвращения бойцов. И тогда Чернозуб сказал старшине Джингу:
— Идем со мной в Пустую Аркаду.
— Зачем?
— Затем, что я больше не слуга папы. Как и Гай-Си, если бы он стал повиноваться Хадале и Науйотту. На мои вопросы стражники не ответят. А с тобой они будут разговаривать.
Джинг согласился. Ранним утром они оставили район муниципальных зданий и еще до заката вернулись в свои служебные помещения. Чернозуб позволил Джингу выложить Вушину плохие новости.
— Гай-Си пришел к Пустой Аркаде через несколько дней после Чернозуба и Аберлотта. Охрана схватила его, обвинила в убийстве и под стражей отправила за перевал. Его доставили к Слоджону в суд, что на центральной площади. Там он был приговорен и тут же посажен в клетку. Слоджон направился прямиком к папе и сообщил ему о своем решении. Говорили они без свидетелей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
