Вот, господа судьи, тот материал, который был добыт предварительным следствием для привлечения крестьянина Андрея Лебедева с уголовной ответственности на основании 1466 статьи Уложения и статьи 128 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, материал, на основании которого С.-Петербургский окружной суд нашел возможным признать Лебедева виновным и приговорил его к аресту при полиции на два месяца и к церковному покаянию. -
Но я нахожу этот судебный приговор, по некоторой его жестокости, несоответствующим действительной вине Лебедева.
Мне кажется, что всякое обвинение, направленное против известного лица, для того чтобы оно могло быть усвоено судьей и выражено им в своем приговоре с уверенностью в его справедливости, должно звучать в ушах судьи полным гармоническим аккордом, без всякой малейшей фальши, будет ли она происходить от неуменья извлекать звуки или же от недостатка в самом инструменте известной ноты, но во всяком случае фальши этой не скрыть от чуткого и опытного уха судьи никакими переливами и никакими переходами аккордов из одного тона в другой.
Подобный именно недостаток мы видим в обвинении Андрея Лебедева, в котором для полноты обвинительного аккорда недостает именно одной ноты или, выражаясь языком деловым, недостает одного факта, о чем я уже упомянул в начале моей защиты, сравнивая вследствие сего самое обвинение Лебедева с алгебраической задачей с одним неизвестным.
Вот почему и до обсуждения вопроса о степени виновности Лебедева я считаю необходимым, согласно обещанию, восстановить прежде всего тот отсутствующий факт, ввиду которого личность обвиняемого должна будет отодвинуться на второй план...
С этой целью мне приходится на время сделаться солидарным с почтенным представителем обвинительной власти и отстаивать вместе с ним интересы того третьего лицa, именуемого общественной безопасностью, которое забыто не только договаривающимися к обоюдной выгоде сторонами, но даже теми, на которых законом возложена обязанность строгого ее охранения.
Спрашивается, кто же эти законные блюстители общественной безопасности, поступившиеся в данном случае своими прямыми обязанностями?!
Очевидно, лица, которым поручен техническо-полицейский надзор за всякого рода городскими сооружениями.
Обращаемся к Строительному уставу и видим, что до 1873 года правительственным органом с означенными полномочиями и обязанностями по городу Петербургу было правление 1-го округа путей сообщения, но затем, просматривая продолжение Свода законов 1876 года, замечаем коренную ломку всего Строительного устава, и ст. 322 сего устава заменяется постановлением, по которому: "В местностях, где введено городовое положение, утверждение планов фасадов частных зданий, а главное -- наблюдение за правильным производством построек, возлагается на городские управы, в лице городских участковых архитекторов, обязанных руководствоваться в этих случаях правилами Строительного устава".
Итак, искомая величина, необходимая для более правильного разрешения задачи о степени виновности Лебедева, нами обнаружена.
Теперь мы знаем, что законным блюстителем правил Строительного устава, в интересах общественной безопасности, оказывается городское общественное управление вообще, а по отношению к данному случаю -- петербургская городская управа, в особенности со своими городскими архитекторами.
Остается, следовательно, только определить характер и сущность техническо-полицейского надзора городских управ за всякого рода городскими сооружениями.
Мы имеем перед собой, по сему именно вопросу и по отношению к данному случаю, несколько странные объяснения петербургской городской управы судебному следователю, производившему предварительное следствие по делу Лебедева.
Изумленный бесконтрольностью, в техническом отношении, работ Лебедева по сломке здания, столь редкого и серьезного по общему отзыву техников, следователь потребовал от городской управы, ведающей техническо-полицейским надзором, разъяснения причины такого строгого с ее стороны нейтралитета и упущений в деле технической инспекции по строительной части, которая возложена на нее законом.
