же говорила… Неужели ты думаешь… Я не предам Айри! Никогда…
– Не предать – не значит хоронить себя заживо. – А луны сейчас сойдутся. Они будут крошить друг друга, как камни, или просто погаснут? А может, упадут? Что будет, если на тебя свалится луна? А четыре луны? Святая Октавия, чего только не лезет в голову…
– Мама!
Грузный одинокий силуэт закрывает звезды. Шляпа, шпага, плащ… Капитан Гастаки и больше никого.
– Я не смогла. – Безнадежный голос, безнадежное лицо, безнадежные слова. – Мне не дано… Дороги нет, ничего нет… Она бессильна. Даже Она…
3
Четыре золотых лица слились в одно, черное. Ослепительно вспыхнула золотая звезда. Пора! Во имя святого Алана, сюзерена и Анаксии, во имя справедливости, пора! Дикон вскочил на коня и поднял клинок. Могучий темно-серый жеребец злобно заржал и прыгнул вперед. Юноша не оглядывался. Он знал, что воинство Скал не оставит своего Повелителя. Конница, набирая разбег, неслась на приступ. Топот копыт сливался в непрерывный, мощный гул, заполнивший зажатую скальными стенами долину. Скалы терпеливы, но есть предел и их терпению! Можно простить многое, но не втоптанную в грязь клятву.
Золотая звезда горела все ярче, указывая путь, мелькали поросшие лесом горы, дрожащие от нетерпения утесы, одинокое озеро, сломанное дерево, где-то Ричард видел похожее… В Сагранне? В Алате? В Эпинэ? Это не важно, важен долг!
Ричард пришпорил коня, ощущая себя единым целым с ним, с несущейся сзади армией, с окрестными скалами. Кавалерия не штурмует крепости, но только камень совладает с камнем, и только верный вправе карать предавшего. «Верность изменнику суть измена, как и родство с изменником – измена, и послушание оному». Таков закон! Предательство не искупит ничто, кроме смерти, но изменнику даровано право покарать себя самому… У него был выбор, у него было время. Шестнадцать дней и шестнадцать ночей.
Башни возникли неожиданно, древние, мощные, облитые лунным светом… Серый гранит корчится от страха – замок узнал свою смерть раньше тех, кого он прятал. Дикон слышал, как дрожат и стонут связанные людской волей глыбы. К утру они станут песком, серым, ничтожным песком на могиле клятвопреступников.
Конь Ричарда встал на дыбы, обрушив копыта на выносную башню. Дико вскрикнул камень с белой полосой, ему ответил другой. Юноша сдержал скакуна и обернулся, с гордостью глядя, как из золотистого марева вырывается отряд за отрядом. Он привел армию в срок, его долг исполнен, долг и присяга… Сюзерен будет доволен!
– Дикон!
Дейдри, что она здесь делает? Откуда?
– Дикон, Ди…
– Дейдри?! Это ты?
Послышалось… Крики так похожи, крики и плач. Слушать их страшно, но долг есть долг, он превыше жалости, боли, милосердия. Потом он вспомнит, как ревели в агонии стены, как молились, проклинали, ругались люди, вспомнит и не сможет уснуть, но он должен снести с лица земли этот замок и самую память о нем…
– Вперед! Именем Скал и во имя их!
4
Ларака Чарльз нашел быстро. Вернее, нашел не самого графа, а его ноги, выглядывавшие из-под завала, сквозь который Давенпорт заставил себя пройти, очередной раз вспомнив, что это сон. Второй завал перекрыл выход из внутренних дворов, третий – засыпал вход в церковь, но само здание как-то держалось. Более того, в узеньких окнах бился рыжий живой свет. Там кто-то был, кто-то, к кому бросился на помощь Эйвон Ларак, но не дошел.
Чарльз опустился на корточки рядом с неловко вывернутым сапогом, протянул руку и в который раз ничего не коснулся. Он здесь был, и его здесь не было.
Справа рухнуло что-то большое, разлетелось вдребезги, острые каменные осколки картечью прошлись по двору. К счастью, пустому, если не считать мертвых и капитана Давенпорта. Жизнь, то есть то, что от нее осталось, билась по ту сторону завала у заросших камнем ворот. Можно было вернуться к ним или пройти сквозь стены и вырваться из надорского кошмара, но Чарльз бросился туда, куда не добрался Ларак.
Наверное, разбегаться было незачем, но капитан еще не привык к тому, что с ним творится. Когда прочерченная трещинами кладка оказалась перед самыми глазами, Давенпорт не выдержал и зажмурился. На мгновенье, но этого хватило. Он опять ничего не увидел и ничего не понял, просто оказался внутри. В очередном кошмаре.
Доброй четверти потолка в алтарной части как не бывало. Почти слипшиеся лу́ны и уцелевшие лампады высвечивали груду балок и камней. Между уцелевшими скамьями метались несколько человек, а у засыпанного алтаря кто-то лежал. Кто-то мертвый… Вокруг покойника стояли на коленях священник, худая женщина во вдовьем покрывале, девочка и простоволосая заплаканная толстуха.
Луны совсем сошлись, свет из желтого стал багровым, в дыру градом посыпались камни. Священник вскочил и, вытянув вперед руки, словно собираясь нырнуть в несуществующую воду, побежал к двери. Она уцелела, но с той стороны был завал. Чарльз это знал, те, кто был внутри, еще нет. Клирик толкнул дверь, та не подалась, священник навалился всем телом, потом замолотил по створкам кулаками. Каменный дождь стал реже. Высокий слуга задрал голову и вздрогнул, худое лицо исказил ужас. Чарльз тоже глянул вверх; стену и часть потолка рассекала трещина, похожая на Рассанну, как ее рисуют на картах.
– Осторожней… Трещина!
Давенпорт с криком бросился к алтарю, он помнил, что дверь завалена, но забыл, что его не слышат.
Стоявшая на коленях женщина медленно обернулась и посмотрела сквозь капитана. Немолодая и очень спокойная, она что-то сказала, и тут Чарльз понял, кто перед ним. Мирабелла Окделл после смерти мужа не покидала Надора, и это могла быть лишь она. Перед герцогиней лежала ее дочь. Мертвая.
Лицо девочки было испуганным и удивленным. Она казалась живой, мать – нет. Хозяйка Надора скользнула взглядом по трещине и колотящим в дверь людям и отвернулась. Ее губы шевелились, глаза глядели на гигантскую багровую луну. Неужели молится? Сейчас?!
Пол вздрогнул от очередного удара, у «Рассанны» появились притоки. Одна из верхних лампад покосилась, на переломанные скамьи потекло горящее масло, девочка, двойник той, что лежала на полу, растерянно заморгала, по худым щекам побежали слезы. Кто это, Дейдри или Эдит?
Из-за однорукого святого выскочили коренастый парень и девушка в платье для верховой езды. Коренастый принялся сбивать огонь плащом, девушка тоже схватила какую-то тряпку. Им на помощь кинулся высокий слуга и кто-то со шпагой, похожий на отставного офицера.
Пламя пригнуло голову и погасло, парень бросил прожженный плащ и повернулся к наезднице, это был Реджинальд Ларак. Девушка… Айрис Окделл покачала головой и вдруг поцеловала Реджинальда в щеку.
Новый толчок разворошил дымящуюся кучу, слева рухнула колонна, храм заволокло пылью. Айрис отшвырнуло на переломанные скамьи, мужчины удержались на ногах, их плечи и головы были в каменном крошеве и какой-то трухе. Ларак кинулся к упавшей, но
