— Просто подумал, что наши отношения минул романтический период. От ненависти до любви, а затем и рождения сына прошло слишком мало времени. Нужно это упущение восполнять.
— Но Роуран далеко…
— Ну, сейчас и времени на прогулки нет, — со вздохом, заметил я, — но когда-нибудь мы там побываем. Это чудный город, часть меня там живет, так что я могу отвечать за свои слова.
— Хорошо, — легко согласилась Микото, снова уткнувшись лицом в мое плечо.
Кстати, Итачи сейчас с Нами, вместе с ее Хинатой и Хибакари. Под надежным присмотром, в общем. Была мысль посоветовать Микото оставить его Цунаде, которая и так сейчас с Наваки сидит дома, но… Цунаде и Джирайя — это Цунаде и Джирайя. Их даже рождение ребенка не исправит. Им самим еще родительские надзор и воспитание необходимы.
— Микото, а тебя недавно не приглашали в Шугонин Джуниши? — вспомнив о воспитателе Джирайи и Цунаде, поинтересовался я.
— Ниндзя-защитники? — удивленно переспросила Микото. — Нет. Должны были? Опять твои пророческие штучки?
— Нет, не должны были, но вероятность была.
— Состав Двенадцати ниндзя-защитников не менялся уже давно, и вряд ли Хокаге или дайме сейчас решат что-то менять в этой группе.
— Сегодня рано, а завтра поздно. Ситуация у политической элиты Страны Огня сейчас нестабильная. Нынешнему дайме года через четыре будет за семьдесят, но он пятью годами ранее обзавелся новой наложницей, дочерью своего министра двора. И у них уже родился сын. И это при том, что есть несколько сыновей от жены, дочери правителя южной, самой крупной, префектуры Страны Огня — Хоно. Для дайме характерно к концу своего долгого правления охладевать к законным женам, подчас даже с почестями ссылать их в отдаленные свои владения, отдавая предпочтение молодым наложницам. В результате чего наследовали престол дети уже не жены, а именно этой наложницы. Только тут еще одна загвоздка, до недавнего времени любимой наложницей дайме была дочь первого советника, а первым кандидатом на престол — именно ее сын.
— Ого, я об этом ничего не знала, даже живя в Стране Огня.
— Но о такой ситуации в курсе все заинтересованные люди. И Хокаге тем более. Нынешний дайме несмотря на возраст все еще крепок и бодр, его наследники недовольны появлением конкурента. И так же недовольны, что их отец слишком уж долго сидит на троне. Положение слишком опасное, чтобы не обращать на него внимание.
— Да, понимаю. Даже я понимаю.
На самом деле, наверное, даже местный крестьянин бы понял. Владетель южной префектуры, носящий титул мураджи, влиятелен, богат и имеет большой авторитет среди других феодалов. Первый советник, кампаку, имеет большое влияние на дворян и столичную аристократию. А министр двора, чокан, пусть на первый взгляд является простым секретарем, но он самый главный чиновник страны, прожженный царедворец с большим опытом интриг. Когда такие люди видят, что их власть, которую они практически уже ухватили руками, вырывают прямо из этих самых рук, тогда могут произойти самые нерадостные для страны события.
Уверен, что Хирузен попытается повлиять на зарождающийся конфликт, внедрив в окружение дайме новых шиноби, хотя бы частично заменив Двенадцать ниндзя-защитников, так как старые могли давно быть куплены и завербованы какой-то из группировок. Жизнь при дворе полна соблазнов и открытий, которые заставляют шиноби пересматривать взгляд на жизнь.
Кстати, нынешний кризис в княжеском семействе частично спровоцирован мной. Моложавость и неестественная активность дайме — заслуга моих лекарств. Но даже без моего вмешательства, скорее всего, при дворе начали бы происходить какие-то проблемы, которые заставили бы Хирузена отправить в Шугонин Джуниши своего сына. Третий всегда умел найти применение людям. Правда при этом он был совершенно никудышным воспитателем, отчего я и вспомнил про эту тему. В каноне все три его знаменитых ученика выросли гениями, но имели расхождения с генеральной линией партии, так сказать. И Асума, собственный сын, даже уже сейчас проявляет несогласие с мировоззрением собственного отца. Да и старшая дочь тоже бунтовала, помню, в итоге даже куноичи не стала и вышла замуж за какого-то гражданского.
У всех ученики как ученики и дети как дети, у одного только Хирузена вечно вырастает что-то непотребное. Вроде и говорит правильные вещи, и старается, а не получается. Должность Хокаге много внимания требует, вот и получается, что хоть и в звании «отец года» он меня не догоняет, но очень старается это сделать.
— Мне нужно попасть в отряд защитников? — посмотрев мне в глаза, спросила Микото.
— Нет, — отрицательно качнул я головой. — Лучше тебе в эту историю не вляпываться.
Хотя мне было бы полезно иметь своего агента при дворе, но впутывать в это дело Микото я не стану. Во-первых, опасно. Во-вторых, тогда у нас будет в разы меньше времени друг на друга. А после той встречи с монахом у меня на это время есть совершенно определенные планы.
— Тебе, Микото, — отстранив от себя девушку, произнес я максимально настойчивым тоном, — необходимо научиться пользоваться своей Печатью Неба.
— Ох, ну, конечно, — недовольно пробурчала Учиха. — Как скажете, учитель.
Спрыгнув с дерева на землю, Микото с недовольным выражением лица оттянула в сторону высокий ворот теплой водолазки, открывая небольшую метку на ключице. Быстро скользнув пальцами по печати, Учиха освободила мое джуиндзюцу от ограничивающего фуиндзюцу, наложенного Кушиной.
— Готова? — уточнил я, приблизившись к девушке.
— К этому сложно быть готовой, учитель. Давайте начнем.
Кивнув, я прикоснулся пальцем к белой коже Микото. Среди теней и пятен бледного лунного света линии печати почти не были видны, но я чувствовал то, что было рождено моей чакрой. А через мгновение после моего прикосновения, печать сама засияла желто-оранжевым светом, словно раскаленное железо.
Микото скрипнула зубами от боли. Она умела брать чакру из печати, но сейчас процесс шел без ее контроля. И чакра лилась не моя, а более агрессивная, произведенная модифицированными клетками Хаширамы Сенджу. С силой сжав кулаки, Учиха отпустила ворот свитера. Вязанная одежда тут же закрыла печать, но свет ее пробивался сквозь волокна шерстяных нитей. Было видно, как вьются линии джуина, разрастаясь и покрывая тело. Было в этом что-то эротичное, когда сквозь одежду видны очертания обнаженной фигуры, абрис которой подсвечивал огонь печати. Но от лишних мыслей я постарался поскорее отстраниться, сосредоточившись на контроле над печатью.
