— Насколько я понимаю, Марли — твоя мать.
— Да, я дочь Марли.
— Меня уже познакомили с ней. Она замечательная женщина. Я рада познакомиться с тобой.
Услышав облегченный вздох Ранека, она оглянулась на него через плечо и заметила Диги, направляющуюся к дому, из которого доносился барабанный бой. Эйле вдруг пришло в голову, что Ранеку надо выяснить свои отношения с Треси, и она решила оставить их наедине.
— Ранек, извини. Я вспомнила, что мне надо срочно поговорить с Диги, как хорошо, что она как раз оказалась поблизости. Ты познакомишь меня с резчиками немного позже, — сказала Эйла и быстро пошла навстречу подруге.
Потрясенный этим внезапным бегством, Ранек озадаченно смотрел вслед Эйле и вдруг осознал, что остался наедине с Треси и ему предстоит объясниться с ней, хочет он того или нет. Он смущенно взглянул на эту разгневанную и одновременно такую беззащитную миловидную молодую женщину, которая выжидающе смотрела на него. В прошлом сезоне она была одной из наставниц, и наряду с красными ступнями особое очарование придавали ей огненно-рыжие волосы удивительно яркого оттенка. Кроме того, она была искусной мастерицей. Ему очень понравилось качество ее изделий. Сплетенные ею корзины отличались изящными узорами, и замечательная циновка, что покрывала пол его очага, была сделана ее руками. Но она так серьезно относилась к своим обязанностям наставницы, что поначалу всячески избегала общения со взрослыми мужчинами. Однако ее недоступность только разожгла желание Ранека.
Конечно, официально они не были помолвлены. Но, по правде говоря, он серьезно намеревался сделать ей предложение и сделал бы его, если бы Треси не исполняла роль наставницы. Именно она отказалась от официальной помолвки, боясь, что Мут разгневается и лишит ее благословения. Ранек подумал, что Великая Мать совсем не разгневалась, ведь Она одарила Треси ребенком его духа. Он подозревал, что именно об этом и упомянула Треси; очевидно, она хотела показать ему, что у нее уже есть ребенок, который может повысить статус их очага, и, кроме того, порадовать его тем, что это был ребенок его духа. И Треси была бы для него самой желанной женщиной, если бы он не полюбил Эйлу. Ему даже подумалось, что он с удовольствием сделал бы предложение им обеим, хотя пока у него не было возможности собрать два Брачных Выкупа, и, кроме того, сейчас он уже ничего не мог изменить, поскольку сделал свой выбор. Мысль о том, что Эйла может покинуть его, вызывала у Ранека ощущение настоящего ужаса. В своей жизни он встречал много замечательных женщин, но ни одна из них не была такой желанной, как она.
Окликнув Диги, Эйла быстро догнала ее и пошла рядом с ней.
— Вижу, ты уже успела познакомиться с Треси, — заметила Диги.
— Да, но мне показалось, что ей надо поговорить с Ранеком, поэтому я очень обрадовалась, увидев тебя. У меня появился повод оставить их наедине друг с другом, — сказала Эйла.
— Конечно же, ей хотелось поговорить с ним. В прошлом году все были уверены, что они объявят о своей помолвке.
— А ты знаешь, что у нее родился ребенок? Мальчик.
— Правда? Нет, я не знала. Хотя, конечно, у меня столько знакомых, что я едва успела поздороваться со всеми, и никто не упоминал об этом. Что ж, если Мут уже благословила ее ребенком, то теперь ее Брачный Выкуп будет значительно выше. А кто сообщил тебе эту новость?
— Майги, одна из наставниц с красными пятками. Она сказала, что этот мальчик был зачат от духа Ранека.
— О, его дух так и витает над нами! Среди Мамутои уже есть парочка детей, очень похожих на него. Дух других мужчин проявляется не так явно, как его. Детей его духа всегда выдает темный цвет кожи, — сказала Диги.
— Майги говорила, что у этого малыша светлая кожа и рыжие волосы, но лицом он вылитый Ранек.
— Надо же, как интересно! Думаю, надо будет навестить сегодня Треси, — с улыбкой сказала Диги. — Ведь наши матери — вожди стоянок, и мне следует пойти к ней, тем более что Волчья стоянка в этом году принимает гостей. Если хочешь, мы можем сходить к ней вместе.
— Даже не знаю… А впрочем, хорошо, давай сходим, — согласилась Эйла.
Они подошли к сводчатому входному проему земляного дома, из которого по-прежнему доносились странные звуки.
— Я собиралась зайти сюда, в наш Дом Музыки. Думаю, тебе там понравится, — сказала Диги, подергав за край кожаного занавеса. Они остановились, ожидая, когда кто-нибудь из музыкантов подойдет ко входу, чтобы развязать этот занавес, и у Эйлы появилась возможность окинуть взглядом окружающую территорию.
К юго-востоку от входа высилась стена из семи мамонтовых черепов и других больших костей, заполненных плотно утрамбованной глиной. Эйла подумала, что это сооружение, по всей вероятности, служит для защиты от сильного ветра, который может налететь со стороны реки, поскольку с других сторон каньон, где расположились стоянки, был надежно защищен крутыми склонами.
Оглянувшись на северо-восток, она насчитала четыре больших очажных круга и две сразу заметные рабочие площадки. На одной из них, очевидно, работали резчики, изготавливая орудия и другие изделия из кости и бивня мамонта, а на другой, похоже, занимались в основном обработкой кремня, добытого из близлежащего месторождения. Эйла увидела там Джондалара, Уимеза и еще несколько мужчин и женщин, которые, судя по всему, тоже занимались изготовлением каменных орудий. Она могла бы догадаться, что обнаружит его именно в этой мастерской.
Входной занавес приоткрылся, и Диги кивнула Эйле, приглашая войти внутрь, однако вышедшая из дома женщина остановила их.
— Диги, разве ты не знаешь, что мы не пускаем сюда посторонних? — сказала она. — Ведь у нас репетиция.
— Но, Кули, она же дочь Мамонтового очага, — удивленно сказала Диги.
— А где ее татуировки? Как она может быть Мамутом без татуировки?
— Это Эйла, дочь старого Мамута. Он признал ее дочерью Мамонтового очага.
— Да? Подождите немного, я все выясню.
Диги с нетерпением ждала возвращения Кули, досадуя на неожиданную задержку, но Эйла спокойно разглядывала земляное жилище, которое выглядело немного покосившимся и осевшим.
— Почему же ты сразу не сказала мне, что она имеет власть над животными, — вновь появляясь у входа, сказала Кули, — заходите.
— Тебе следовало знать, что я никогда не приведу сюда посторонних, — заметила Диги.
Внутреннее помещение оказалось довольно светлым, дымовое отверстие было немного больше обычного и хорошо пропускало свет, однако это стало понятным, только когда глаза вошедших привыкли к этому освещению после яркого солнечного света. Сначала Эйла подумала, что Диги разговаривает с девочкой-подростком. Но, приглядевшись, поняла, что Кули несколько старше, — вероятно, она была ровесницей ее высокой и крепкой подруги. Такое ошибочное впечатление создавалось из-за значительной разницы между этими двумя женщинами. Маленькая и очень стройная, Кули казалась таким хрупким созданием рядом с Диги, что ее немудрено было принять за ребенка, однако ее плавные и гибкие движения свидетельствовали об уверенности и опытности женской зрелости.
