Я завертелся, исчезая в бесконечной пустоте. Просто ещё один кусок мусора.
Передо мной раскинулось зрелище сражающихся звездолётов, ужасное и прекрасное одновременно. Бортовые залпы рассекали километры космоса. Расцветали взрывы, жалкие в своем безмолвии. «Горгонеска» накренялась, её двигатели заглохли, а щиты и броня оголились.
Дойдя до критического состояния, её варп-двигатели стали похожи на рассвет маленького солнца, беззвучную вспышку удивительного света, опалившего мои сетчатки. Из-за давления ударной волны я пришел в движение, мою броню продолжал покрывать иней, даже когда я почувствовал взрывной ожог последнего драматичного вздоха «Горгонески».
— Я мало что помню после этого, — сказал я своим обвинителям. Передо мной вновь предстала чёрная палуба «Упрямого», когда я оставил воспоминание о «Ретиарии» позади, — кроме того, как пришел в себя в вашем апотекарионе и меня привели в этот ангарный отсек для скорого суда. — Я не смог сдержать горечь в своем голосе.
— Ты считаешь, что с тобой жестоко обращались, легионер Галлик?
Я отказался отвечать, моя голова согнулась под холодной тяжестью лезвия топора на моей шее. Мёртвые взгляды моих застывших на палубе обезглавленных братьев, казалось, насмехались надо мной. И я собирался присоединиться к ним.
— Прежде, чем вы убьете меня, — наконец произнес я, — скажите мне, мы прорвали блокаду?
Мой обвинитель вышел вперед, в свет. Я услышал, как он сделал рукой какой-то жест — раздалось жужжание старых сервоприводов запястья или же локтя — и почувствовал, что давление на мою шею ослабло. Я посмотрел в лицо Железного Отца, но не узнал его.
Он был весь в шрамах, его левая щека и часть черепа тускло блестели в полумраке. Подобная проволочному войлоку плотная седая борода была острижена, на выступающем, властном подбородке осталась только похожая на наконечник копья бородка. Почтенный Железный Отец смотрел на меня так, словно я был грязным маслом, которое ему нужно соскрести со своих оружий.
— Мы потерпели неудачу, — ответил он. — Мы были слабы.
С ним были ещё двое, Саламандр и Гвардеец Ворона.
— Это варварство… — Несмотря на низкий гул импульсных двигателей «Упрямого», отчасти перекрывавший его голос, я услышал ворчание сына Вулкана. Его глаза вспыхнули, как раскаленные угли.
Гвардеец Ворона осторожно поднял руку, предупреждая Саламандра, чтобы тот умолк, и они вместе сделали шаг назад. Это было дело Железных Рук, проводимое в соответствии с медузийскими обычаями, так, как нас научил наш отец.
Мне оказалось нелегко осмыслить сложившуюся ситуацию: неуместное присутствие воинов других Легионов, фаталистический настрой, исходивший от Железного Отца. Кроме того, была ещё и последняя личность, мой потенциальный палач, казавшийся мне знакомым, и это всколыхнуло во мне беспокойство, которому я в то время не мог найти объяснения.
— Тогда каковы приказы нашего примарха? Хорус побежден? Или мы всё ещё сражаемся за Исстван? — У меня было так много вопросов. — Что с «Ретиарием»?
Железный Отец печально покачал головой.
— Всё кончено, легионер Галлик. Ты единственный пережил атаку на «Ретиарий». Война за Исстван завершилась. Мы потеряли… — Он остановился, как будто сигнализируя мне о грядущем ударе, чтобы я смог к нему подготовиться. — Феррус Манус мёртв.
— Мёртв? — Я попытался встать с колен, но сильная рука удержала меня. — Отпусти меня! — Я вырвался и развернулся, чтобы встретиться с безумными глазами старого друга. На мгновение все мои прочие заботы исчезли. — Азот?
Он никак не отреагировал на то, что я только что произнес его имя. Я думал, что он погиб, и, тем не менее, он оказался здесь, на борту «Упрямого». Но что-то с ним было не так. Его плоть выглядела мёртвой и холодной, как и лежащие передо мной отрубленные головы. Пламя Азота погасло. Его выражение лица и вены наполнились льдом. Передо мной с топором в руках стоял покойник, мёртвый и всё же живой, но совершенно не похожий на воина, которого я когда-то знал.
— Что вы с ним сделали?
— То, что было необходимо. Хорус победил нас, рассеял нас. Расколол наши Легионы.
Оглянувшись на Железного Отца, я увидел в его руках свой прорывной щит. Он был перекован и восстановлен, тогда как сами мы дали трещину.
