Они шли и шли.
– Расскажи мне о людях, – попросил он Миртс, – какие они?
– Большей частью – премерзкие создания, – не моргнув глазом, ответствовала дэйлор, – встречаются, правда, особи, чьи помыслы чисты, и руки тоже. Но это бывает ох как редко!
– Меня подобрали женщины, а одна из них ухаживала за мной, пока я не покинул кокон, – пробормотал Шениор, – как думаешь, они были… хорошими?
Миртс присвистнула.
– Да они были не то что хорошими… Если они и в самом деле заботились о тебе, то их, иначе как чокнутыми, и не назовешь! Я вообще удивляюсь, почему твою личиночью голову не разбили камнем, а тельце не выбросили в канаву.
– А что, такое бывало? – Шениор не стал скрывать свое удивление.
Миртс усмехнулась. И ударилась в пространные объяснения того, как люди поступают с дэйлор, если те попадаются им под руку. А он слушал, слушал… И не мог поверить.
– Вот так и живем, – заключила девушка, – ни мир, ни война. Но если кто кому попадется – пощады не будет.
Шениор промолчал. Перед глазами стояло красивое лицо, обрамленное тяжелой темно-рыжей волной. И, как ни странно, еще сохранились воспоминания о тепле рук…
– Хочешь, начнем учить людское наречие? – спросила Миртс, – оно похоже на наш язык. Все родовитые дэйлор знают его, и тебе тоже не помешает. Вообще, я где-то слышала, что люди и дэйлор были созданы Творцом почти одновременно. Сперва люди, потом – дэйлор… И слова он дал им одни и те же. Только поселил врозь, далеко друг от друга, на разных краях мира – и стали народы говорить по-разному…
– А ты наречие в Гнезде выучила?
– Ага, – протянула она, – не забывай, я же лазутчица. Хоть и бывшая.
…Учение пошло легко. То ли потому, что голова Шениора еще не была отягощена другими познаниями, и все новое легко укладывалось в памяти, то ли потому, что уже слышал раньше этот язык. Миртс только диву давалась и чистосердечно радовалась его успехам.
К концу четвертого дня пути они вышли на предгорье. Лес закончился.
– Во-он, смотри, – Миртс указала пальцем куда-то вдаль, в сизую дымку, – Гнездо там. Мы почти пришли.
* * *
Шениор невольно замер, едва веря своим глазам. Прежде не видев гор, он и предположить не мог – что это за зрелище. Край неба еще полыхал костром заката. Отблески ложились на белоснежные башни облаков, окрашивая их в бледно-розовый цвет, делая похожими на раскрытые раковины, что рождают самый ценный, белый жемчуг. А выше небо полнилось синевой подступающей ночи – и там, в недостижимой вышине, сверкали белизной заснеженные пики гор.
– Идем дальше? – осторожно спросил Миртс, заглядывая ему в лицо.
Шениор вздрогнул, и, неохотно оторвавшись от созерцания волшебной красоты гор, повернулся к Миртс.
– Да, разумеется. Когда мы будем у Гнезда?
Девушка пожала плечами.
– К полуночи доберемся до первой заставы. А там уж совсем немного останется…
Они двинулись дальше, невзирая на усталость и подкравшийся незаметно голод. Зачем останавливаться, когда до намеченной цели осталось чуть-чуть?
Медленно, но неотвратимо подступали сумерки; пожар у кромки неба почти погас, только лиловая полоска напоминала о том, что солнце отправилось в свои подземные чертоги. Шли молча, и каждый думал о своем.
Шениор никак не мог отделаться от воспоминаний об единственном человеке в своей жизни, о той странной зеленоглазой женщине. Он вновь переживал сон, который привиделся ему в темнице – и в душе росла тревога. Дэйлор чувствовал, что с той человеческой женщиной, заменившей ему мать, стряслось что-то нехорошее, и причиной происшедшему был он сам. Шениор и сам толком не знал, почему в нем растет эта уверенность, ведь память предков тут была не при чем – но доверял своим чувствам.
Поэтому дэйлор принял решение, что обязательно разыщет ее, затерянную в этом огромном мире, и поможет, чего бы это ни стоило и… чтобы ни говорили об отношениях дэйлор и людей.
А о чем думала Миртс – было неведомо.
