10–16. После встречи Невесты с дочерьми Иерусалима и повторения ею (ст. 3) уже известного заклинания (ср. II:7; III:5) и ответного возражения с их стороны (ст. 9), Она с великим энтузиазмом дает описание, ст. 10–16, несравненной красоты ее друга, причем «это описание, как и описание невесты, представляет нарочитый подбор штрихов и картин природы, заслоняющих черты человеческого образа, который, однако ж, нужен был и здесь для того, чтобы отдельным штрихам сообщить единство впечатления и чтобы образовать соответствие другому человеческому образу. И здесь человеческие черты стоят так близко к штрихам природы, что даже частица сравнения (как) между ними считается излишнею» (проф. Олесницкий, с. 357–358). Вообще образ Жениха рисуется здесь особенно смелыми сравнениями в чисто восточном духе (голова его — чистое золото; кудри его — виноградные ветви; глаза — голуби… щеки — цветник ароматный, губы — лилии, голени — мраморные столбы)…
Но именно эта гиперболичность изображения Возлюбленного дает основание для перспективного изъяснения этого образа. «По мере того, как мы всматриваемся в эти, залитые светом, картины, человеческий образ жениха все более и более тускнеет и наконец превращается в святозарный образ солнца» (проф. Олесницкий, с. 358). «Но эта благодетельная сила есть не одна только стихийная сила или видимое солнце, но и сила политическая, которую библейские писатели олицетворяли в образе солнца (Иep XV:9) и представителем которой во время написания Песни Песней был царь Соломон, шестикратно названный по имени в нашей священной пиесе» (с. 360). «Указанным сочетанием царя и солнца уже образовался в мысли поэта такой высокий идеальный образ, что к нему весьма удобно было, без всякого нарушения единства картины, присоединить штрихи, определяющие благодеющую стране божественную силу. В солнце и лазури возвышающийся над землею царь Соломон, как благодетельный гений страны, сам собою вызывал в мысли поэта образ прославленного Мессии, имеющего явиться в облаках славы и завершить все высшие премирные благодеяния народу» (с. 362).
Глава VI
1–3. Окончание беседы. Невеста с иерусалимским женщинами о своем Возлюбленном. 4–10. Новые похвалы Соломона своей избраннице. 11–12. Возлюбленная передает какой-то начальный эпизод из истории своей любви.
1. «Куда пошел возлюбленный твой, прекраснейшая из женщин? куда обратился возлюбленный твой? мы поищем его с тобою».2. Мой возлюбленный пошел в сад свой, в цветники ароматные, чтобы пасти в садах и собирать лилии.3. Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой — мне; он пасет между лилиями.
1–3. На лишенный искренности, иронический вопрос иерусалимских женщин о местопребывании Жениха (ст. 1), Возлюбленная в духе восточного остроумия отвечает, что он занимается лишь любовью, собирает цветы для нее, и во всяком случае всецело принадлежит ей (ст. 2–3, сн II:16). Мидраш так комментирует (с. 150) рассматриваемые стихи: «Народы мира говорят Израилю: куда ушел твой Возлюбленный от Египта, моря, Синая? Что спрашивает вы меня о нем, — ответило общество Израилево: что пользы вам спрашивать о нем, какое участие имеете вы в нем? Я не могу, — с тех пор как я с ним соединилась — оставить Его, разлучиться от Него. Где бы Он ни был, Он придет ко мне».
4. Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Фирца, любезна, как Иерусалим, грозна, как полки со знаменами.5. Уклони очи твои от меня, потому что они волнуют меня.
4–5. Похвалы Соломона своей Невесте на этот раз начинаются сравнениями: по девственно цветущей красоте ее он сравнивает ее с Фирцею, по привлекательности в эстетическом и нравственном отношениях — с Иерусалимом, по некоей внушительности и внутренней силе — с грозным ополчением. Фирца (Onomast. 540) — ханаанский город, взятый Иисусом Навином (Нав XII:24), при царях израильских от Иеровоама до Замврия, был столицею, и взят Амврием (3 Цap XV:21, 33; XVI:6–24); теперь селение Таллуза, в 2 часах к северо-востоку от Наблуса (Сихема); славился красотою. LXX, слав. Вульг. заменяет собственное имя Фирца нарицательным: εύδοκία, благоволение; suavis. Тенденцию к нарицательному пониманию этого названия выказывает и Мидраш (с. 152), когда в рассматриваемом стихе усматривает указание «на жертвы, через которые израильтяне приобретают благоволение» (Лев I:4). Сравнение Невесты с грозными полками, встречающееся и ниже (ст. 10), указывает, по-видимому, на непобедимость Невесты чарами любви: напротив, сама она оказывает как бы магическое действие на своего Возлюбленного, ст. 5.
