Полтавский гарнизон умалялся. Надобно было впустить в
город свежие силы. Меншиков приказал в разных местах насыпать
новые редуты и строить мосты, показывая вид, будто намерен
- переправлять войско. Но то были сложные атаки, предпринимаемые и вверх и вниз по течению Ворсклы, чтобы привлечь туда
внимание шведов. Между тем при помощи малороссийских
поселян, знавших хорошо местность, насыпана была в ином месте
плотина, и ночью с 15 на 16 мая по этой плотине благополучно
проведен был бригадир Головин с 1200 солдат (а по иным
известиям с 900) и со всею потребною амунициею в Полтаву. Но за
этим удачным событием, по оплошности того же Головина, произошло другое событие, неприятное для русских. 18 мая, когда
между шведскими и русскими редутами шла горячая перестрелка, Головин из Полтавы сделал вылазку с 400 человек, но так
неудачно, что шведы две роты положили на месте, а сам бригадир
Головин был взят в плен с сорока солдатами; остальные, <приведенные в великую конфузию>, ушли в Полтаву.
В то же время совершилась окончательная расправа с
Запорожьем. Полковник Яковлев 28 апреля получил из Харькова от
Меншикова царский указ и поплыл по Днепру в Старый Кодак.
Запорожский полковник, начальствовавший в этом городке, не
сопротивлялся с большинством товарищества и принес повинную, но некоторые удалые убежали на острова. Яковлев всех покорив-
697
шихся законной власти отправил в Новобогородск, а против
убежавших на острова послал погоню. Спасаясь от погони, многие
из бежавших ушли из островов в степь. Русские успели
нескольких побить и взяли в плен 11 человек, из которых трое оказались
великороссийскими беглыми солдатами из Киева; были там и
бабы с детьми - остатки жителей, убегавших из Украины в
Запорожский край.
30 апреля Яковлев переплыл через Кодацкий порог; разбило у
него два судна, но людей на них не погибло никого. Причиною
такой потери было то, что лоцманов, умевших проводить суда через
пороги, не было: все кодацкие жители разбежались, а место их на
судах занимали новобогородские стрельцы. Тут стали приходить к
Яковлеву запорожцы с повинною, но Яковлев заметил, что это
делается неискренно: взятые в плен на островах показали, что
приезжавшие к ним запорожцы уговаривали их, чтоб они не склонялись
на царскую сторону, а шли бы в Сечу чинить отпор царскому
войску. Полковник Яковлев приказал сжечь Старый и Новый Кодак с
их предместьями с той целью, чтобы там уже не было более
пристанища <ворам>. Он отправил в обе стороны от Днепра в степи
отряды, в одну сторону - царского войска подполковника Барина
и козацкого полковника Кандыбу в другую - царского войска
подполковника Башмакова, и приказал истреблять без остатка
бежавших мятежников. Скоро затем подоспела конница, отправившаяся
по берегу Днепра в то время как пехота села на суда. Тогда
полковник Яковлев сообразил, что теперь плывущие по Днепру будут
обезопасены от внезапного нападения противников с берега, и плыл
далее.
7 мая приплыл Яковлев с своим отрядом к Каменному Затону, к городку, построенному близ самой Сечи. Вступать в городок было
небезопасно: слышно было, что там есть люди, хворающие
заразительною болезнью. Яковлев расположился близко городка и послал
в Сечу козака Сметану с увещательным письмом князя Меншикова
к запорожцам. Сметана не возратился. Пойманный запорожский
козак сказал, что посланца, привезшего письмо, вместо ответа
бросили в воду. Яковлев попытался послать в Сечу другое письмо, уже
лично от себя, применяясь к прежде посланному письму князя
Меншикова. Пришел от запорожцев ответ - неизвестно, словесный
или письменный - в таком смысле, что запорожцы не бунтовщики, держатся стороны царского величества, но царских посланных
близко не допускают. Между тем один запорожец, подвергнутый
допросу, сообщил, что кошевой Петро Сорочинский и Кирик Мень-
ко ездили в Крым, и потом хан прислал из Крыма в Сечу 15 татар, которых запорожцы отправили к Мазепе, а сами с часу на час
ожидают вспомогательной татарской силы. Яковлев послал сделать
осмотр, как бы ему проникнуть в Сечу. Оказалось, что по случаю
698
сильного половодья вся Сечь была окружена водою и многие курени
затоплены. Невозможно было пристать к Сече судами, а по степи, где обыкновенно в другие времена года был сухой путь, глубокая
вода захватила пространство сажен на тридцать. Яковлев послал
офицеров, переодетых в козацкое платье, рассмотреть, откуда бы
можно было приступить к Сече. Они сообщили, что вода нигде не
допускает проходить. Посланная на лодках партия солдат напала
на запорожский отъезжий караул; русские перебили и потопили
многих запорожцев, привели живьем одного пленника, и тот
показал, что все запорожцы, как один человек, не хотят склоняться к
царскому величеству. <Замерзело воровство во всех>, - выражался
Яковлев в своем донесении Меншикову.
