Сейчас все было спокойно. Еще час или два, и наступит рассвет. После этого девантары наверняка займутся защитой города и перестанут охотиться в окрестных горах.
Она почувствовала, как шевельнулся Гонвалон. Он высвободился из ее объятий, повернулся к ней и поцеловал. В слабом свете она почти не видела его. Его лицо скрывалось в тени. Правой рукой он нежно провел по ее шее.
— Что бы ни случилось, я люблю тебя, — прошептал он, и в тот же миг надавил на точку ниже затылка. Жгучая боль пронзила ее до кончиков пальцев. Что он… Она знала, что он сделал, хоть и не верила.
Этому приему обучала Айлин, наставница по бою без оружия, которая безжалостно избила ее деревянным мечом в первый день в Белом чертоге. Но не учеников. Лишь немногие избранные наставники знали нервные точки, даже легкое нажатие на которые могло вызвать невыносимую боль или паралич.
— Мне очень жаль, Нандалее. Я знаю, что тебе это покажется предательством. Но скоро ты поймешь, что этот поступок был рожден любовью. Сегодняшнее поручение я должен выполнить сам. Я боюсь, что небесные змеи предали нас. После всего, что мне довелось пережить с Золотым, я ему больше не верю. Если я ошибаюсь, то вернусь еще до заката и вытерплю твой гнев. А если нет… — Он запнулся, подыскивая слова. — А если я не вернусь, то уж лучше так.
Она почувствовала его отчаяние. Ярости не ощущала. Она просто хотела удержать его, не дать совершить глупость.
— Не бойся за меня. Из-за того, что сделала Махта Нат, я уже не магическое существо. Один-единственный раз это должно стать моим преимуществом. В отличие от тебя, девантары не распознают меня, если воспользуются Незримым оком, — это прозвучало так, словно он пытался подбодрить ее своими словами.
Гонвалон выполз из укрытия, нашел на склоне горы несколько валунов размером с голову и уложил их у входа в расщелину, чтобы замаскировать укрытие за кустом. Еще раз вернулся к ней и поцеловал. А затем ушел. На небе гасли звезды.
Смерть Шайи
Должно быть, что-то пошло не так. Вот уже не один час Шайя лежала, спрятавшись среди камней, и наблюдала за долиной. Было очевидно, что этот день не похож на все остальные в Доме Неба. Все жрицы надели оранжевые парадные одежды. Благодаря этому цвету они выглядели так, словно пытались силой призвать такое по-прежнему далекое лето.
Шайя глядела на костер, уложенный неподалеку от алтаря из простого серого камня. Все утро жрицы украшали деревья и кусты в саду пестрыми шелковыми ленточками. Три раза они гуськом обходили монастырь, читая молитвы, и жгли при этом длинные палочки благовоний, чтобы прогнать духов зимы. Внезапно раздался настолько громкий удар гонга, что он был слышен даже в скалах. От Кары Шайя узнала, что он означает начало церемонии. Как они могут начинать? Они же должны были давным-давно обнаружить демона в ее покоях! Что там случилось? Эта церемония не может состояться!
Внизу, под аркой ворот храма, показалась процессия, возглавляемая Карой, матерью матерей. За ней шли воины Лабарны в бронзовых доспехах, в которых отражалось яркое солнце. На шлемах развевались яркие перья. Они были вооружены копьями, в руках держали большие щиты из коровьих шкур. Между ними, одетая в белое, на голову ниже своих стражей, шла женщина, казавшаяся потерянной. У Шайи захватило дух. Там, внизу, шла она! Демон принял ее облик!
Он обманул ее! Должно быть, таков был его план с самого начала — взойти на алтарь вместо нее.
— Принцесса Шайя исчезнет из этого мира навеки, — так он сказал. Это было правдой, хотя она восприняла значение его слов иначе.
Она не станет невидимой, и он изначально не собирался рассказывать сказку о демоне, который пожирает принцесс. Ее исчезновение из мира произойдет на глазах у сотен свидетелей. Она судорожно сглотнула, борясь со слезами. Менять что бы то ни было уже слишком поздно. Даже если она выберется из укрытия и побежит вниз по усыпанному валунами склону, она не успеет прибежать вниз до жертвоприношения.
Демон пришел подарить ей жизнь! Если Шайя умрет на глазах у множества свидетелей, вопросов никогда не возникнет. Он все спланировал. Никто не видел, как пришел демон. Никто не видел, как она вылезла из окна. Все расскажут одну и ту же историю: что принцесса-воин взошла на алтарь с гордо поднятой головой, без малейших признаков страха.
Кара подошла ко мнимой Шайе, обняла ее и попрощалась с ней. Затем демон улегся на жертвенник. Подошли воины Лабарны, стали держать ее за руки и за ноги, хотя она не оказывала ни малейших признаков сопротивления.
Каре торжественно вручили жертвенный нож. Она подошла к алтарю. Она трижды поднимала золотой клинок и трижды опускала его. Она не могла заставить себя сделать это. От группы гостей отделился мужчина средних лет, одетый в торжественные одежды жрецов Ишты, судя по всему, прибывший вместе с воинами Лабарны. Он взял у матери матерей нож, поднял его к небу, и очевидно, произнес несколько торжественных слов. А затем опустил его. Одним движением перерезал горло «принцессе». Брызнула кровь, окропляя белое платье.
По щекам Шайи побежали слезы. Не в силах отвести взгляд, она смотрела, как умирает Датамес. Тело ее сотрясали рыдания.
Кровь потекла по желобку, закапала в золотой котел, стоявший у нижнего края алтаря. Воины по-прежнему держали эльфа.
«Я никогда больше не буду использовать слово „демон“, — поклялась себе Шайя. Демоны — это порождения ночи. Бездушные создания, способные творить лишь зло. Там, внизу, светлое существо отдало за нее свою жизнь, просто ради надежды на то, что мир станет лучше, если она поживет еще».
— Спасибо, Датамес, — прошептала она, и тут осознала, что даже не знала его истинного имени. — У тебя была великая душа.
На лицо умершей лег белый шелковый платок. Жрицы подняли тело с алтаря и перенесли его на костер.
Священнослужитель Ишты взял горящий факел и понес к костру. Подошла Кара, заговорила с ним и наконец, судя по всему, против его желания, забрала у него факел. Из храма прибежала жрица. В руках она несла доску, устланную холстом. Шайя сразу узнала ее. Должно быть, это глиняные дощечки, на которых Кара вчера записывала ее рассказ о целительных возможностях мандрагоры.
Мать матерей осторожно уложила дощечки на грудь трупа. Они будут обожжены на погребальном костре. Снова раздался громкий звук гонга. Кара поднесла факел к пропитанному маслом хворосту, и вот уже тело окутали яркие языки пламени. Ветер трепал их, взметая к облакам яркие искры.
Шайя перестала плакать. На душе воцарился мир, возникло чувство неведомой доселе свободы. Больше ничего и никому она в этом мире не должна и впервые в жизни могла поступать так, как хочется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