На небе зажигались первые звезды, возвращая Шениора к первому воспоминанию. Тогда… он лежал среди развороченного кокона и смотрел на небо, и не было ничего прекраснее бесконечного черного купола, застывшего над миром опрокинутой чашей. И каким же прекрасным казался тогда Шениору мир, для которого он был рожден!
…Рука Миртс легла на локоть.
– Стой. Мы уже подошли к заставе. Если не хочешь, чтобы тебя истыкали стрелами, лучше подожди.
Шениор послушно остановился, понимая, что эта девушка куда как лучше его знает что делать.
Она сама пошла вперед, по тонкой тропке, ползущей меж двух кусков скалы, давным-давно отколовшихся и упавших сюда. Подняв вверх руки, крикнула:
– Куница возвращается в гнездо! Не стреляйте!
Молчание в ответ. Затем, спустя несколько тягостных мгновений, из-за камней раздался голос:
– Мы узнали тебя, Лунный Цветок. Ты можешь пройти. Но тот, кто с тобой, должен повернуть обратно, ибо встретит на этой тропе свою гибель.
– Он идет со мной! Этот дэйлор ищет убежища, а всем известно, что нет лучше убежища, чем Гнездо.
– Мы не укрываем преступников. И тебе, Лунный Цветок, не следует забывать об этом, – теперь в голосе звучало легкое презрение.
– Это не преступник! – Миртс досадливо топнула каблучком, – я хочу просить Старшего говорить с нами и думаю, что Старший позволит этому воину оставаться у куниц столько, сколько он сочтет нужным!
– Я не получал никаких распоряжений на этот случай, – донеслось из-за камня.
Миртс обернулась и развела руками – мол, ничего не выходит.
Тут не выдержал Шениор.
Медленно пошел вперед. Сию же секунду мимо просвистела стрела, пригладив волосы на макушке – пущенная скорее для предупреждения. Ибо те, кто скрывался за камнем, вряд ли промахнулись бы.
– Миртс говорит правду, – крикнул он, – я не преступник. Я не сделал ничего дурного! Но должен скрываться, потому что моей смерти хочет правитель Дэйлорона. Мое имя – Шениор д’Амес. Если вам оно о чем-нибудь говорит, конечно. И я прошел Испытание Поющим озером, чтобы доказать правдивость своих притязаний на это имя.
Он остановился рядом с Миртс; в потемках ее лицо белело, как мрамор.
– Стойте там, где стоите, – вновь прозвучал голос, – я должен посовещаться…
Миртс повернулась к Шениору, молча подмигнула – и неожиданно пожала ему пальцы. Подбадривая, поддерживая. Шепнула:
– Сейчас Зоркий Лис будет говорить со Старшим через камень Видения… Надеюсь, что тебя пропустят.
– Я тоже надеюсь, – выдохнул он.
Медленно, мучительно медленно текло время. Шениор, до рези в глазах вглядываясь в глыбы, нависшие над самой тропой, гадал, какое же решение примет Старший. Если пропустят – будет хорошо. А если нет… Что тогда ему останется делать? Жить, как дикому зверю, в лесной чаще, годами скрываясь от соплеменников? Или попытаться слиться с низкорожденными, чтобы спасти свою шкуру? Или же… как лазутчику, отправиться в земли людские, чтобы служить своей земле?
Вдруг Шениора охватил страх. А не сделал ли он роковой ошибки, открыв свое имя?.. Не отправят ли его, связанного, обратно к королю Селлинору и лорду Каннеусу?
Теплое дуновение в лицо.
Не беспокойся… не беспокойся. Воин должен быть воином, а король – королем. Надо только выждать…
– Тебя одолевают сомнения, Шениор, и это правильно. Дэйлор, умеющий думать, должен сомневаться.
К ним по тропинке неспешно двигалась высокая, сухощавая фигура. В темноте трудно было различить что-либо – только белели лицо, волосы и кисти рук.
Миртс ойкнула и бухнулась на колени.
– Но так же ты должен знать, что куницы служат не королю, но Дэйлорону, Земле-на-которую-смотрят-звезды. Короли – прах на стопах времени. И нет ничего ценнее, чем жизни дэйлор.
Незнакомец подошел и остановился в двух шагах от замершего Шениора, так, что даже ночной мрак не мешал разглядеть его лицо. Надо сказать, лицо это было особенным.
Дэйлор стареют медленно, век их дольше, чем людской. И лица дэйлор до последнего часа не обезображивает время – только глубже становятся тонкие морщинки, словно выдавливаемые в податливом гипсе умелой рукой.