На этот вопрос был получен от управы отзыв такого, содержания: что ни в Строительном уставе, ни в обязательных постановлениях по строительной части петербургского городского общественного управления нет правил о надзоре, со стороны городского архитектора, за сломкой строений и что выданное управой правлению общества взаимного кредита разрешительное свидетельство на сломку здания, предъявленное участковому архитектору, возлагало на сего последнего только одну обязанность: чтобы до начала производства работ место занимаемое зданием по Екатерининскому каналу было ограждено забором.
Несмотря, однако же, на действительное отсутствие как в Уставе строительном, так и в обязательных постановлениях думы правил, которые непосредственно устанавливали бы обязательность надзора участкового городского архитектора и за сломкой строений, тем не менее нельзя согласиться с упомянутым мнением управы, как явно извращающим общий смысл и значение техническо-полицейского надзора.
Нельзя же в самом деле ограничить назначение упомянутого надзора по строительной части, в видах общественной безопасности, строгим техническим наблюдением за одной только постройкой зданий, а в случае их сноса довольствоваться постановкой забора, предоставляя за пределами этого забора тому, кто намерен заняться разрушением здания, действовать по своему личному усмотрению.
Придерживаясь такого ограничительного толкования смысла техническо-полицейского надзора, следует заключить, что общественная безопасность, которая должна иметь в виду не одну только мимо проходящую публику, но и самих рабочих, обставлена гораздо большими гарантиями в техническо-полицейском отношении при постройке курятника, нежели при сносе целого здания хотя бы судебных учреждений.
Согласитесь же, господа судьи, что уже одного этого прямого вывода из объяснений управы судебному следователю, относительно предела возложенной на нее законом технической инспекции, вполне достаточно, чтобы убедиться в неправильности ее взгляда на обязанности своих участковых городских архитекторов, которые должны отвечать за нарушение таковых своих обязанностей на общем основании...
Если же взгляд управы правилен, то есть если не существует закона, предписывающего строгое соблюдение известных правил при сломке зданий, это отчасти подтверждается отсутствием в числе обвиняемых по настоящему делу и городского участкового архитектора, то спрашивается, в нарушении каких же технических правил, ограждающих личную безопасность, обвиняется ныне подсудимый Лебедев?
Едва ли мы можем получить какой-либо удовлетворительный ответ на возбужденный вопрос, а между тем Лебедев обвиняется в том, что при сломке здания, вопреки существующим законоположениям, он дозволил себе явную неосторожность, выразившуюся в непостановке необходимых при производстве работ лесов, последствием чего, для него неожиданным, 17 сентября 1887 г. произошел обвал указанного здания.
Несомненно, что после предшествующих моих объяснений по поводу техническо-полицейского надзора и той роли, какую играет в нем городское общественное управление, задача моя и ваша, судьи, при обсуждении основательности упомянутого обвинения Лебедева, значительно упрощается.
И в самом деле, если, с одной стороны, мы должны, безусловно, признать, подобно городской управе, что ни в Строительном уставе, ни в обязательных постановлениях думы, ни, наконец, в Уложении о наказаниях не существует закона, обставляющего производство работ по сломке зданий какими-либо точно определенными техническими условиями, а с другой -- что, по разъяснению уголовного кассационного сената 1870 года, номер 560, применение статьи 1466 Уложения о наказаниях обусловливается деянием, само по себе запрещенным законом, от которого произошла смерть, то бесспорно, что обвинение Лебедева в нарушении никому из нас не известных законоположений должно быть устранено, так как нельзя нарушать того, что в действительности не существует.
Но, независимо от всего, Лебедеву приписывается еще явная неосторожность с неожиданными для него последствиями.
В этой части обвинения Лебедева нельзя не заметить прежде всего логического противоречия, так как при явной, следовательно, очевидной, неосторожности, немыслима неожиданность последствий. Нельзя, например, считать неожиданным взрыв порохового погреба, когда в него входят с огнем, или же подкладывая горючий материал под строение, признавать неожиданным пожар...
Не указывает ли нам такое логическое противоречие в самой формулировке обвинения на его неустойчивость?!