— Ты согрешил, — сказал он, — и посему ты должен искупить…
Я, ошеломленный только что услышанными откровениями, молча принял протянутый мне щит.
Железный Отец встретился со мной взглядом, и в его глазах я увидел решимость, горечь и иссушающую душу жажду мести.
— Такова судьба всех Бессмертных… — промолвил голос позади меня. Голос Азота, эхо нашего проклятия.
Гэв Торп
Деяния вечны
— Начать бомбардировку!
Прошла секунда.
Затем вторая.
По-прежнему никаких признаков того, что приказ гастата[19]-центуриона Кратоза был услышан. Орудийные палубы «Форкиса»[20] оставались подозрительно безмолвными. Индикатор состояния на схеме корабля, расположенной в правом нижнем углу главного экрана, показывал, что торпедные аппараты боевого крейсера всё ещё заряжены.
Командир Железных Рук перевел взгляд своих искусственных глаз на Крисаора, офицера огневых систем, лицо которого казалось жёлтым в тусклом свете панелей и экранов стратегиума.
— Сержант-пристав, почему мы не открыли огонь?
— Простите, но наша позиция для стрельбы была заблокирована. Я пытался перерассчитать её.
— Заблокирована? Поясни.
— Нашими союзниками, гастат-центурион. Судно Саламандр перешло на низкую орбиту, встав между нами и поверхностью Престеса[21]. Если мы откроем огонь, они окажутся на пути наших снарядов.
— Они мешают нам? Ари’й что, дeбил? Он вообще понимает, что творит?
— Недавние события говорят о том, что он полностью компетентен, командор. Корректировка навигационной ошибки не подвела бы «Пламя горна» так близко к нам. Думаю, он осознанно загородил кораблем планету.
— Препятствуя нашему огню? Всё ясно. Плоть поистине слаба. Ари’й не глуп, он обезумел. Посмотрим, возобладает ли в нем здравомыслие.
Стоя на борту фрегата «Пламя горна», Погребальный страж Ари’й из Саламандр думал о том, что этим бессмысленным жестом он, возможно, приговорил к смерти девятнадцать товарищей-космодесантников, а также самого себя. Его заместитель, символист Ака’ула, прекрасно понимал это.
— При всем уважении, мой господин, нет никаких гарантий, что Железные Руки не откроют огонь.
— Не припомню, чтобы Погребальный страж давал какие-то гарантии, когда попросил нас остаться с ним после Исствана, — отозвался от навигационных систем сержант Гема. — Разве не может даже самый необычайно талантливый ремесленник нанести последний удар по старательно выкованному им клинку, и совершенно неожиданно расколоть его?
— Они не будут стрелять, — заверил их Ари’й. Пока что, добавил он про себя.
— В них нет духа братства, мой господин, не в том смысле, в котором его понимаем мы. Сомнительно, что они станут действовать рационально.
— В этом ты сильно ошибаешься, символист, — ответил Ари’й. — Железные Руки исключительно преданны своим принципам, а здравый рассудок и рациональность высоко ценятся у сынов Медузы. Надеюсь, мой нерациональный поступок заставит их передумать. То, что мы все ещё живы и вообще ведем этот разговор — хороший знак.
В командном центре «Пламени горна» воцарилась тишина, пока трое космодесантников ждали ответа Железных Рук.
Пронзительный звон переключил их внимание на системы сенсориума. Стоявший ближе всех Гема отвернулся от своего поста и быстро отстучал запрос на клавиатуре консоли.
— Интенсивное сенсорное сканирование, локализовано, — объявил он.
— С «Форкиса»? — спросил Ака’ула.
— Да. Это захват цели.
— Это блеф, — сказал им Ари’й, ни на сантиметр не сдвинувшись со своего места у центрального командного комплекса. — Мы прекрасно знаем: чтобы уничтожить нас, «Форкису» хватит одного залпа, даже без непосредственного захвата цели. И центурион Кратоз понимает это. Он просто показывает серьезность своих намерений.
— Обнаружен резкий скачок энергии в орудийных батареях «Форкиса».
— Гастат-центурион, я по-прежнему считаю, что открывать огонь в данной ситуации нецелесообразно.
Кратоз проигнорировал протест своего подчиненного и подумал, не заменить ли ему Крисаора кем-нибудь другим. Но затем решил дать сержанту-приставу последний шанс.
— Офицер целеуказания, всю энергию на орудия правого борта. Приготовиться открыть огонь по судну.
— Как прикажете, гастат-центурион. — Экраны мигнули, когда выходная мощность главного реактора перераспределилась на энергосистемы правого борта. — Но не могу гарантировать на сто процентов, что «Пламя горна» не сумеет открыть ответный огонь. Суда Саламандр славятся своим усиленным вооружением.