6. Волосы твои — как стадо коз, сходящих с Галаада; зубы твои — как стадо овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними;7. как половинки гранатового яблока — ланиты твои под кудрями твоими.
6–7. Сн. IV:2–3.
8. Есть шестьдесят цариц и восемьдесят наложниц и девиц без числа,9. но единственная — она, голубица моя, чистая моя; единственная она у матери своей, отличенная у родительницы своей. Увидели ее девицы, и — превознесли ее, царицы и наложницы, и — восхвалили ее.
8–9. Здесь заключается бесспорное указание на непосредственное отношение содержания книги Песнь Песней к истории царя Израильского Соломона: как здесь ст. 8, так и 3 Цар XI, имеем свидетельство о множестве жен у Соломона; меньшее же число его жен, показанное в книге Песнь Песней, по-видимому, говорит о сравнительно раннем написании Соломоном нашей священной книги, — когда многоженство у него еще не развилось до степени страсти и не сопровождалось еще теми гибельными последствиями, которые имели место в его старости (3 Цар XI:4).
Упоминание о многих женах Соломона сделано с целью отметить высокое превосходство Суламиты над всеми ими; превосходство это признается даже всеми соперницами ее (ст. 9). В этом отношении Суламита разделяет блаженную судьбу «добродетельной жены» Притч XXXI:28.
10. Кто эта, блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знаменами?
10. Похвалу несравненным достоинствам невесты священный поэт заканчивает сравнением ее с величественнейшими явлениями природы — зарею, луною, даже солнцем, затем следует выше (ст. 4) употребленное сравнение с грозными полками. При этом сравнение это, подобно III:6 и VIII:5, облечено в форму вопросительного восклицания: «кто это?..»
11. Я сошла в ореховый сад посмотреть на зелень долины, поглядеть, распустилась ли виноградная лоза, расцвели ли гранатовые яблоки?12. Не знаю, как душа моя влекла меня к колесницам знатных народа моего.
11–12. Небольшой отдел, обнимающий два эти стиха с присоединением 1-го стиха гл. VII-й, представляется особенно темным и трудным для понимания.
Из многоразличных толкований этого места мы избираем то, по которому здесь изображается событие из жизни Суламиты, непосредственно предшествовавшее ее взятию ко двору Соломона. — «Ореховый сад», евр. гиннат-эгоз (ст. 11), находился, несомненно, на родине Суламиты: по Иосифу Флавию (Bell. Ind. III, 10, 8), ореховые деревья росли по берегам Тивериадского озера, следовательно, вблизи к Сонаму — родине Суламиты. Ст. 12. «Колесницы» — символ царского великолепия и роскоши (ср. 1 Цар VIII:11), быть влечену или поставлену на одну из таких колесниц значит быть возвышену из низменного состояния в состояние непосредственной близости к царю (ср. Быт ХLI:43 сл.). Таким образом, здесь Суламита, переносясь мыслию в даль прошлого, как бы отказывается понять происшедшую в ее судьбе резкую перемену — переход от положения простой поселянки к положению невесты царя и затем царицы. Выражение евр. текста «амми-нариа» переводы — LXX слав. Вульг. передают собственным имением Аминадава (ср. Исх VI:23; Чис VII:1; Руфь IV:19 и др.), причем некоторые древние толкователи странным образом усматривали здесь имя диавола. На самом же деле здесь, согласно с русским синодальным переводом и перев. архим. Макария («колесницы знаменитых в народе моем»), надо читать в евр. т. два слова: амми-надив — нарицательного значения (как ниже в VII:2) и видеть в рассматриваемом стихе общую мысль о роскоши придворной жизни, причем слово надив может иметь и неодобрительный оттенок (в смысле насильника или тирана, как в Иов XXI:28; Ис XIII:2).