Яковлев приказал насыпать шанцы и поставить на них
орудия, но стрелять приходилось трудно на далекое пространство
через воду, а сухопутьем никак нельзя было приблизиться к Сечи.
Приступ начали на лодках: он пошел неудачно для царских сил.
У Яковлева было убито от 200 до 300 человек, а раненых было
еще больше, и в том числе офицеров: те, которые попадались
запорожцам в плен, были подвергаемы бесстыдным истязаниям и
мучительной смерти.
Но вдруг поворотилось дело иначе. Явился присланный от
генерал-майора Волконского компанейский полковник Игнат Кгала-
ган с своим полком и с драгунами, поверенными ему от генерала
Волконского. Кгалаган не был незнаком с запорожцами. Он провел
молодость в Сече, отличался много раз в удалых козацких подвигах; его избирали даже в кошевые. Воротившись от Мазепы, он получил
царское прощение и милость, стал верно служить своему государю
и теперь, исполняя царскую волю, шел громить Сечу, ему когда-то
близкую и, так сказать, родную. Он знал все входы и исходы этой
Сечи; все козацкие <звычаи> сечевой братии ему были известны.
Сначала запорожцы, увидя идущую к ним новую ратную силу, думали: не татары ли это, которых обещал хан прислать. Но потом, когда узнали, что за гости прибыли к ним, пришли в смятение.
Русские ворвались в город и начали избиение. Кгалаган кричал: <Положите оружие и сдавайтесь, будет вам пощада!> Запорожцы
впоследствии говорили, что Кгалаган дал тогда присягу, и только
доверившись такой присяге, запорожцы покорились. 300 человек
было взято в плен; в числе их были старшины запорожского коша.
Яковлев приказал знатнейших из пленников заковать, а прочих
казнить на месте <по достоинству>. Запорожцы впоследствии
говорили, что казни эти сопровождались страшною свирепостью. Все
пушки, военные принадлежности и войсковые клейноты были
описаны и взяты. Яковлев, исполняя царский указ, сжег все курени и
всякое строение в Сече, <чтоб оное изменничье гнездо весьма
искоренить>, а Кгалаган, в ревности к исполнению царской воли, не
699
остановился только на-этом, но отправился в погоню за
разбежавшимися запорожцами, ловил их и отдавал на расправу войсковому
русскому начальству.
Петр, получивши известие о разорении Сечи, был чрезвычайно
доволен, потому что считал Запорожье важнейшим корнем измены
и всякой смуты в Украине. Он издал манифест ко всем
малороссиянам, излагал в нем вины запорожцев, их коварство, с каким
они в последнее время старались обмануть русское правительство, прикидываясь покорными, и в то же время вели вредные для
России сношения с неприятелями. Царь оповещал, что запорожцы
сами виновны в своей погибели, приказывал ловить убежавших
из Сечи и доставлять полковникам и сотникам для отсылки на
расправу. Но тем из них, которые сами явятся с повинною и
принесут раскаяние, обещалась пощада.
27 мая к -войску, стоявшему напротив Полтавы, прибыл
Шереметев, а 1 июня приехал туда же давно ожидаемый царь и
привел с собою свежие военные силы.
С этих пор сторона шведская заметно стала оказываться
слабейшею в сравнении с русскою. У русских беспрестанно
прибывали силы и скоро у них было, как говорили, до 80000; шведы между
тем беспрестанно теряли свои силы от большого числа побитых в
боях и умерших по причине болезней и всякого рода лишений. Все
